VIP-персона для грязных дел - Марина Серова

— Да, именно она, — кивнула я, уже уставшая от объяснений.

— Занятная, знаете ли, вещь, — проговорил Литвин то приближая, то отдаляя икону от глаз, — у вас есть заключение экспертизы о подлинности вещи?

— Нет, — призналась я.

— А откуда она взялась в вашей семье?

Я изложила придуманную несколько часов назад легенду о своей матери — грузинке, дальней родственницы царицы Тамары.

— Да что вы говорите! — воскликнул Литвин с оттенком недоверия в голосе. — Может, это все правда, только без экспертизы вашу икону я взять не могу. Я даже могу вам дать координаты хороших экспертов, которые недорого проведут все необходимые процедуры.

— А другие вот не требовали с меня экспертизы, — недовольно сказала я.

— Кто это с вас не требовал? — насторожился Литвин.

— Кострюк Дмитрий Иванович, например, сразу предложил пятьсот долларов, — заявила я с вызовом.

Литвин сдержанно хохотнул, потом, сделав серьезное лицо, произнес:

— Пятьсот долларов я могу позволить себе заплатить вам без всякой экспертизы.

— А мне не надо, — завредничала я, — мне потом предлагали и поболее. У меня складывается впечатление, что все хотят меня обдурить.

— Так не позволяйте другим делать это, — предложил Литвин, глядя на меня своими печальными глазами. — Так как вы мне симпатичны, то я посоветую обратиться вам к экспертам музея изобразительных искусств в областном центре. Вам там проведут экспертизу, и, возможно, у музея даже найдутся средства приобрести вашу икону, если вы не захотите вернуться с ней ко мне.

— Странно, вы выглядите честным человеком, — сказала я, — а Кострюк, когда у него была милиция, обвинял вас во всех смертных грехах, что вы торгуете подделками, обманываете всех направо и налево и снайпера к нему подослали.

Слушая меня, Литвин багровел, а когда услышал о снайпере, вся кровь внезапно отлила у него от лица.

— Какой снайпер? Что, в него стреляли? — хрипло спросил коллекционер, не веря моим словам. — И он обвиняет в покушении меня?

— Да, вас. Он при мне так и сказал следователю, — ответила я бодро.

— А что следователь? — испуганно спросил Литвин. — Он что-нибудь говорил обо мне?

— Ну, сказал, что нужно вас взять в разработку, — соврала я. — Дальше не знаю, меня выпроводили за дверь.

— Вот так честного человека обвинят черт знает в чем, упрячут в тюрьму, втопчут имя в грязь, — упавшим голосом проговорил Литвин, глядя в пространство.

— Да не расстраивайтесь. Вон людей, которым ошибочно приписали преступления Чикатило, а потом расстреляли, — их же потом все равно оправдали. Хоть и через десять лет, — ободрила я его. — Уверяю, в вашем случае будет так же!

— Мама этого не переживет, — тихо пробормотал Литвин, закрыв лицо руками. — Если ей скажут, что меня подозревают в покушении, у нее не выдержит сердце.

— Успокойтесь… — начала я и отшатнулась от директора школы искусств, так как последний выпрыгнул из-за стола, как чертик из табакерки, и с диким воем стал носиться по кабинету, круша мебель. Единственное, что я поняла из его истиричных выкриков, — то, что Кострюк, мягко говоря, не очень хороший человек. Схватив от греха подальше икону, я трусливо бежала из кабинета директора-психопата. Подумать только, а сначала казался таким приятным человеком. Мысленно я поставила его на второе место в списке подозреваемых.

Дмитрий Иванович сидел себе дома и знать ничего не знал о страстях, бушевавших вокруг его имени и вещи, которую он мне дал. Выслушав мой рассказ, старик глубокомысленно произнес:

— Не сомневался, что коллеги-антиквары все как один испытывают ко мне искренние дружеские чувства.

— Да уж, чувства, — поддакнула я.

— Что вы намереваетесь делать дальше? — поинтересовался он.

— Все зависит от средств, которые вы готовы вложить в поиски преступника, — резонно ответила я.

— По поводу средств обращайтесь к Антону. Он все это затеял. Я просто хотел услышать от вас вразумительный план действий.

— Устанавливаем слежку за Илюмжиновым и Литвиным, проверяем их связи по вашим досье.

— У вас что, есть техническая возможность осуществить все перечисленное? — удивился Дмитрий Иванович.

— Она сразу найдется, когда будут деньги, — заверила я антиквара. — Кстати, вот вам один интересный факт: сегодня утром на меня покушался ваш внучок Васенька. Как думаете, зачем ему это?

— Да он совсем сбрендил, скотина! — ударил по столу кулаком антиквар. — Как это случилось?

Я рассказала о попытке наезда на меня машины, на заднем сиденье которой находился Василий.

— Думаю найти вашего внука сегодня же вечером и вправить ему мозги, — поделилась я с Дмитрием Ивановичем своими мыслями.

— Только не калечьте его. Припугните как следует, узнайте, кто надоумил, — попросил старик, хмурясь.

— Не волнуйтесь, до членовредительства не дойдет, — пообещала я.

— Так, расскажите мне, Евгения Максимовна, как идет проверка моего телефона вашим новейшим способом? — спросил антиквар, и в лице его промелькнула тень улыбки. Пронзительные глаза смотрели прямо на меня с немым приказом сознаться во всем.

— Эх, не выгорело дело, — с досадой махнула я рукой, — до полночи сидела за компьютером — а программа дает сбои.

— Можно мне посмотреть вашу программу? — попросил антиквар.

— К сожалению, я ее стерла, — вздохнула я тяжело.

— Я похож на идиота? — спросил Дмитрий Иванович, прищуриваясь.

— Нет! — воскликнула я со всей силой убеждения, на которую была способна. — Вот уж на кого вы меньше всего похожи, так это на идиота.

Дмитрий Иванович только крякнул с досады. Не мог же он признаться, что понатыкал в моей комнате средств наблюдения и что видит все, чем я занимаюсь. Вот пусть мучается теперь.

— А по какому телефону можно связаться с Василием? — спросила я у антиквара.

Он продиктовал мне телефон и пояснил, что это домашний телефон его сына. Сотового Василия он не знал, но сказал, что если я хорошо попрошу домашних Бориса, то, может быть, получу то, что хочу.

Поужинав опостылевшими сосисками с вермишелью, я занялась поисками Василия. Дома я, естественно, его не застала. Матери Василия я представилась его новой девушкой, сказала, что хочу вернуть ему перстень, который он якобы забыл у меня дома.

— Да откуда у него перстень? — удивилась она.

— Вася говорил, что ему дед дал, — пояснила я, готовясь к следующим вопросам, ответы на которые придется придумывать на ходу. Однако женщина ничего больше не спросила, а предложила приехать к ним и отдать перстень ей.

— Нет, я передам перстень только в руки вашему сыну, — сказала я непреклонно, — когда он появится, пусть мне перезвонит. — Мать Василия повозмущалась недолго, а затем дала номер сотового сына.

— Сами с ним разбирайтесь, — сказала она и повесила трубку.

Сотовый Василия ответил не сразу. Я перезвонила, подождала, и вдруг мне в ухо ворвался веселый возбужденный голос того, кого я искала.

— Алло, мать вашу, я круто оттягиваюсь, а вы отвлекаете меня, уроды! — прокричал Василий весело в трубку и, придуриваясь, заорал протяжно: — А-а-а!

В трубке слышались крики других людей. Где-то шло веселье. Я отстранила телефон от уха и приблизила его, когда Василий кончил орать.

— Послушай-ка, это Василиса, — представилась я.

— Что за Василиса? — захихикал парень. — Ой, как круто мы тут на пляже чумимся, давай к нам.

— Нет, я просто хотела отдать тебе деньги. Ты мне вчера одолжил, а я такая, что не могу оставаться в долгу.

— Одолжил тебе, ха-ха, в «Осьминоге», что ли? — смеясь, переспросил Василий. — Ну я вчера и нажрался, твою мать! — Он вновь завопил как резаный.

— Так когда мне передать тебе деньги? — спросила я, дождавшись, когда он утихнет.

— Сссколько ттам? — спросил он, давясь смехом.

— Полторы штуки, — ответила я.

Василий присвистнул и поинтересовался:

— А ты симпатичная?

— Ты вчера сказал, что супер, — с гордостью сказала я.

— Вчера не считается, — пояснил он. — Ну ладно, вечером в «Осьминоге» встретимся. Короче, разыщешь меня. Я буду изучать сексуальность. Часиков в десять-одиннадцать. Ты как, Василиса?

— Заметано! — бросила я и отключила свой сотовый. Почему-то у меня было такое чувство, что Василию сегодня вечером будет несладко.

Поскольку до свидания в ночном клубе у меня была еще масса времени, я решила позвонить Валерию Игнатьевичу, справиться, как идет расследование.

— Привет, Женя, — отозвался он невеселым голосом.

— О чем грустите? — поинтересовалась я. — У вас такой голос, что я сейчас расплачусь.

— Да я сам близок к этому, — признался он. — Дали зарплату и смотреть на нее не хочется. Пойду, наверное, тоже в вольные стрелки, как и ты.