Жестокая параллель. Тайна горы Холатчахль. Приключенческий роман - Александр Самойленко

– Ну-ка, ну-ка, продолжай тему! Чего же ты замолчал? – загорелся Пашка, поскольку Витька, выдерживая паузу, принялся снова за чай, полагая, что сболтнул лишнего…

Страхи рассказывать на ночь в присутствии и без того напуганных девушках было ни к чему. Однако к настойчивой просьбе Паши присоединились остальные ребята, в том числе Ася в один голос с Женей, и он осторожно начал рассказывать историю, которая недавно произошла в соседнем селе, находившемся от их деревни примерно в двадцати километрах по большаку:

– Короче, после одиннадцати вечера, ближе к двенадцати часам ночи, баню, ежели та была истоплена, другие уж занимают, не хозяева и не соседи. Нечистая там намывается. Домовой бы, дак ладно, терпимо ещё, тот хотя бы прячется, старается людям на глаза не попадаться. Бесы приходят, вот беда-то…

– Ха-ха-ха! Ой, умора! – громким смехом перебил рассказчика Вадик. – Ты это что, Витёк, на полном серьёзе про бесов нам здесь по ушам втереть хочешь?

– Не хотите – не слушайте! Раз веры от вас мне нет, то я не стану продолжать, – рассердился Витька, и тотчас на Вадика зашикали все городские ребята.

– Он больше не будет! – поручилась Ася. – Продолжай, Витенька! Страшно, но, наверно, жуть как интересно, ты прямо сказочник какой-то у нас!

– В общем, в селе том, Завьялихе, дворов поболе, чем у нас, будет, потому как в ней леспромхоз обосновался. Даже общага есть для командировочных. Специально для них баню построили, не особо большую, а так, чтобы в одно время могли пять-шесть мужиков поместиться. Тут же, при бане, прачку с другой стороны пристроили, бабы общаговское бельё чтобы раз в неделю стирали. Ну и вот, задержался однажды тракторист на работе, что-то с трактором в дороге произошло. Приходит к бане уже в темноте. Прачки ещё свою работу пока не закончили, а в бане, как положено, все уже, кому надо, засветло помылись, попарились и никого тама на этот час нетути. Тракторист-то к бабам обратился: так, мол, и так, задержался я, дескать, можно ли в баньке с устатку помыться, грязь рабочую с себя смыть? А тем больно надо! Иди, говорят, баня покуда открыта, никого в ней нет. Тракторист, конечно, пошёл, в предбаннике исподнее скинул, да в парную. В парной на полке, на самом верху, старик какой-то парится, кряхтит от большого удовольствия. Тракторист значения этому не придал, мало ли кто ещё припозднился. Решил пониже расположиться, на самой нижней полке, чтобы, значит, старику не мешать, благо места хватает, чё тесниться. Посидел, конечно, погрелся – пот поначалу надо ведь из тела наружу погнать, так положено, прежде чем веником себя хлестать. В бане жарко, старик сверху плещет и плещет на камни. Тракторист-то ещё про него подумал: мол, вот он даёт, блин, старый, а здоровья видать у него хоть отбавляй! На прогрев у тракториста минут пять ушло. Конечно, захотелось ему, перед тем как начать мыться, прежде попариться. В баньке ведь, сами знаете, все равны, потому что голые, хоть генерал тут будь, хоть трудяга, всё одно. Взаимовыручка такая, что только позавидовать, так бы во всём и везде было. Ну, для этого парного дела услужить попросил старика, больше ведь некого, чтобы, значит, попарил ему, трактористу, как следует спину, самому не больно сподручно. На просьбу его старик не ответил, а только махнул: иди, дескать, сюда, ко мне, попарю. Тракторист не задумываясь к нему на полок и подался. Поначалу всё вроде бы по-хорошему складывалось, старик по всем правилам, с оттяжкой парил, не забывая парку поддавать заодно. Скоро уже стало трактористу невмоготу, взмолился: прекрати, мол, хватит, спасибо большое! Только старик энтот будто не слышит, бьёт и бьёт того по спине да по заднице, не останавливается, как с ума сошёл. Сделалось трактористу бедному вовсе плохо, решил сбросить с себя старика, который с умыслом или, может, для удобства на спину ему уже взобрался. Но не тут-то было! Тракторист и так и сяк – хотя и здоровый слыл, ведь подковы гнул на спор, а справиться не смог со стариком. Тот намертво прижал его к полку, и стал тракторист уж сознание терять. Здесь ослабил силушку старик, видно почуяв близкую смерть, и вот, собрав последний дух, извернулся тракторист да повернул башку-то на своего мучителя…

Витька замолчал, кажется, на самом интересном, чтобы самому перевести дух. Он ведь, когда сам узнал от своих, деревенских, про эту историю в бане, то сразу в неё поверил. Поскольку не раз замечал, парясь в тёмное, позднее время один, как происходит что-то вокруг него, а чего именно – объяснить себе не мог. Когда свеча горит, многого при ней не разглядишь, разве только зловещие тени на закопчённых стенах, а вот странные звуки часто слыхал совершенно отчётливо.

– Ну давай уж, давай, не томи душу! – глухо проговорил в тревожной тишине Пашка, и его неуверенным, с хрипотцой голосом поддержал

Вадик.

– Договаривай уже до конца, проводник…

– Ну, короче, то, что тракторист увидал, вырубило его надолго. Увидал он на голове старика невеликие рожки, а возле самого своего лица – кончик хвоста, который дёргался и подпрыгивал. Очнулся только когда баня уже выстывать начала, прохлада помогла ему очухаться. Бабы в это время справились с делами, зашли к нему. Тракторист, конечно, поведал им всё, те с ходу поверили. Говорят, ладно ещё живого бес-от тебя оставил! Сказывают несколько годков назад так до самой смерти командировочного мужика чёрт запарил. Тракторист обиделся на них: почему, дескать, не предупредили? Ну те, конечно, стали отбрёхиваться перед ним. Якобы забывать начали уже про тот, давнешний случай, ничего подобного больше с той поры не случалось. Ведь и вечером поздно лесорубы мылись, и даже ночью, и как-то хорошо, по крайней мере всегда без чертей обходилось. Драки бывали по пьянке, а вот чертей нет. Тебе говорят, просто не повезло, тракторист…

– Да блин, хочешь верь, хочешь не верь в твою рассказню! – после того как Витька, закончив рассказ, замолчал, изрёк Пашка.

И потом снова наступило молчание, и теперь уже долгое. Слышно было ребятам, как ветер шумит, раскачивая верхушки деревьев. От его порывов нет-нет да ломались сухие ветки. Они, треща, падали с высоких елей, до самой земли блуждая по лабиринту густого, живого, зелёного лапника…

*** *** ***

Спать после таинственного рассказа проводника городские ребята улеглись без обычной в этом случае неразберихи и суеты, почти все сразу, по-быстрому перед этим справив свои неотложные надобности, причём не заходя в лес, в двух метрах от костра. Никто из парней уже не обращал внимания на девчонок, как, впрочем, и они на парней, так уж складывались жизненные обстоятельства. У каждого место в палатке было само собою определено. Витька свернулся под старым дедовским плащом калачиком, так он делал для тепла, подтягивая ближе к подбородку босые ноги. Обрез, незаметно от городских, чтобы зря не будоражить их воображение, сунул поближе в изголовье. Это придавало ему уверенности, ведь при случае он сможет быстро им воспользоваться, защитить себя и своих спутников от зверя или худого человека, замышляющего зло. Редко, но всё же в деревню доносились слухи о беглых зеках, бродивших по тайге, случайно попадавших на глаза охотникам. Вскоре Витька заснул под убаюкивающее слабое гудение костра. В ярком, цветном сне видел своих деревенских друзей, покойного деда и колдунью Агашу. Она будто смотрела на него как-то по-особенному, с лаской, и что-то наговаривала ему, а он никак не мог разобрать её слова. Потом Агаша неожиданно будто подошла слишком близко и схватила его за вихры…

– Витя, Витя, проснись! – отчётливо услышал он и почувствовал ухом чей-то горячий шёпот.

С трудом открыв отяжелевшие веки, рассмотрел в темноте лицо Аси, которая нежно трепала его волосы.

– Ну наконец-то очнулся! Все дрыхнут без задних ног, и ты тоже…

– Ася, что случилося? – с некоторой тревогой, но очень сдержанно, шёпотом, едва слышно спросил он, чтобы услышала только она.

– Ничего не случилось, дурачок…

Витька толком не видел её в темноте, но нутром почувствовал, как девушка улыбается. Руки её тем временем по-прежнему нежно перебирали его пропотевшие, уже успевшие загрязниться волосы. По телу парня пробежала необычная дрожь.

– Поцелуй меня, Витенька…

– Ещё чего скажешь! – с усилием сдерживаясь, боясь, как бы сильно не заколотило дрожью и не обуяло бы разом понятное желание, нарочито грубо прошептал Витька.

Уже через минуту он бы не смог остановить себя, если бы не отстранил девушку и не выбрался из палатки. Снаружи чувствительная прохлада мгновенно отрезвила ему голову, однако дрожать он не перестал. Дрожь теперь била его не на шутку, во всю силу. Против Витькиной воли даже иной раз звонко щёлкали зубы, и это, конечно, не могла не услышать Ася.

– Дурачок, успокойся уже! Я ведь просто пошутила. Ты же мой провожатый, должен понимать, что куда я без тебя…