Древнегреческий для скептиков (СИ) - У. Дарья

Болеть всегда получается не вовремя, а уж в начале учебного года — и вовсе непозволительная роскошь, если ты работаешь в учебном заведении. Алине было очень неловко, но серьёзная ангина свалила её с ног и совершенно выбила из рабочей колеи в самом начале сентября, и это как раз тогда, когда нужно было столько всего сделать… В итоге Зайцеву пришлось вертеться как ужу на раскаленной сковородке, встречая в аэропорте прибывших к началу занятий профессоров, оформляя документы и улаживая кучу мелочей, которыми должна была бы заниматься его помощница.

В первые дни её больничного Андрей звонил каждый день и участливым голосом интересовался самочувствием девушки. Но к вечеру четвертого дня он понял, что ждать её выздоровления придется до морковкиного заговенья, так что тон его уже был далек от благожелательного.

— Привет, ты как? — довольно дежурно поинтересовался начальник голосом загнанной лошади и практически сразу, не дожидаясь ответа, перешел к делу. — Не могу найти форму расчёта гонорара по последней схеме из бухгалтерии, где она у нас хранится?

Разобравшись с самыми срочными вопросами, Зайцев подробно пересказал Алине все его сегодняшние мучения и тяготы, связанные с её отсутствием на рабочем месте, определенно пытаясь вызвать хоть капельку сочувствия к его тяжелой доле, и в конце невинно закинул удочку:

— Алин, я понимаю, что ты на больничном, но мне помощь нужна, просто кровь из носа… Может ты могла бы удаленно поработать?

Высокую температуру только-только удалось сбить, и девушку от слабости пошатывало даже во время великого пешего перехода из комнаты в ванную. Но, конечно же, она не смогла ему отказать. Алина вообще была очень ответственным человеком, и чувство того, что она подводит, хоть и поневоле, хорошего человека не давало ей даже поболеть спокойно.

В конце концов, проведя пару часов на кровати перед ноутбуком, кутаясь в плед и потягивая чай с малиной, она героически ответила на срочные письма и, посчитав свой гражданский долг выполненным, без сил откинулась на подушки. Пижаму можно было смело выжимать — то ли чай подействовал столь чудотворно, то ли работа выжала из неё последние соки. Из последних сил Алина побрела в ванную, чтобы немного освежиться, но её хватило только на то, чтобы присесть на корзину для белья и вяло умыться. И, конечно же, как раз в этот самый момент к Оракулу пожаловали посетители.

Рассчитывать страждущим сегодня особо было не на что — в голове у пифии стоял туман, горло отчаянно саднило, а в глазах, судя по ощущениям, поселился весь песок Сахары. Спасибо большое компьютеру. Но пришедшая к соседям девушка этого, конечно же, не знала, и поэтому принялась излагать свой вопрос. Слышимость на удивление была хорошая, но Алина от накатывающей волнами слабости всё равно не могла толком сосредоточиться, так что просто бездумно выхватывала некоторые фразы из контекста:

— …и вроде бы всё неплохо, но… нельзя же так, совсем без желания… вся жизнь впереди… сплошные преграды…

Честно говоря, в этот раз монолог походил просто на нытьё, без какой-то конкретной проблемы. Алина прислушалась к себе, будут ли какие озарения? Потом задумчиво покатала на языке отдельные кусочки фраз… вся жизнь… желание… преграды… И действительно сработало, внутри, вдобавок ко всем прелестям простуды, появилось уже знакомое ощущение нетерпеливого жжения, и Дельфинова, не особо задумываясь, хрипло прокаркала в сторону вентиляционной решетки:

— Желанье исполнится, рухнут преграды,

Если отпустишь того, кто рядом.

Сил на то, чтоб подойти ближе не было, так что Алине оставалось лишь надеяться, что её неразборчивую рекомендацию смогли разобрать «на том конце провода».

Коварные пирожные

Гидроголовая проблема — проблема, решение которой порождает все новые вопросы.

Одним из подвигов Геракла стала победа над многоголовой Лернейской гидрой, у которой на месте одной отрубленной головы вырастали две новые. Герой справился с гадиной, придумав прижигать обрубки.

Спустя неделю Дельфинова больше не могла игнорировать голос своей совести, и не дожидаясь закрытия больничного, вышла на работу. Накопившиеся дела обрушились на неё как девятый вал на Айвазовского.

С каждым годом иностранных преподавателей в академии становилось всё больше, но Алине пока не с чем было сравнить — ведь это был её первый сентябрь на новом месте. Но в любом случае суматоха стояла страшная. Отдел кадров срочно требовал оформленные договоры, бухгалтерии нужны были финансовые документы, которые в свою очередь нужно было добыть у Зайцева, сами профессора с головой ушли в учебный процесс, знакомясь со студентами и налаживая отношения в своих группах. И это только те, кто уже не первый год читал у них лекции. А ведь еще были и новые сотрудники, которые по любому поводу спешили с вопросами в дирекцию — начиная с правил оформления пропуска и заканчивая тем, как в аудитории включается проектор. Проблемы множились совершенно мистическим образом, как головы знаменитой гидры — стоило решить одну, как на её месте сразу же возникало две новых.

Алина искренне недоумевала, как в этих нечеловеческих условиях выживали её коллеги из деканата, которым приходилось работать со студентами, ведь их было в разы больше чем преподавателей. Во что значит опыт! Ну и заслуги настойки пустырника тоже, впрочем, никто не отменял…

Неудивительно, что её шеф заметно воспрял духом, когда Дельфинова снова вернулась в строй. На третий день он уже умчался на очередную конференцию, скинув все текущие дела на помощницу. При такой нагрузке, конечно, и речи не было о том, чтобы уходить с работы в положенные шесть часов вечера. Алина регулярно задерживалась допоздна, закрываясь в кабинете и торопливо доделывая бумажные дела, на которые в течение дня времени не хватало просто физически. Такой режим, что уж тут говорить, не способствовал скорейшему восстановлению организма после болезни, так что и спустя пару недель она чувствовала себя разбитой.

Зайцев по-прежнему появлялся на работе не каждый день, предпочитая срочные вопросы решать по телефону или по электронной почте. Конечно, он не обязан был отчитываться перед своей подчиненной о тем, где его черти носят, но у Алины начинало складываться неприятное впечатление, что все те важные дела, которыми он занимается где угодно, кроме своего собственного кабинета, имеют к их работе очень косвенное отношение. И вдобавок — кроме того, что ей приходилось трудиться фактически за двоих — она отчаянно скучала по их традиции ежедневных утренних планёрок с кофе. Теперь они случались всё реже и реже.

В середине октября суета начала учебного года понемногу улеглась. А может быть Алина наконец полностью освоилась на новом месте и переставала воспринимать каждую возникающую сложность как проблему мирового масштаба. Однажды утром Андрей заявился на работу с картонной коробкой, полной пирожных с воздушными сливками.

— Доброе утро! Предлагаю отметить окончание сумасшедшего дома в этих стенах!

Дельфинова скептически посмотрела на него, а затем перевела взгляд на стопку распечатанных договоров, с которыми возилась уже битый час и которые ей нужно было вычитать и сдать еще вчер. Но кто же спорит с начальством и пирожными.

— Кофе? — она встала и направилась к монструозному аппарату, в котором, впрочем, души не чаяла.

Когда они наконец расположились в кабинете Зайцева, начальник поинтересовался:

— Ну как твои дела? На мой взгляд, справляешься неплохо. Есть какие-то вопросы?

Вопросы у Алины имелись, но в основном по поводу разделения обязанностей в их маленьком коллективе их двух человек. И сегодня она была решительно настроена набраться, наконец, смелости, и даже наглости, и прояснить ситуацию.

— Можно сказать, что испытательный срок у тебя закончился, — как ни в чём не бывало продолжил Андрей, — Ты же с июня вроде бы у нас работаешь?