Крамер против Крамера - Эвери Корман

— Я не хочу возвращаться домой.

— Ну, видишь ли, наступает осень. И будет очень холодно. Так что теперь спи.

— Посиди со мной, папа, пока я не засну.

— Хорошо, котёнок.

— Я наелся кукурузы в доме у Джоя.

В последний день у «Дорогой Глории», Эллен, издательница, которая за всё лето так ни с кем и не встретилась, была не в силах покинуть своё кресло. Джордж, психиатр — наш пострел везде поспел со своими диагнозами, — сказал, что Эллен в высшей степени внушаемая личность и на неё оказали отрицательное воздействие воспоминания об уик-энде после Четвёртого Июля, когда её соседка по комнате тоже не могла встать с кресла. Это событие стало частью фольклора Файр-Айленда, его изустной историей, которая шла под рубрикой самого сильного нервного потрясения в одной из коммун холостяков.

Всё происшедшее было не лучшим способом, с помощью которого Тед, действительно, начал выздоравливать, хотя он должен был быть за это благодарен Файр-Айленду, но теперь он знал, что его ждут нелёгкие времена.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Развод занял семь минут. Судья назначил слушание в своём кабинете. Джон Шонесси, адвокат и поклонник футбола, двинул в бой основные силы — несколько свидетельств, согласие жены на развод, медицинскую справку, констатирующую, что муж испытывает напряжение от создавшегося положения; Тед ответил на несколько заранее напечатанных вопросов, сказав, что не разочарован таким положением дел, и судья не выразил желания углубляться в суть проблемы. Они одержали полную победу над другой стороной, которая вообще не появилась на поле боя. Было вынесено решение о разводе и передаче ребёнка ему на воспитание на основе «жестокого и бесчеловечного обращения, которое делает совместное проживание невозможным». Через пару дней по почте пришли все документы, подписанные судьёй,

— Тед Крамер и Джоанна Крамер стали разведены законным образом.

Тед решил отметить этот день, когда всё наконец встало на свои места. Он повёл Билли в «Бюргер Кинг». Празднование затянулось, потому что Билли выразил желание отметить его и большим количеством жареного по-французски картофеля. У ребёнка и так хватало забот, чтобы не отягощать их рассказом, что такое брак и откуда берутся дети, так что Тед решил не утомлять era рассказом о недавней судебной процедуре. Но он хотел, чтобы Билли хотя в общих чертах был в курсе дел.

— Билли, есть такая штука, которая называется развод. Это когда два человека, которые были женаты, становятся не женаты.

— Я знаю. Сет разведён.

— Развелись родители Сета. Как и твои папа с мамой. Теперь твои папа и мама, Билли, в разводе.

— А разве мама не говорила, что будет присылать мне подарки?

— Я говорю с тобой, как с мужчиной, Билли.

— Может быть, она всё же захочет… Возьми мне ещё картошки.

— Нет, умная голова, с тебя хватит.

Билли, восседающий в «Бюргер Кинге», был хорош, словно на картинке, и всё это было весьма приятно, но посещение с сыном дешёвой столовки не соответствовало значению события, которое обошлось ему в две тысячи долларов. Он подумал, что должен отметить его как-то более основательно. Из ресторана он позвонил девочке из их дома, которая порой брала на себя обязанности посидеть с ребёнком, и договорился с ней, что она придёт вечером. В его жизни не было женщины, с которой он мог бы отпраздновать это событие. За два месяца, прошедших после Файр-Айленда, он забыл, что значит показываться в обществе, если об этом вообще можно было говорить. Вот Ларри был погружён в него с головой. Он не хотел, отправившись в бар, излагать историю своей жизни первому встречному. Он позвонил стоматологу Чарли.

Чарли перебрался в студию, однокомнатную квартирку, со своей лаборанткой, но, побыв наедине друг с другом, они расстались через две недели. Тогда-то Чарли и позвонил Теду и сказал, что мужики должны держаться вместе и почаще видеться. И когда Тед предложил пообщаться вечерком, Чарли пришёл прямо в экстаз. Они встретились на углу Второй авеню и 72-й стрит, в средоточии баров для холостяков, и решили посещать их один за другим, выпивая в каждом. На Теде была плотная куртка, свитер и обтягивающие брюки, Чарли, коренастый мужчина сорока пяти лет, явился в блейзере и в брюках в столь крупную клетку, словно у поклонников оп-парта.

Первым делом они направились в бар «Приятели», который довольно прилично выглядел снаружи. Он был заполнен одними мужчинами, затянутыми в кожу. Ковбой у дверей — с могучим гульфиком и тусклыми глазами — сказал «Привет, тигры», после чего они вылетели из этого загона. Следующим оказался «Рио-Рита» со сверкающим музыкальным ящиком, весьма напоминающий такое же заведение на Файр-Айленде. Как у них в колледже, решил Тед и, пропустив пару рюмок, терпеливо слушал, как Чарли отпускает ему грехи, из-за которых ему пришлось развестись с Тельмой. У «Хансе— ля» было столько юных девушек и прыщавых юнцов, что Теду показалось, будто они попали на какой-то молодёжный фестиваль. Тут Тед узнал, что Тельма ушла от Чарли с его коллегой, другим зубным врачом. У «Запаты» собиралась публика постарше, но Тед с Чарли выделялись и на её фоне. Затем Чарли отпустил Теду и другой его грех, который заключался в том, что ему пришлось расстаться и со своей лаборанткой. Тед, который уже был крепко под хмельком от нескольких порций, стал сомневаться, может, он в самом деле имеет к ней отношение. В «Глиттере» было так набито, поскольку тут не разрешалось просто стоять у бара, они решили двинуться по улице по направлению к дому, сделав остановку где-нибудь в другом баре-стоячке.

— Во всех этих заведениях мы сказали не меньше шестнадцати глупостей о женщинах, — заметил Тед, которого глупость его реплик волновала куда больше, чем Чарли. Тот, с настойчивостью заевшей пластинки, мог повторять только одно: «Привет, малышка! Как тебя зовут?» Чарли подкатывался к каждой симпатичной девушке, изображая из себя лихого парня и упорно придерживаясь своей линии поведения. Но едва только вызвав к себе интерес, бой-скаут уносил ноги.

Наконец Тед и Чарли остановились, подпирая стенку какого-то дома на Второй авеню и полные решимости поговорить душа в душу, но они были слишком усталы для такого общения.

— Я говорил тебе, как мне жаль, что нет Джоанны? — спросил Чарли.

Тед ответил:

— Я пытаюсь не думать о ней.

— А я думаю о Тельме всё время, — сказал Чарли и начал плакать.

Тед помог ему удержаться на ногах и с пьяной непосредственностью предложил пропустить посошок на дорожку в «Изумруде», где подают чистую ржаную водку с содовой, крепостью 85 градусов. Чарли попытался вздремнуть у стойки, но Тед выволок его на улицу, проводил до дома, а затем, попытавшись взять себя в руки, чтобы у его девочки-сиделки не возникло подозрений в том, что он настоящий джентльмен, Тед явился домой и поблагодарил её за прекрасный вечер.

Кое-кому из окружающих он сообщил о разводе. Он подумал было, что должен был бы проинформировать Джоанну, Когда его юрист начал заниматься делами, он получил от её родителей адрес, который представлял собой лишь номер почтового ящика в почтовом отделении в Па Джолде в Калифорнии. Он решил послать ей копии документов. Дипломатических отношений между родителями Теда и Джоанны не существовало. Последние снова явились в Нью-Йорк, но им было нечего сказать ему.

«Спроси у него, когда мы должны доставить ребёнка домой», — сказал отец Джоанны жене. Тед хотел узнать, известно ли им что-нибудь о Джоанне, но её мать сообщила ему: «Если она сочтёт нужным сообщить вам о своих действиях, она достаточно взрослая, чтобы самой сделать это». Тед отметил, что упоминание её имени сопровождалось лёгкой ноткой неприязни, и пришёл к выводу, что скорее всего они и сами ничего не знают о Джоанне. Тельма, его эксперт-психолог, услугами которой он пользовался вот уже семь лет, сказала, что Джоанна, скорее всего, восстала и против своих родителей, так что они тоже практически ничего не знают о ней. По сути, как она предположила, Джоанна предоставила Теду сообщить им о ходе событий.

— Тем не менее ты должен позаботиться о своём душевном здоровье, — сказала Тельма.

— Точно. И чёрт с ней!

— Я не это имела в виду. Я думаю, что тебе стоило бы заняться собой. На тебя столько свалилось. И неужели ты не хочешь разобраться, в чём причина?

— Спроси Джоанну.

— Ты часть её, Тед. Почему бы тебе не повидаться с моим врачом?

— Я как-то, не думал. Уже слишком поздно.

Он сидел, разложив перед собой бумаги из суда, и составлял послание Джоанне. «Ты свободна выходить замуж, где тебе хочется — от Невады до Нью-Йорка, девочка». Нет, это слишком по-детски. «Я думаю, что, высылая тебе эти бумаги, я должен рассказать тебе, как у нас идут дела и, главным образом, как поживает Билли». Нет, она об этом не спрашивала. Он решил засунуть все бумаги в конверт и выслать их ей без всяких комментариев, поскольку документы говорят сами за себя. В своё время они общались взглядами, прикосновениями, словами, а теперь — при помощи свидетельства о разводе.