Лечь на амбразуру - Фридрих Незнанский

Минаев усмехнулся:

— Я где-то читал, что обычно люди, попадающие в ситуации, подобные моей, могут сломаться. Возможно. Но я понял уже, что ко мне это не относится. Когда есть о чем думать и какие проблемы решать — для себя, — пока внутренне, так сказать, — никакой трагедии я вокруг не наблюдаю. Люди разные, а если к обстоятельствам относиться спокойно и без претензий, жить можно везде.

— Вполне философский вывод, — слегка улыбнулся Гордеев.

— Вот именно. Так что вас интересует в первую очередь?

— Хорошо. Ваши отношения с Игорем Платоновичем Журавлевым?

— Вполне доверительные. Дружеские — говорю это без сомнения. Работаем рука об руку. Но поскольку вопрос поставлен именно в такой плоскости, полагаю, у вас есть основания думать иначе? Вероятно, вы связываете его с дядей, Владимиром Яковлевичем? Я размышлял на эту тему. Нет, вряд ли. Да и зачем бы Игорю ставить под большой вопрос, рисковать собственными, прямо скажу, блистательными перспективами?

— Что вы имеете в виду?

— Ну… Я всерьез намерен занять губернаторский пост. У меня есть к этому все основания и большое желание применить силы на новом поприще. А Игорь? Он же становится в этом случае гендиректором уникальнейшего в стране предприятия! На нас же, по существу, целая отрасль держится.

— А встреча с депутатом не вызвала у вас никаких сомнений? Не возникло неожиданных вопросов по части некоторых нестыковок? Простите, я исхожу всего лишь из того, что мне рассказал Женя. Вероятно, имеются и какие-то иные нюансы, о которых мне неизвестно, тем не менее Женин эмоциональный рассказ…

— Евгений, в общем, в курсе наших проблем. Правда, его иной раз заносит. И крепко. Но… Однажды мы с ним уже имели беседу на данную тему, и он поклялся мне, что его пристрастие, назовем это так, ни в коей мере не отразится на его деятельности. И до сих пор у меня не было повода усомниться в нем.

— А что вы имеете в виду? Простите, я не в курсе.

— Ну, раз так, тогда это, очень прошу вас, сугубо между нами, да? — Минаев строго посмотрел на Гордеева и опять стал похож на заносчивого «ботаника». Юрий Петрович утвердительно качнул головой. — У Жени в прошлом случались срывы. Он неравнодушен… к наркотикам. Нет, это не та стадия болезни, которая уже не лечится, однако я пару раз замечал… И сделал серьезное внушение. Даже помог с хорошим специалистом в этой области. Евгений прошел курс терапии, но… Хотя пока, как говорится, Бог миловал, однако мы-то знаем, что ничего нет на свете абсолютно излечимого. Сменись обстоятельства, явись стрессовая ситуация — и нате вам!

— Скажите-е! — протянул Гордеев. — А я, честное слово, не знал об этом. Да, впрочем, и откуда? В нашей молодости это дело было как-то даже не принято, а потом… Может быть. Хотя мне показалось, что его возбуждение, когда он среди ночи примчался ко мне, было вполне искренним. Мы даже выпили с ним. Давно не виделись.

— И очень хорошо. Тогда будем считать, что нашего разговора на эту тему и не было.

— Напротив, Алексей Евдокимович. Откуда же тогда в вашем кармане появились чеки с наркотой? Поверьте, я еще никого не подозреваю, просто хочу разобраться. При каких обстоятельствах их достал милиционер из вашего кармана? Где они были? Брали ли вы их в руки?

— Ну что в руки брал — это точно. Когда меня совершенно неожиданно начали обыскивать в ресторане, выворачивать наружу карманы — пиджака, брюк… Унизительная процедура, доложу вам. Так вот, что там у меня было? Носовой платок, ключи, документы, авторучка «паркер» с золотым пером — дань прошлому… Теперь же все больше компьютерные распечатки. Ну еще какая-то мелочь. Да, портмоне. И тут совершенно неожиданно, между прочим, среди этих предметов, вываленных на стол, оказались такие маленькие целлофановые пакетики с чем-то белым. Три или четыре, не помню. Он, тот милиционер, хотя он и был в камуфляжной форме, но явный милиционер по манере вести разговор… Такой, знаете ли, самодовольный, безапелляционный, небрежный и… неуважительный, — так он сразу уперся в эти пакетики пальцем и буквально заорал: «Это что?» Ну я, естественно, взял со стола очки — он их тоже велел положить рядом со всеми остальными предметами, — надел, а милиционер снова: «Достаньте! Что это?» Я взял, посмотрел и положил обратно. Ответил, что не знаю.

— У вас какое зрение, Алексей Евдокимович? Я смотрю, линзы вроде бы сильные. И как вы вообще с очками? Снимаете? Что-то видите без них? Извините за несколько необычные вопросы.

— Да что вы! Все нормально. У меня никогда не было комплексов на этот счет. Близорукость, минус пять. А в очках, бывает, даже засыпаю, — улыбнулся он.

— Понятно. Итак, вы были уже без очков, когда обнаружили на столе, среди вынутых из ваших карманов вещей, эти пакетики?

— Совершенно точно. И удивился. Посмотрел, положил обратно на стол.

— А понятые когда появились? До вашего обыска или после?

— Понятые? Ах эти?… Да, кажется, появились откуда-то двое — пожилая женщина и какой-то алкоголик. От него несло за версту. Но я не помню подробностей, потому что сам факт обвинения в хранении чего-то противозаконного был для меня полнейшим нонсенсом!

— А что именно было в пакетиках, вам сообщили?

— Да ну что вы! Это я уж в милиции узнал. Перед тем, как меня повезли сюда.

— Так когда появились понятые?

— Ко мне подошел другой милиционер, тоже в камуфляжной форме, приказал руки завести за спину и идти на улицу. А они там остались.

— Очки были на вас?

— Нет, у меня их забрали и вернули только в милиции.

— Прекрасно! — заявил Гордеев.

— Вы так считаете? — с иронией спросил Минаев.

— Сплошные нарушения закона, — объяснил Гордеев. — Я уверен, что на такой доказательной базе никаких обвинений против вас они выдвинуть не смогут. А я постараюсь им помочь… В смысле сесть в лужу.

Гордеев теперь понимал суть скептической мины на лице следователя окружной прокуратуры Черногорова и готов был признать, что и тот не строил иллюзий относительно дела на Минаева, которое пришлось ему завести, возможно, даже и помимо его воли. Действительно, сплошные нарушения закона. Однако же, дело-то все-таки завели? Значит, кому-то оно было необходимо позарез. Кому? Депутату, который таким образом решил не возвращать данных ему в долг денег? Губернатору, избавляющемуся от соперников? Каким-то иным структурам, давно уже положившим глаз на «Сибцветмет» и рвущимся к немедленному переделу собственности? Ох, мама родная, опять эта проклятая политика!

— Еще вопрос, Алексей Евдокимович. Причина вашей встречи с депутатом. Может, вы ему выставили неприемлемые условия? Или он уже знал о них заранее? Вам не кажется, что нападение на вас милиции, подброшенные улики — в последнем у меня сомнений нет — и ваш арест связаны уже заранее с реакцией господина депутата, не сомневавшегося, что речь пойдет о долге?

— Я не думал об этом… — после паузы несколько растерянно ответил Минаев.

— Интересно, о чем же вы тогда думали? У вас имеются собственные объяснения?

— Нет, возможно, я недостаточно четко сформулировал ответ. Я конечно же и думал, и сопоставлял, но этот вариант как-то совсем не приходил в голову… Ну, во-первых, Владимир Яковлевич ушел, пообещав подумать и предпринять некоторые шаги в том направлении… В общем, это вам не важно да и малоинтересно. Он, повторяю, ушел, после чего и началось. Но ваш вопрос… Вы что, в самом деле так считаете?

— Я не думаю, Алексей Евдокимович, что вы наивны до такой, извините, степени. Речь, насколько мне известно, идет о больших деньгах! Полмиллиона долларов, ведь так?

— Ну… предположим. Но у нас с Журавлевым-старшим до сих пор и не возникало трений по данному поводу.

— А теперь возникли? Точнее, возникла необходимость эти средства вернуть?

— Можно сказать и так. Кстати, это была моя личная инициатива. Игорь как раз предлагал еще немного подождать. И я его тоже понимаю: идея выдвинуть его дядю в Госдуму принадлежала в свое время именно ему. И он, конечно, чувствовал ответственность. Но он вряд ли брал в расчет один нюанс. Дело в том, что после губернаторских выборов, практически сразу, кончается и срок депутатства Владимира Яковлевича. А времени остается совсем немного. И я, честно говоря, подумал, что выгодное предприятию не всегда может быть выгодно городу, краю. Все-таки парочку раз Владимиру Яковлевичу удалось достаточно удачно лоббировать интересы нашего предприятия. В отношении же края, сугубо с моей личной точки зрения, его депутатская деятельность никакой ощутимой пользы для Белоярской губернии не представляет. Не знаю, возможно, у кого-то противоположное мнение. Но ведь и я своего никогда не скрывал.

— И вы что же, — хмыкнул Гордеев, — ничего не скрывая, выдавали эту самую правду, как говорится, прямо в матку?

— Юрий Петрович, уважаемый, мне бы не хотелось дискутировать с вами на данную тему. Моя позиция по ряду губернских проблем хорошо известна, я не раз это говорил с трибуны. Народ знает мою точку зрения и, надеюсь, в чем-то ее разделяет. Не во всем, конечно, ибо так и не должно быть…