Испытание медными трубами (сборник) - Мария Метлицкая

– Погуляй, мам. В кино сходи. Или по магазинам прошвырнись!

«Змей-искуситель!» – подумала Лена и улыбнулась. Настроение у нее было замечательное! Просто давно не было такого настроения!

Она вошла в метро и решила поехать в центр, на Тверскую. Просто пошататься по магазинам, зайти в любимый книжный и в конце концов где-нибудь приземлиться и выпить чашку хорошего кофе.

Когда она вышла из метро, на улице неожиданно распогодилось – небо неохотно раздвинуло плотные, низкие тучи, и показалось совсем нежданное, блекловатое и нерешительное солнце.

Лена проходила мимо роскошных витрин, останавливалась у понравившейся сумки или сапог, смотрела на ценники и вздыхала. «Здесь еще непреодолимый психологический барьер, – думала она. – Чтобы купить сумку за восемнадцать тысяч или сапоги за двадцать пять, надо быть Славой или Эллой. Надо родиться с другой ментальностью. С другой головой». Она медленно шла по Тверской и наслаждалась погодой и каким-то незнакомым ей доселе чувством непонятной свободы. «Может быть, это чувство – отсутствие страха за завтрашний день? – размышляла она. – Или на меня так действуют внезапно свалившиеся деньги? Ведь говорят, что деньги возбуждают. Похоже, правильно говорят». Она зашла в меховой салон. Тут же, как черт из табакерки, перед ней возник продавец – узенький мальчик, в донельзя узких джинсах и свитерке, с серьгами в обоих ушах и с выщипанными бровями.

– Что желает дама? – манерно спросил он.

Лена растерялась. Две девицы у кассы с нескрываемым любопытством смотрели на нее во все глаза. Девицы были тоненькие, хорошенькие и абсолютно одинаковые.

Лена глубоко вздохнула и решительно сказала:

– Мне нужна шуба. Норка. Желательно – с капюшоном.

– Цвет? – подобострастно наклонился узенький мальчик.

– Скорее, темный. Но я не уверена, – четко ответила Лена. Страх почти прошел.

– Сорок восьмой? – почтительно уточнил продавец.

– Льстите, – усмехнулась Лена. – Шуба – уж точно пятидесятый.

Он радостно кивнул и бросился к стойке, на которой плотным и разноцветным рядом блестели и переливались под ярким светом хрустальных люстр шубы и жакеты. Ловким жестом фокусника он начал бросать на кожаный диван роскошные образцы. Потом подошел к Лене, ловким движением стянул с нее пальто и принялся накидывать ей на плечи одну за другой шубы. Он отходил на пару шагов, складывал руки на груди и на минуту замирал. Потом подскакивал к ней и смахивал неудачный, как ему казалось, экземпляр. Лена стояла столбом и чувствовала себя полной и законченной идиоткой. А «узенький» продолжал скакать, как блоха.

– Послушайте! – вскрикнула в отчаянии Лена. – А может быть, я сама посмотрю?

Девицы переглянулись и хором вздохнули. Лена подошла к стойке и начала перебирать шубы. Она посмотрела на ценники, и у нее подкосились ноги. «Нашла место! Дура!» – отругала она сама себя.

Но надо было доиграть этот спектакль до конца. Она решительно ткнула пальцем в одну из шуб. «Узенький» подлетел, вытащил шубу, и она увидела гримасу обиды на его хорошеньком личике. Шуба оказалась впору – длинная, роскошная, в пол.

– Нет, – засмеялась Лена. – Я в ней похожа на попадью.

– Другую длину? – Мальчик наклонил голову.

– В другой раз. – Лена скинула шубу и влезла в свое пальто. Девицы опять переглянулись и опять вздохнули. «Узенький» обиженно отвернулся к окну. Лена выскочила на улицу и рассмеялась. Ей почему-то не было неловко, а было смешно. «Расту в собственных глазах, – удовлетворенно подумала она. – А раньше просто бы описалась от ужаса». Она вдруг почувствовала, что ужасно проголодалась. Она посмотрела на вывеску – отлично, пиццерия. Пиццу, как – увы! – все мучное, она обожала. Войдя в кафе, села у окна и стала смотреть, как по улице идут люди. Нет, не идут – бегут, спешат, торопятся. Обгоняют друг друга, задевают плечами, бесцеремонно проталкиваются. Тверская течет и гудит. Она грустно вспомнила другую Тверскую, тогда – улицу Горького. В субботу, после обеда, они с мамой и папой приезжали сюда гулять. Все остальные прохожие тоже гуляли – и тоже неспешно. Сидели в скверике за памятником основателю Москвы, кормили голубей. Знакомились друг с другом. Старики играли в шахматы, дети – в мяч или салки. Женщины ворковали и делились жизненным опытом. Мужчины читали газеты. А Лена с родителями шли в кафе-мороженое «Север». Папа с мамой брали по бокалу шампанского и шоколадку, а Лене приносили в вазочке три шарика: пломбир, шоколадное и крем-брюле. И все это великолепие было полито клубничным вареньем. Да, и конечно, лимонад: «Дюшес» или «Буратино». И это был праздник.

Лена заказала пиццу «Четыре сыра» и бокал пива. Призналась себе, что все очень вкусно. Не хуже кафе-мороженого, просто разные вещи. В детстве проще получать радость. Душа и организм еще не отравлены действительностью и не думаешь, на какие деньги получаешь удовольствия. А в зрелости уже считаешь. Если на свои, честно и трудно заработанные, то чуть-чуть жалко. Если на мужнины или близкого друга – испытываешь чувство неловкости. А если на совсем чужие – стыдно, халява какая-то. А это всегда некомфортно для нормальных людей.

Через неделю Элла исполнила свое обещание – все было оформлено лучшим образом, не подкопаешься. И тем же вечером Лена решилась наконец рассказать все мужу. Поужинали, уложили детей. Лена налила чаю, открыла коробку конфет и села за стол напротив Сережи. Волновалась сильно – руки дрожали. Наконец изложила, нервничая и краснея. «Вру, как профессиональная гадалка», – продолжала она удивляться самой себе, но при этом понимала, что сказать мужу правду она бы никогда не смогла. И самое главное – он бы никогда не понял и не принял этой правды.

Сережа молчал. Потом вздохнул, встал и прошелся по кухне. Опять сел.

Потом медленно произнес:

– Вот, какие бывают на свете дела.

– Ты рад? – спросила Лена.

Он задумчиво проговорил:

– Знаешь, какое-то странное чувство. Непонятное. Никогда мне ничего просто так в руки не сваливалось. В детстве мечтал о пожарной машине, большой такой, красной и блестящей. У моего приятеля такая была, я даже завидовал. Стыдно, конечно. Потом, подростком, о джинсах мечтал – настоящих, американских, темно-синих. Но они стоили у спекулянтов двести рублей, а зарплата у мамы была – сто пятьдесят. В институте поехал в стройотряд, заработал. Но джинсы не купил – стало почему-то жалко. Отдал деньги матери. Купили тогда новый холодильник и ей – новые сапоги. Как она радовалась! Всем подругам говорила: сын купил! Как-то все с напрягом в жизни доставалось. И на себя всегда жалко было. Помнишь, я в свадебном костюме еще года четыре на работу ходил?

Лена кивнула.

– Это, наверно, очень плохо, – продолжал муж. – Ущербность сознания. Совок проклятый сидит – не изжить. А может, потому, что всю жизнь копейки считали – и с мамой, и с тобой. Это я потом узнал, откуда она деньги на нашу свадьбу взяла – алименты отцовские, копеечные, ни разу с книжки не сняла. На мою свадьбу откладывала, чтобы все как у людей. А платье себе на нашу свадьбу в долг купила. И потом этот долг год отдавала. – Он замолчал и посмотрел в окно, а потом добавил: – Да нет. Здорово, конечно. Просто с небес свалилось. Столько проблем можно решить. Деньги-то огромные, шальные. Ты не расстраивайся – я в себя приду и начну радоваться. Даже, наверно, ошалею от счастья! – Он улыбнулся. – Нет, но ты мне скажи! Элла эта какова! Кто бы ожидал! Но родня есть родня. Даже такая. И даже она это под старость лет поняла! Хотя чудно это все, конечно. Никто от нее этого не ожидал. А человек оказался лучше, чем о нем думали. Приятно!

Потом они пошли спать. Но сон, конечно, не шел. Лежали, обнявшись – сначала молча, а потом начали мечтать. Лена сказала про шубу, про Париж и Диснейленд, про новую машину. Здесь начался спор. Сначала муж сказал, что вполне еще год-другой можно поездить на старой. Лена расплакалась и обозвала Сережу жлобом. Он сначала обиделся, а потом согласился. Стали обсуждать модели. Лене нравились пузатенькие и глазастые француженки. А муж настаивал на японках или немках.

– Ты уж мне поверь, – говорил он, – в этом-то вопросе!

Потом обсуждали Париж – решили, что ехать надо весной или летом. Здесь к консенсусу пришли быстро. А шубу решили покупать завтра же, на ВВЦ или в Сокольниках.

– Там дешевле, – сказала Лена, вспомнив бутик на Тверской.

Заснули под утро, крепко обнявшись.

Назавтра была суббота. После завтрака рванули по магазинам. Детей оставили дома – и они были счастливы.

Шубу купили довольно быстро – на рынке. Лена сразу поняла, что это то, что надо. Лучше не найдешь. Шуба была темно-коричневого, шоколадного, цвета. Чуть ниже колена, с глубоким капюшоном, легкая, как пух, с изумительной тончайшей шелковой подкладкой внутри. Подошло сразу и все – и цвет, и фасон, и размер. Начали торговаться. Продавец скинул десять тысяч. Пустячок, а приятно. Вышли на улицу, и Лена прижалась к мужу: скорее бы зима!