Рождённая в ночи - Марина Кистяева

— Вступает в силу? Что это значит? И…постой….Разве вампиры могут иметь детей? Я ещё об этом подумала вчера, когда ты меня познакомил с братьями. Вы братья по крови?

Велест кивнул.

— Да, мы кровные братья. Нас вынашивала одна и та же дрампирка. Союз между чистокровными вампирами не способствует продлению рода. Да и большинство вампиров предпочитают не иметь детей. Зачем им лишние соперники и претенденты на власть в клане? Наши родители хотели иметь детей, и поэтому воспользовались услугами дрампирки, которая служила Сандровским.

— То есть твой отец занимался с дрампиркой…сексом?

При последнем слове она сделала запинку, и разозлилась на себя. Она ведет себя как дурочка! Ей не пятнадцать лет, и она давно не сексуально озабоченный подросток, который при слове секс краснеет. Лана встречалась с мужчинам, у неё были отношения, и она была не против создать крепкую дружную семью…Правда, пока в её жизни не появился мужчина, с которым бы она хотела засыпать и просыпаться, и провести всю оставшуюся жизнь вместе.

— Сексом это назвать сложно. Хотя многие мои сородичи пользуются именно этим способом. Он приятен и вероятность беременности больше. Мои родители использовали то, что вы сейчас называете ЭКО.

— ЭКО? — Лана была искренне удивлена. — Но как такое возможно? Ведь совсем недавно науке стал доступен этот способ оплодотворения.

— Ты не поверишь, но вампиры додумались до этого значительно раньше. Я согласен, что большинству вампиров не нравятся дети, и они предпочитают жить без них. Очень часто одни, не заводя себя даже пару. Мы эгоистичны по своей природе. И очень часто желание заиметь детей связана не с любовью, а с властью. Желанием укрепиться в обществе, усилить свой клан. Когда есть дети, достигшие совершеннолетия, они превращаются в ощутимую силу.

— Как вы.

— Да, как наша семья. Нам повезло. Мало того, что в семье Сандровских три брата, мы ещё умудряемся не перегрызть друг другу глотки, и поддерживаем видимость дружеских семейных отношений.

Тут Велест лукавил. И сильно.

Между братьями существовала крепкая связь. И каждый из них готов был поставить на карту свою жизнь, если этого требовали интересы семьи. Им завидовали, и враждебные кланы пытались их поссорить между собой. Но до крупных распрей дело не доходило.

— Велест, а где ваши родители? — Лана заметила, что он говорил о братьях, и не упоминал ни мать, ни отца.

Тень затаенной печали коснулось лица Велеста. Он стал серьезным. Подошёл к окну, встав спиной к девушке. Его взгляд пронзил ночную мглу.

— Их убили. В прошлом столетии.

— Стригои? — догадалась Лана.

Плечи Велеста расправились, точно он до сих пор чувствовал потерю родителей.

— Да. Будь они прокляты! — внезапно с жаром воскликнул он, но тотчас взял себя в руки и продолжил более спокойно. — В конце девятнадцатого века стригои решили, что они должны править в вампирском обществе. Они захотели власти. И безраздельной. Обычные вампиры, морои, которые пусть и пьют человеческую кровь доноров, но не высасывают её до конца, тем самым не убивая человека и не превращая его в стригоев, не признали их право первенство. Да и кто признает? — он самодовольно хмыкнул. — Никогда королевские и княжеские семьи вампиров не пойдут на это. Они сами рвутся к власти. Тогда стригои и стали увеличивать своё количество, превращая всех подряд в стригоев. А вампиров они стали истреблять с особой настойчивостью.

Велест прервался, погрузившись в кровавое прошлое. Это были смутные и жесткие времена. Как в мире людей, так и в мире вампиров. Многие жертвы вампирских войн были списаны на счет тех войн, что вспыхивали на разных континентах. А первая мировая война скрыла бесчисленное количество смертей, как стригоев, так и вампиров.

— Мои родители пали жертвой заговора. Была премьера в Ла Скале…Закрытое представление….Только для избранных…Сливки нашего общества….Никто и подумать не мог, что ведущих певцов обратили в стригоев. Эти твари напали в момент представления. И если сказать, что их было много, значит, ничего не сказать….Было уничтожено около ста вампиров. В том числе и наши родители. Именно после этой бойни вампиры поняли, что стригои не оставят их в покое. И мы начали отвечать им взаимными атаками….

Велест замолчал. Картина, нарисованная им, отчетливо предстала перед глазами Ланы, и та, поддавшись порыву, встала с дивана и, ступая босыми ногами по мягкому ковру, подошла к нему.

Она сама не поняла, как оказалась рядом с ним.

— Велест, я…, - её рука коснулась его плеча.

Это было ошибкой.

Из груди Велеста вырвалось грозное рычание. Этот рык не предвещал ничего хорошего, и был рыком пробудившегося зверя. И он не был рад пробуждению.

Руки мужчины грубо схватили Лану за плечи, и та не успела опомниться, как оказалась усаженной на подоконник старинного окна. Её ноги бесцеремонно раздвинули, между ними были втиснуты каменные мужские бедра, а чужие губы впились в её жестким поцелуем.

Лана задохнулась. Воздух застрял где-то в груди. От натиска Велеста она сначала растерялась, она не ожидала, что он наброситься на неё, но маленький бесёнок, который периодически просыпался в ней, шепнул, что внутренне она ждала проявления его сексуальной агрессии.

А он и, правда, был агрессивен.

Одна его рука распласталась на спине, и требовательно прижимала к широкой груди, другая бесцеремонно вторглась в волосы, захватила в плен голову, лишая её возможности вырваться.

Его губы терзали и мяли её губы, требуя, чтобы она подчинилась и впустила его вглубь рта. Он не давал ей ни одного шанса на свободу.

Сначала Лана испугалась, как было всегда, когда он начинал к ней прикасаться. Но, то ли она начинала к нему привыкать, то ли сама хотела этих прикосновений, но она подчинилась, удовлетворив его требование.

Она вцепилась руками в его пиджак и приоткрыла губы. И снова Велест зарычал, теперь довольно.

Его язык вторгся в глубину её рта и принялся исследовать. Он проводил языком по её губам, вступал в легкую атаку с её языком, посасывал его, постепенно возбуждая её. Голова у Ланы закружилась, сердцебиение участилось.

Рука Велеста потянула её за волосы, заставляя откинуть голову назад. Как только ему стала доступна белоснежная шея молодой женщины, его глаза потемнели, стали почти черными, а клыки удлинились. Он не собирался прикасаться к ней, не собирался заниматься сексом, но её прикосновение лишило его самообладание. Теперь в нем говорил зверь, жаждущий обладания желанной плоти.

У него возникла крамольная мысль оцарапать нежную кожу, пустить кровь…. Нет, нельзя! Не сейчас! И он удержался от искушения. С трудом, но удержался. Его больше интересовало другое.