Женский клуб по вторникам - Лиза Коветц

Для любого, кто встретил бы Марго сейчас, было бы трудно представить ее девушкой в стиле «трахни-меня-в-грузовике», но в те времена она была девчушкой из маленького городка, которую звали Элли Хиллкок, и грузовик ей вполне подходил.

Тридцать четыре года назад, до того, как она сменила имя, Марго очень сильно хотела заняться сексом с Бобби Альбертом. Она не могла дождаться того момента, когда разорвет застежки своего чирлидерского[10] трико и почувствует, как он касается ее тела. Она рассчитала кратчайшее расстояние до грузовика, но эрекция настигла его слишком быстро, и все ее планы заняться любовью достойно, чтобы потом записать это в дневник, рухнули в кукурузу. Они целовались, и она тащила его к грузовику, но он не мог сделать больше ни шагу. Так она лишилась девственности с Бобби Альбертом на кукурузном поле.

Не на летнем поле с высокими стеблями кукурузы. Это была ранняя осень, и всю кукурузу уже срезали. Совсем никакой кукурузы. Никакого прикрытия от того, кто мог бы подсматривать за ними и видеть худющие раздвинутые ноги Марго или бледную задницу Бобби Альберта, качающуюся вверх и вниз. Когда Бобби Альберт кончил, он попросил Марго Хиллсборо, урожденную Элл и Хиллкок, выйти за него замуж. Элли Хиллкок сказала нет. Он разрушил ее фантазию о дефлорации, глупую, если оглянуться назад, но очень важную для нее тогда. Она чувствовала себя изнасилованной.

— Так, будто он вас изнасиловал? — спросил у нее второй психиатр.

— Нет. Сказать так было бы в корне неверно, ведь мы собирались заняться сексом. В грузовике, правда. Он осквернил мое представление о том, каким должен быть секс. После секса я почувствовала себя ничтожеством. Этот дешевый секс обесценил меня. Игра не стоила свеч. Меня опустошили за раз. Я больше не могла быть собой, и я изменилась.

— И думаете, вы изменились к лучшему? — спросил у Марго ее третий психиатр.

— Да, я так думаю, — сказала Марго, — но до сих пор не могу понять, почему люди хотят жениться.

Марго встречалась с сыном Тревора несколько раз, когда он учился в Йеле, а потом еще раз, когда она воспользовалась своими связями, чтобы устроить его в интернатуру. Марго он казался приятным парнем того же покроя, что и Тревор. Исключением была лишь наполнявшая его красота… молодости. «Тревор не слишком ухаживал за собой в отличие от меня. Вот почему мальчик, в котором бурлит молодость, на удивление красивее своего отца», — думала Марго.

— Посмотрим, что положил нам сегодня мистер Пинг на ужин, — вслух сказала Марго, обращаясь к сумкам с едой.

Она ела аспарагусы и баклажаны очень медленно, но ужин все равно завершился слишком быстро. Просматривая каталог «Бергдорфа» в поисках идеального платья, Марго хотела съесть еще или, может, выпить, хотела вернуться в спортзал или поваляться перед телевизором, но она слишком жестко контролировала себя и ни за что бы не позволила одной из этих вещей случиться. Если она съест больше, это сделает ее слишком толстой. Вернуться в спортзал? Слишком худой. Телевизор делает человека слишком глупым. Не слишком ли поздно для того, чтобы пройтись по магазинам? В универмаге или бутике Марго ощущала спокойствие и хорошо себя контролировала. Но ее неутолимое, невыполнимое желание обновить свой имидж приводило к тому, что крепления шкафов чуть ли не лопались под напором тонн одежды. В раздутых шкафах Марго можно было найти одежду для любого случая. У нее были всевозможные ослепительные вечерние платья, которые одевала на корпоративные вечеринки. Когда намечался торжественный благотворительный ужин, можно было рассчитывать на то, что Марго пригласит своих коллег и еще за всех заплатит, отчасти потому, что она действительно хорошо относилась к благотворительности, а отчасти потому, что это было отличным поводом купить новое платье. У нее были как официальные костюмы, так и одежда в стиле «кэжуал». Ее кашемировые свитера были сложены в пластиковые пакеты на молнии, в которых продавалось постельное белье. При всей этой изумительной коллекции у Марго были всего одни синие джинсы и одна пара удобной обуви без каблуков.

Когда дверцы шкафов уже не закрывались, Марго отбирала некоторые вещи, стирала и отдавала их в благотворительные организации, что ставило ее имя в списке первых среди волонтеров. В последнее время Марго для хранения одежды использовала вакуумные пакеты, из которых специальным пылесосом высасывается воздух. Благодаря этой хитрости надобность в шкафах не возрастала, и Марго считала это чудом современной техники.

Марго остановилась перед своим величественным шкафом. Она посмотрела на часы. Было еще не слишком поздно для того, чтобы пойти по магазинам, но даже это занятие, которое обычно успокаивало ее и приносило удовольствие, начинало угнетать.

Она всегда могла прибегнуть к помощи «дипломата», но Марго уже зареклась использовать работу как успокоительное средство. После того как домовладелец отказал ей в просьбе сделать внутреннюю дверь, журналы по отделке дома потеряли для нее интерес, и Марго отказалась от ремонта квартиры, который мог бы стать еще одним наркотиком. Она хотела вкладываться в то, что принадлежало бы ей, было ее собственностью. Но, несмотря на все ее деньги и желание, она не владела никакой недвижимостью. Марго села за стол и выглянула в окно в ожидании знака, который подсказал бы ей, что она готова строить новую жизнь. Подготовка для Марго значила все.

Один из бывших любовников однажды закричал ей в лицо: «Ты суетливая фанатичка, помешанная на контроле!» С тем же успехом он мог сказать ей, какого цвета у нее глаза.

«Да! Я знаю! — раздраженно сказала в ответ Марго. — Если тебя это волнует, проваливай!»

Марго мудро предпочитала готовиться ко всему, что происходило в ее жизни. А этот мужчина так и не смог понять, почему она не готова научить этому его. Поцелуи готовили Марго к активным ласкам, которые вели к сексу, так же, как школа готовила ее к колледжу, где она получила все необходимые навыки, чтобы преуспеть в юридической школе. В свои пятьдесят Марго была готова к тому, чтобы начать создавать нечто новое, то, что облегчило бы ей жизнь в семьдесят лет и до самого конца. Не в духе Марго было дожить до семидесяти и сказать: «О, черт возьми, посмотрите, до чего я дошла. И что теперь?» Как и в каждый момент своей жизни, в свои семьдесят она вступила бы изящно, подготовив все и просчитав еще в пятьдесят.

Она подошла к компьютеру и включила его. Марго была адвокатом, и поэтому слова были для нее средством существования. Слова освещали ее путь как девушки, как студентки, как юриста. Было разумным предположить, что слова могли бы освещать и путь Марго как любезной старушки. Она села за компьютер и начала печатать.