День поминовения - Агата Кристи

– Верно. Есть еще один довод против, – сказал Джордж. – Если бы Розмэри и впрямь замыслила самоубийство, она наверняка выбрала бы другой способ – менее мучительный. Менее… уродливый. Скорее всего, она приняла бы большую дозу снотворного.

– Я с вами совершенно согласен. Скажите, известно ли, как к ней попал этот яд? Кто-нибудь видел, как она его покупала или где-то брала?

– Нет. Никто не видел. Но она гостила за городом у друзей, и там в это время уничтожали осиные гнезда.

На следствии было высказано предположение, что именно тогда она могла захватить с собой несколько кристаллов цианистого калия.

– Да, это вполне вероятно. Садовники часто держат его про запас.

Полковник Рейс подумал и затем предложил:

– Давайте подведем некоторые итоги. Мы не располагаем никакими положительными данными относительно наклонности вашей жены к самоубийству или о том, что она замышляла его. Все обстоятельства скорее свидетельствуют об обратном. Но в то же время нет очевидных указаний и на убийство, иначе полиция сразу бы что-то учуяла. У них на такие вещи отличный нюх.

– Мысль об убийстве в то время всем показалась бы дикой.

– Но почему она не кажется вам дикой полгода спустя?

Джордж сказал с расстановкой:

– Я, должно быть, в глубине души не был удовлетворен результатами следствия. Поэтому я так безоговорочно поверил этим письмам. В них черным по белому было сказано то, о чем я все время подсознательно думал.

Рейс понимающе кивнул:

– Ну хорошо, давайте разберемся. Кого вы подозреваете?

Джордж чуть наклонился вперед, лицо его дергалось.

– Вот тут-то и начинается самое ужасное. Если Розмэри убили, то мог сделать это только кто-то из нас – из сидевших за столиком. Больше в тот вечер никто к столу не подходил.

– А официанты? Кто разливал вино?

– Шарль, метрдотель «Люксембурга». Вы должны его знать.

Рейс утвердительно кивнул. Шарля знали все. Трудно было себе представить, чтобы он мог преднамеренно отравить клиента.

– Еду подавал Джузеппе. Его мы тоже знаем. Лично я знаю его много лет. Он всегда меня обслуживает. Очень славный, добродушный малый.

– Итак, мы добрались до обеда. Перечислите, кто там был.

– Стивен Фарадей, член парламента, его жена леди Александра Фарадей, моя секретарша Рут Лессинг, один знакомый по имени Энтони Браун, сестра Розмэри Айрис и я. Всего семь человек. С вами было бы восемь. Мы так и не нашли замены, когда в последний момент выяснилось, что вас не будет.

– Ясно. Кто же все-таки, по-вашему, мог это сделать?

– Не знаю. Я же говорю вам, что не знаю. Если бы я знал! – В голосе Джорджа неожиданно появились истеричные ноты.

– Ну хорошо. Успокойтесь, Джордж. Я просто думал, что вы подозреваете какое-то конкретное лицо. Впрочем, это не так трудно установить. В каком порядке вы сидели? Начните с себя.

– Справа от меня была Сандра Фарадей, рядом с ней Энтони Браун. Дальше Розмэри и Стивен Фарадей, потом Айрис, а слева от меня Рут Лессинг.

– Понятно. Я полагаю, что за вечер шампанское пили не один раз?

– Да, несколько раз. Но это… это произошло в то время, как шла эстрадная программа. Все смотрели на сцену – показывали какой-то шумный негритянский дивертисмент. Она упала на стол как раз перед тем, как зажегся свет. Может быть, она успела вскрикнуть, застонать, но никто ничего не услышал. Врач сказал, что смерть наступила мгновенно. Хоть за это надо благодарить бога.

– Да, безусловно. Ну что я могу сказать, Бартон? На первый взгляд все как будто ясно.

– А именно?

– Я думаю – Стивен Фарадей. Он сидел справа от нее. Ему ничего не стоило левой рукой опустить яд в ее бокал, когда в зале притушили огни и все стали смотреть на сцену. По-моему, только у него и была такая великолепная возможность. Я знаю, какие в «Люксембурге» столы. Они довольно большие, и вряд ли кто-нибудь мог перегнуться через стол и при этом остаться незамеченным, даже в полутьме. Соседу Розмэри слева тоже было бы трудно это сделать: он должен был бы резко наклониться в ее сторону, чтобы дотянуться до ее бокала с шампанским. Существует еще один вариант, но начнем с наиболее явного. Как вам кажется, была ли какая-нибудь причина, которая могла бы заставить Стивена Фарадея желать смерти вашей жены?

Джордж ответил сдавленным голосом:

– Они… они были довольно близкими друзьями. Не исключено, что она… э-э… отвергла его домогательства, и тогда он захотел ей отомстить.

– Слишком мелодраматично. Это единственный мотив, который вы можете выдвинуть?

– Да, – ответил Джордж, побагровев.

Рейс бросил на него быстрый взгляд и продолжил:

– Рассмотрим вариант номер два: кто-то из дам.

– Из дам? Почему?

– Дорогой Джордж, всякому ясно, что, если в компании семь человек – четыре женщины и трое мужчин, – в течение вечера непременно должен наступить такой момент, когда три пары танцуют, а одна дама, оставшаяся без партнера, сидит за столом. Вы не пропустили ни одного танца?

– Да.

– Не помните ли вы, кто из женщин оставался за столом до того, как начался концерт?

– Кажется, помню. В последний раз одна сидела Айрис, а до нее Рут.

– А когда ваша жена в последний раз пила шампанское?

– Сейчас постараюсь припомнить. Она танцевала с Брауном. Потом вернулась за стол. Я помню, как она пожаловалась, что устала. С таким партнером, как Браун, не так-то просто танцевать. Потом она допила вино, оставшееся в ее бокале. Через несколько минут заиграли вальс, и… она… она пошла танцевать со мной. Она знала, что вальс – единственный танец, который я танцую более или менее прилично. Рут танцевала с Фарадеем, а леди Александра с Брауном. Айрис осталась без партнера. И сразу же после этого начался концерт.

– Кстати, о вашей золовке. Она унаследовала какие-нибудь деньги после смерти вашей жены?

Джордж замахал руками:

– Не говорите ерунды, Рейс! Айрис тогда была еще ребенком, школьницей.

– Я знал двух школьниц, которые оказались убийцами.

– Но не Айрис! Она была очень привязана к Розмэри.

– Это не имеет значения, Бартон. Возможность совершить убийство у нее была. Я хочу знать, был ли у нее мотив. Ведь ваша жена как будто была очень богата. Кому отошли ее деньги? Вам?

– Нет, ее сестре. На условиях опекунства по доверенности наследователя.

Он рассказал Рейсу о завещании Поля Беннета. Рейс внимательно выслушал.

Когда он закончил, Рейс взял со стола трубку и принялся ее чистить.

– А не лучше ли вам, Джордж, рассказать мне все как есть? – спросил он.

– Что это значит?

– Вы чего-то недоговариваете. Это и слепому ясно. Вы, конечно, вправе оберегать репутацию своей жены, но ведь вы одновременно хотите выяснить, не была ли она убита. Выбирайте, что вам важнее. Если второе, то давайте говорить начистоту.

Наступило длительное молчание.

– Ну хорошо, – сказал наконец Джордж глухим голосом. – Я сдаюсь!

– Вы имеете основания предполагать, что у вашей жены был любовник? Не так ли?

– Да.

– Стивен Фарадей?

– Не знаю! Честное слово, не знаю! То ли он, то ли этот типчик Браун. Мне так и не удалось это выяснить. Я терпел адские муки!

– Расскажите-ка мне об этом Энтони Брауне. Странно, кажется, я где-то слышал это имя.

– Я о нем ничего не знаю. И никто ничего не знает. Красивый, остроумный молодой человек. Считается, что он американец, хотя говорит без малейшего акцента.

– Можно навести справки в американском посольстве. Но все-таки – который же из двух?

– Понятия не имею! Я должен вам признаться, Рейс: она как-то раз писала письмо, а я потом в зеркале рассмотрел отпечатки на промокательной бумаге. Любовное письмо, но имени там не было.

Рейс отвел взгляд.

– Это уже кое-что. Теперь у нас есть перспектива. В игру входит леди Александра, если считать, что у ее мужа был роман с вашей женой. Она принадлежит к натурам глубоко эмоциональным. Женщины такого типа способны испытывать очень сильные чувства, хотя внешне это никак не проявляется. Убить им – раз плюнуть. Ну вот наконец мы с вами сдвинулись с мертвой точки. Теперь у нас в активе таинственный незнакомец Браун, Фарадей, его жена и юная Айрис Марль. А что вы скажете о третьей женщине, Рут Лессинг?

– Рут к этому не имеет ни малейшего отношения. У нее-то уж, во всяком случае, нет никакого мотива.

– Это ваша секретарша? Что она собой представляет?

Джордж сразу оживился:

– Милейшая девушка! Она фактически член нашей семьи. Моя правая рука. Даже не знаю, кого еще я так ценю и кому могу так доверять!

– Вы к ней неравнодушны, – сказал Рейс, внимательно глядя на Джорджа.

– Я к ней очень привязан. Эта девушка просто клад. Я во всем на нее полагаюсь. Честнейшее и милейшее существо.