Разгром Деникина - Александр Ильич Егоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Командные кадры Донской армии имели далеко не полный состав, но были на высоте положения в отношении предварительной подготовки. Для пополнения своих знаний большинство офицеров проходило краткие курсы обучения на созданных повторных курсах.
Кубанская армия. По свидетельству И. Калинина[67], зарождение Кубанской армии началось в самом начале 1918 г., параллельно с возникновением идеи «самостийности» Кубани. Но, как было уже отмечено выше, кубанские части вливались в Добровольческую армию, и, кроме того, кубанскими казаками пополнялись ряды добровольческих частей. Поэтому Кубань не получила своей армии, как это было на Дону, что отразилось и на судьбах кубанского казачества.
Организационно кубанские части строились так же, как и донские. К 1 мая 1918 г. в состав Добровольческой армии входили следующие кубанские части: сводная горская дивизия, отдельная дивизия, Кубанский корпус, 1-й конный корпус. Как и донские части, Кубанская армия была преимущественно конная.
Сравнительно с Донской армией кубанские части отличались большей боеспособностью и стойкостью, главным образом благодаря обилию офицерского состава, имевшего к тому же высокий уровень знаний, подготовки и опыта.
Добровольческая армия. Зарождение этой армии относится еще к ноябрю 1917 г., когда офицерство, лишенное погон и командных должностей, стало перед дилеммой: за или против Октябрьской революции. Значительная часть склонилась ко второму решению, но далеко не вся эта часть решила активно бороться с оружием в руках. Белая литература свидетельствует о том, что многочисленные группы офицерства предпочитали торговать газетами и в магазинах, прислуживать в ресторанах, заниматься спекуляцией, но не драться ни на той, ни на другой стороне.
Стягивание офицерства на Дон началось с конца 1917 г. Офицерство прибывало в Новочеркасск небольшими группами. К концу ноября их сосредоточилось там около 200 человек. Первым их «делом» было нападение на части красного новочеркасского гарнизона — «дело», от которого казачьи части решительно отказались. 26 декабря 1917 г. — налет на Ростов и первое кровавое «дело». Докладывая об этом войсковому кругу, прославленный своей «кротостью» и «мягкосердечием» атаман Каледин цинично заявил: «Страшно пролить первую кровь». Надо, однако, отметить, что все эти кровавые выступления добровольцев отнюдь не встречали одобрения со стороны трудовой части казачества. Некоторые полки, по свидетельству белой литературы, прямо указывали, что они «порицают выступление буржуазного генерала Каледина и приветствуют товарищей солдат, крестьян, рабочих и матросов, борющихся с буржуазией»[68]. Подобное положение вынуждало добровольцев существовать нелегально. Съезд иногородних 8 января 1918 г. прямо потребовал «разоружения и роспуска Добрармии, борющейся против наступающего войска революционной демократии»[69].
Еще 6 декабря 1917 г. в Новочеркасск прибыл «цвет русской армии» — Деникин, Корнилов, Лукомский и другие генералы. Формируется штаб и выделяются части: Георгиевский полк, Офицерский батальон, Корниловский полк и ряд других. 27 декабря Добровольческая армия объявляет во всеуслышание о своем существовании, выпускает ряд деклараций, в которых, объявляя себя «внепартийной» и «внеклассовой», ставит цели: верность союзникам, единство и целосность России, борьба с большевиками, борьба за Учредительное собрание. В половине января 1918 г. в армии уже около 4–5 тысяч. Начало германской оккупации части Донской области заставило Добровольческую армию (2500 человек) пробираться на Кубань. Поход этот, названный белыми «ледяным» и «жестоким», был действительно не из легких, ибо значительная часть трудового крестьянства Кубани встретила офицерские отряды в штыки. У станции Калужской произошло соединение с Кубанским отрядом (около 2000 человек). Попытка в конце марта совместными усилиями занять Екатеринодар не удалась, и армия, уже под командованием Деникина (Корнилов был убит 31 марта), перешла к границам Ставропольской губернии. Далее следуют период занятия Кубани и борьба на Северном Кавказе против героических разрозненных отрядов революционных войск.
Осенью 1918 г. армия уже развернута в 4 дивизии и достигает численности 8000 штыков, 1300 сабель, 12 легких и 5 тяжелых орудий. К началу лета, имея общую численность 15 000 штыков и 2500 сабель, Добровольческая армия строилась по следующей схеме: все дивизии, и конные, и пешие — четырехполковые с артдивизионами из 3 легких четырехорудийных батарей и одной инженерной ротой. Корпуса имели свою корпусную тяжелую и гаубичную артиллерию в количестве 5–6 батарей[70]. Кроме того, каждая дивизия имела один запасный батальон, а каждый пехотный полк — одну запасную роту, куда поступало приходящее пополнение для двух-трехнедельного обучения.
* * *
В первые периоды своего существования Добровольческая армия сплошь состояла из добровольцев-офицеров. При дальнейшем своем развитии Добровольческая армия перестала быть «добровольческой» с маленькой буквы, ибо пополнение ее шло за счет обычных контингентов призванных. Однако во все периоды своей боевой жизни она всегда имела огромные кадры офицерства в своих рядах. Исключение представляет лишь орловский период, когда значительный рост Добрармии за счет бывших красноармейцев нарушил традиционное соотношение и еще более резко изменил классовое лицо этой организации.
Вот что сам Деникин пишет по этому поводу (т. IV, с. 83):
«Название “добровольческих” армии сохраняли уже только по традиции. Ибо к правильной мобилизации было приступлено в кубанских казачьих частях с весны, а в регулярных — со 2 августа 1918 г. При последовательных мобилизациях этого года подняли на Северном Кавказе десять возрастных классов (призыва 1910–1920 гг.), в Приазовском крае — пока два (1917, 1918 и частью 1915, 1916 гг.), в Крыму один (1918 г.)… По приблизительным подсчетам, цифра уклонившихся для Северного Кавказа определялась в 20–30 %. Мобилизованные поступали в запасные части, где подвергались краткому обучению, или — в силу самоуправства войсковых частей — в большом числе непосредственно в их ряды. Число прошедших через армейский приемник в 1918 г. определялось в 33 тысячи человек. К концу 1918 г. был использован широко другой источник пополнения — пленные красноармейцы, уже многими тысячами начавшие поступать в армию обоими этими путями. Весь этот новый элемент, вливавшийся в добровольческие кадры, давал им и силу, и слабость. Увеличивались ряды, но тускнел облик и расслаивались монолитные ряды старого добровольчества… И дезертирство на фронте значительно увеличивалось». Ниже Деникин говорит, что «основные добровольческие части успели переплавить весь разнородный элемент в горниле своих боевых традиций, и по общему отзыву начальников мобилизованные солдаты вне своих губерний в большинстве дрались доблестно». Но это как общий вывод не вяжется с изложенным.
Остается добавить, что господствующее настроение контингента офицерства было в огромном большинстве случаев монархическое. Об этом свидетельствуют многочисленные записи белых же литераторов и историков. Генерал Лукомский в своих «Воспоминаниях» указывает: «…в 1918 и 1919 гг. провозглашение монархического лозунга не могло встретить
