Омский горячий твой (СИ) - Дюран Хельга

Какие, нахрен, родители? После Мальдив нельзя поехать? Жопой загорелой мамку порадовать?

– Глеб, да что тут думать? Я хочу встретить новый год с близкими людьми. С теми, кто мне дорог. – То есть совсем не со мной. Я в число ее близких людей не вошел еще. – А ты разве не хотел бы увидеть родителей?

Я качаю головой и со стоном принимаю поражение. Что предложить ей еще, чтобы проводить с ней больше времени? Сальников ее в суд звал? У меня есть предложение покруче.

– Алена, я предлагаю тебе работу в своей юридической фирме. Увольняйся с мойки, будешь работать по специальности!

Девчонку должно было впечатлить мое предложение. Разве она не хочет стать успешным юристом и самоутвердиться в своей профессии? То, что она с ума сходит по моему отцу, я уже понял. Пусть и по мне с ума сойдет. Я ее приятно удивлю.

– У тебя опасно работать, – выдает мне Алена, но ее глаза загораются от радости. – Это правда, что в тебя стреляли?

Да откуда она это знает? Сальников собака! Трепло вонючее!

Я попал в точку. Алена заинтересовалась! Действительно горит своей будущей профессией. Уф! Боже! Я нашел, за что зацепиться!

Я сажусь и, глядя ей прямо в глаза, начинаю медленно расстегивать рубашку. Пусть своими глазами увидит, правда то, что обо мне говорят, или нет.

23. Алена

Глеб предложил мне работу! Он еще не знает, что мне нет 18-ти. Я очень хочу принять его предложение, но мне страшно. Денис рассказал мне о нем нелицеприятные вещи. Что если это правда и Глеб просто мудак, жадный до денег? Так он точно найдет свою смерть раньше времени. Я спрашиваю у него об этом напрямую, а он зачем-то начинает раздеваться.

– Гле-е-еб, – предупреждающе зову его я. – Что ты делаешь?

Он смотрит прямо в глаза, продолжая лениво расстегивать кажущиеся бесконечными пуговицы. Они все же заканчиваются, и он распахивает полы рубашки, заставив меня покраснеть.

Его мощный мускулистый торс потрясает меня своим великолепием. Гладкая грудь без единого волоска, а ниже на рельефном животе дорожка светлых волос. Если пойти по ней, то можно попасть...

Можно пропасть!

Я судорожно сглатываю и начинаю задыхаться, краска с новой силой бросается мне в лицо, а пожар охватывает все тело. Глеб снимает рубашку совсем. Я вижу каждый мускул, играющий на его теле, и у меня все плывет перед глазами. Он даже не коснулся меня, а его уже слишком много в этой комнате. Мне тесно и нечем дышать.

Пространство пропитывается запахом его разгоряченного тела. Я жадно вдыхаю его, он будоражит мои ноздри и мое сознание. Слишком хорошо я помню его поцелуи и то, как он касался меня в самых сокровенных местах. В том самом месте становится горячо и влажно. Плоть предательски пульсирует, требуя, умоляя о новых ласках мужчины.     

– Вот, – коротко говорит он и поворачивается ко мне спиной, широкой, как взлетная полоса.

На его левой лопатке я вижу темную ямку. Что это? Шрам от пулевого ранения? Моя трясущаяся рука сама тянется к пятнышку. Я несмело касаюсь его спины пальцами, а затем мои губы вжимаются в этот шрам.

Я кладу ладони на его плечи, зажмуриваясь от удовольствия. Такое наслаждение трогать эту гладкую твердость. На ощупь он как скала, и такой горячий, что его жар растекается от моих рук по всему телу.  Глеб не двигается, лишь опускает голову вниз и прерывисто дышит.

24. Глеб

Боюсь даже пошевелиться. От ее мягких неуверенных прикосновений я растекаюсь по ковру, как ебливая сучка растекаюсь.  Я слышу, как она томно вздыхает позади меня, закрываю глаза и опускаю голову вниз, чтобы взять себя в руки и сосредоточиться. Она сама не ведает, что творит, потому что я сам не могу описать то, что со мной происходит. Крышу уносит только  от осознания того, что эта малышка сама по своему желанию прикасается ко мне. Я не просил и не заставлял ее этого делать.

К ее рукам добавляется прикосновение ее губ, ее дыхание обжигает мою кожу между лопаток.

– Алена, перестань, – хрипло стону я.

Она не перестает, продолжая целовать мою спину и шею. Я поворачиваюсь к ней, подхватываю ее невесомое тело и швыряю на кровать. Она даже не успевает опомниться, как я оказываюсь сверху, прижимая ее руки у нее над головой.

Нахожу ее сладкие губы. Она с такой готовностью отвечает на мой поцелуй, что я окончательно теряю голову. Сейчас. Сейчас это произойдет. Я отведаю ее сладкого тельца, и меня перестанет гнуть. Я вырву ее из себя и снова стану единым целым, без примесей. Только я один, без нее. Стану самим собой.

Маленькая моя, сладкая малышка раздвигает ноги и прижимается сильнее к моим бедрам. Мой каменный член упирается прямо туда, куда ему хочется попасть немедленно, но я не спешу.

Ласково поиграв с ее губами, я спускаюсь ниже. Она снова без лифчика. Через ткань ее платья, целую ее сосочки. Хочу снять с нее платье, чтобы увидеть ее грудь, но понимаю, что дольше не продержусь. Хочется разодрать ее одежду, чтобы почувствовать ее тело без преград, но я боюсь ее напугать. Да я даже сам себя боюсь. Мой зверь проснулся внутри меня, он рвется наружу почуяв самку.  Не уверен, что смогу с ним совладать.       

Алена сладко стонет подо мной и выгибается мне навстречу. Ее начинает мелко трусить. Когда моя рука забирается ей под платье, она сразу вся напрягается и пытается вырваться.

– Тише, малыш, – шепчу я ей в ухо. – Мы просто поиграем. Как тогда в машине. Тебе же понравилось? – Алена судорожно сглатывает и кивает. – Я снова буду тебя ласкать, а ты просто расслабься. Я просто поглажу тебя, как тогда. Просто поглажу, – повторяю я одно и то же, чтобы это отпечаталось в ее мозгу как следует.

Алена перестает вырываться. Просто зажмуривается и дрожит. Лежит неподвижно. Я отпускаю ее руки и стаскиваю с нее трусики. Очень красивые, нежно-фиолетовые. Она снова в чулках. Это потрясающе!

Перед моим взором предстает ее нежная розовая плоть. Гладкая и мокрая. Слюни текут. Нервно сглатываю их и приникаю ртом к ее киске. Алена вскрикивает и хватается руками за мои  волосы. У неё потрясающий вкус. Такой свежий и бодрящий, как первый снег!

– Глеб, пожалуйста, не надо! – громко стонет она.

А сама извивается под моим языком. Ее сок уже выплескивается через край и стекает тонкой вязкой струйкой по бедру.  Когда мой язык проникает внутрь нее, она бьется в экстазе, сжимая коленями мою голову так сильно, что я опасаюсь за свою жизнь. Сейчас лопнет моя башка. Алена так сладко и быстро кончает, что мне не верится. Впервые подо мной такая страстная девочка. Соскучилась побольше моего?

Я тут же расстегиваю ширинку и вытираю мокрые губы и бороду рукой, нависая над ней. Вот он мой триумф! Все мои прошлые победы, неважно где, меркнут перед осознанием того, что сейчас произойдет.

Я утыкаюсь лицом в ее томно пахнущую цветами шею, приспускаю джинсы и трусы и достаю свой член. Алена кладет свои ладони на мою грудь, и от ее прикосновений меня снова затапливает волной эмоций.

Я уже упираюсь головкой в ее узенькое лоно,  готовое принять меня, как вдруг Алена изо всех сил начинает отталкивать меня от себя.

– Нет, Глеб, прекрати! – верещит она. – Ты же обещал только потрогать!

– Заткнись, – шиплю я ей в лицо. Какого хера она меня снова динамит? Я же вижу, что хочет.  – Теперь моя очередь!     

– Глеб, пожалуйста! – уже вовсю истерит девчонка.  Я вижу, как она закусывает губу. Не просто закусывает, до крови закусывает. Под ее остреньким резцом проступает капелька крови, а слезы текут по ее вискам. –  Пожалуйста, не надо! Я прошу тебя!

Она так яростно мне сопротивляется, что я понимаю, что это не игра. Она не хочет проникновения. Не готова? Боится? Я не знаю, что и думать, но я готов к насилию. Готов взять Алену силой, вопреки ее желаниям.  Готов преступить закон. Пусть меня посадят! Да нет, я же адвокат, не посадят! К черту все! Лучше жениться, чем срок мотать.

У меня падает сердце. Я не могу смотреть на ее слезы. Да что не так-то? Опять заведет пластинку про ЗАГС? Я так хочу в нее войти, что готов ей наобещать с три короба.