Мачеха в хрустальных галошах - Дарья Донцова

– Кто такой Виктор Сергеевич Гранаткин? – не поняла Аделаида.

– Первый муж Евсюковой, – подсказала я.

– У нее было два супруга? – удивилась медсестра. – Вы уверены? К сожалению, никаких документов, кроме паспорта и пенсионного удостоверения, при Наталье Михайловне, когда ее сюда привезли, не было. Но штампов о браках и о разводе в паспорте нет.

Я начала вспоминать рассказ Купера.

– Виктор Сергеевич очень любил жену, они расстались из-за ее патологической ревности – у Натальи Михайловны, видимо, уже тогда стало развиваться психическое заболевание. А ее второй муж, Григорий Евсюков, умер.

– Моя подопечная боится мужчин, – вздохнула Аделаида. – С ней жестоко обращались, но, кто мучил Евсюкову, выяснить невозможно. На ее теле, на руках есть специфические шрамы. У меня за плечами несколько лет работы судмедэкспертом, я ушла с должности, когда поняла, что моя сердечно-сосудистая система не справляется с постоянным стрессом. К чему я о своей прошлой работе вспомнила? Хорошо знаю, как выглядят оборонительные раны и где они чаще всего располагаются. По следам на предплечьях Натальи Михайловны мне стало предельно ясно, что происходило: некто нападал на бедняжку с острым предметом, предположительно, с ножом, а она отбивалась. Когда будете беседовать с ней, постарайтесь не нервировать Наталью. Мы с ней радуемся сегодняшнему дню, птичкам, которые прилетают к кормушке, белочкам, прибегающим в беседку за орешками, ходим в кафе в местном торговом центре, смотрим телевизор. Кстати, с последним не все просто. Не так давно я включила какой-то кабельный канал, а там демонстрировали фильм про маньяка-садиста. Наташа начала кричать, убежала в ванную. Я, естественно, моментально выключила телевизор, но она не успокоилась. Когда я вошла в санузел, она меня с силой толкнула, я поскользнулась и упала, ударилась головой о пол. Наташа же ринулась в спальню, забилась под кровать. С тех пор я зареклась пультом щелкать, когда моя подопечная в кресле перед экраном устраивается. Теперь сначала программу изучу, выберу что-то про животных или путешествия и лишь потом на кнопку жму. О чем вы хотите потолковать с Евсюковой?

У меня не было необходимости скрывать правду о причине визита, все равно ведь Ада услышит беседу.

– О ее дочери Тане.

Глава 15

– О ком? – поразилась Ада. – Впервые слышу, что у Наташи есть дочь. Уже говорила, документов у нее никаких, кроме паспорта и пенсионного удостоверения, нет. Когда Евсюкову из коммуналки забирали, она одна в комнате прописана была. Я с Натальей Михайловной недавно работаю, а медсестра, которая до меня тут служила, предупредила: «Совсем одинокая женщина». Но, думаю, у нее есть сын. Недавно под Первое мая постояльцы начали украшать зал. Один из них, Сергей Петрович, уронил стеклянную фигурку, та рассыпалась на сотню осколков. Я побежала за мокрой губкой, а когда вернулась, увидела: Наташа плачет, из ее ладони течет кровь. Сергей Петрович – он человек приятный, у него биполярное расстройство в легкой форме, разум сохранен – почти до слез расстроился, глядя на рану Евсюковой. «Простите, Адочка, не доглядел, – сказал мне он. – Вера Николаевна хотела осколки подобрать, но я ее остановил, в кресло посадил. Только пока Широковой занимался, Наташа стекляшки схватила, порезалась. Простите великодушно старого дурака».

Я превратилась в слух, еще не зная, пригодятся ли мне эти сведения, а рассказчица неслась дальше…

– Такое приключение вышло! Евсюкову пришлось везти в клинику. Вообще-то наш врач отличный специалист, мог бы и сам рану йодом залить, но он заметил, что Наталья Михайловна моргает и веки трет. Поэтому, испугавшись, что та могла занести в глаз крохотный осколок, велел спешить к окулисту. Приехали мы в больницу, офтальмолог посмотрел Евсюкову и успокоил: «Полный порядок, проблем нет. Но лучше вам в интернате стеклянные игрушки не использовать, замените их тряпичными, деревянными, пластмассовыми, выбор велик. В доме, где живут дети, старики, животные, лучше перестраховаться». Мы с Натальей к двери направились, вдруг она повернулась и к доктору обратилась: «Разве ты врач, Коля? Врешь! Коля, признайся, что плохие вещи делаешь!» Окулист ей возразил: «Меня зовут Герман Леонидович». – «Ты лжешь, Коля, – грустно сказала Наталья. – Один раз тебе имя сменили, и опять новое? Но разве мать можно обмануть? Вижу, ты мой сын, горе мое, несчастье вечное, наказание за грех». Врач бубнит: «Извините, вы перепутали меня с кем-то».

Моя собеседница всплеснула руками и воскликнула:

– Представляете ситуацию? Я врачу знаки делаю, пытаюсь внушить: соглашайтесь с пациенткой, изобразите, что вы ее ребенок. Но до него не дошло, продолжает отнекиваться: не Коля я, и все! Тут Наталья Михайловна заплакала, бросилась мне на шею со словами: «Ада, он очень плохой. Зачем лжет, что он не Коля?» Тут уж я не выдержала и открытым текстом доктору объявила: «Ну-ка, Николай, немедленно матери в любви признайся, скажи ей что-нибудь хорошее!» Думаете, врач мне подыграл? Идиот! Встал, на дверь показал и велел: «Уходите, пока я психиатра не вызвал. Не имею желания чужую женщину матушкой именовать». Здорово, да?

– Окулист оказался неприятным и вдобавок глупым человеком, – поморщилась я.

Ада оторвала от куста листочек и начала мять его пальцами.

– Домой мы с Наташей долго добирались – под праздник Москва в пробках стоит. И всю дорогу моя подопечная плакала, твердила: «Николаша плохой, только прикидывается хорошим. Он врет. Он хуже всех. Он не врач!» Успокоить несчастную женщину удалось только здесь, в нашем саду. Мы взяли орешки, семечки, пошли в беседку. К моей радости, одна из белок польстилась на угощение, прибежала. Наталья обрадовалась. Ее настроение резко изменилось в лучшую сторону. Больше Евсюкова о Николае не упоминала.

Я вопросительно взглянула на собеседницу.

– Разрешите с ней поговорить?

– Главврач приказал вас с Наташей познакомить, – выделив голосом первый глагол, ответила Ада. – Поэтому я не имею права противодействовать. Пойдемте.

Мы вновь вернулись к ресепшен, поднялись на лифте на третий этаж. Медсестра распахнула дверь, ввела меня в большую комнату и предложила:

– Присядьте на диванчик.

Я покорно села и не удержалась от восклицания:

– Здесь очень уютно!

– Ожидали увидеть железную кровать, выкрашенную в белый цвет, такую же тумбочку и драный линолеум на полу? – почему-то рассердилась работница интерната.

Я не хотела ее злить.

– Вовсе нет, просто отметила, что тут совсем не казенная обстановка, наоборот, хорошо, как в собственной квартире.

– Так это и есть дом, – не смягчилась Аделаида. – Другого родного гнезда у наших подопечных не имеется. Сейчас приведу Наталью Михайловну.

– Ада, ты меня ищешь? – спросил из коридора еле слышный голос.

– Наташенька, – преувеличенно радостно отреагировала медсестра, – а у нас гости.

– Ой! – испугалась Евсюкова. – Не хочу никого видеть!

– Она хорошая, – принялась уговаривать Ада. – Степанида – специалист по белочкам, научит, как их лучше подманивать.

– Да? – с опаской протянула больная.

Аделаида, приложив к губам палец, схватила со спинки кресла плюшевую белку, сунула ее мне в руки и громко объявила:

– Сейчас Мартина со Степанидой болтает.

На пороге комнаты появилась худенькая фигурка. Если бы не лицо, покрытое морщинами, не потухшие глаза, Наталью Михайловну можно было принять за восьмиклассницу.

– Правда? – робко поинтересовалась она.

Ада посмотрела на меня. Я подняла игрушечного грызуна, спрятала за его пышным хвостом лицо и пропищала:

– Привет. Как дела?

Больная захлопала в ладоши.

– Ой, разговаривает… Хорошо живу. А ты?

Я потрясла белку.

– Спасибо тебе за очень вкусные орешки, которые ты в саду кладешь.

– Еще принесу, прямо сейчас и побегу. Ада, пошли в беседку! – потребовала Евсюкова.

– Но я же сейчас у тебя в гостях, – старательно изменяя голос, продолжала я. – Потом там встретимся, а пока тут поболтаем. Садись.

Наталья Михайловна опустилась в кресло, я наклонила голову плюшевой белки и зашептала:

– Ната, открою секрет…

– Никому о нем не скажу! – моментально пообещала хозяйка комнаты.

– У меня есть мама, – вдохновенно продолжала я, – ее зовут Степа.

– Как милиционера! – пришла в восторг Наталья и продекламировала: – Дядя Степа-каланча!

На короткое мгновение я выпала из роли говорящего грызуна. Просто удивительно, почему до сих пор никто ни в школе, ни в институте не провел параллель между мной и, пожалуй, одним из самых известных героев детских книг советских времен. По аналогии с зайцем из программы «Спокойной ночи, малыши» меня дразнили Степашкой. А вот дядей Степой никто обозвать не додумался. Наталья Евсюкова оказалась первой, отреагировавшей подобным образом на мое имя. Замешательство быстро прошло, я снова включилась в игру.