Пять дней сплошного цирка - Марина Туровская

Мимо бытовки проходил Палыч, я было уже решила пойти к нему обсудить оптовые закупки продуктов, когда показались Костя с Сергеем.

Костя готов был идти на завод еще раз немедленно. Там все равно, по его мнению, порядка не будет никакого до завтрашних официальных поминок.

И тут я поняла, что вот она – возможность уйти от своих грешных мыслей и заняться реальным делом.

– Ребята, на завод пойду я. Точно! Если меня застанут ночью на заводе, я могу объяснить свое любопытство банальным воровством пары туфель, а тебя, Сережа, арестуют тут же и надолго. А скорее всего, шлепнут на месте, чтобы не успел ничего никому даже начать объяснять.

В его комнате было темно, Гена хотел включить свет, но человек нервно сказал, что не стоит. Гена с ним согласился. Сев в кресло напротив, он сначала поинтересовался, хочет ли тот есть, но человек, колыхнув большим животом, ответил, что ему сейчас интереснее заняться организационными вопросами, настаивал на звонке.

– Ладно, сейчас позвоню.

– И говори по громкой связи, хочу слышать.

Гена набрал номер.

– Алло, Бэлла Игоревна, извините, что домой звоню…

– Ой, такие дни, такие события, а вы беспокоите, – ответил ворчливый голос. – Хто это?

– Гена. Двоюродный брат Петра Животинкина.

– А-а… И шо?

– Уточнить надо бы, кто и как будет вкладываться в похороны и поминки брата.

– У нас отчисления от фабрики, а… В смысле «как», это в понятии сколько от вас лично?

– Вот именно.

В трубке послышался шепот: «Ой, ты, боже мой, оно мне надо, этот геморрой».

– Послушайте, Гена, вы себе представляете, шо это будет, эти поминки? С похоронами мы справимся, на них мало любителей, большинство пенсионерок под семьдесят годочков. Но вот поминки, это что-то. Человек двести припрется, мужчин. И хорошо, если по одному. Наши мужики, в смысле русские, на халяву за собой приволокут жену, детей, хорошо, если без тещи. Ведь для знакомых Пети его смерть не трагедия, а повод крепко выпить под приличную закуску.

Гена оглянулся на человека в тени, тот равнодушно пожал плечами и даже щелкнул пальцами, выражая удовольствие от разговора.

– Ну, вы, Бэлла Игоревна… того, он же мне брат все-таки…

– Ой, я вас умоляю! Не делайте мне смешно. На фабрике, Гена, я тридцать лет с гаком. С семьдесят четвертого года носила на первомайские демонстрации транспарант с нашим ботинком по переднему фону. И вас, уважаемый, видела с Петей первый раз пять лет назад, когда фабрику закрывали, а вы делали вид, что наш рабочий, и митинговали против ее закрытия. А второй раз было полгода назад. Вы оба так орали в кабинете друг на друга, что охранник интересовался, не нужно ли ему вмешаться. Я права?

– Правы, Бэлла Игоревна, мне бы такую память. Только после той ругани на фабрике появились два новых станка для литья форм. Теперь догадываетесь, откуда Петя взял денег? Подождите, я прикурю.

Нащупав на столе сигареты, Гена, обернулся к гостю. Тот демонстративно зажал нос, отмахиваясь от сигареты, но Гена все равно закурил.

– Н-да?.. – Голос Бэллы Игоревны пропал в телефоне, и Гена услышал ее шепот в сторону: – Ты чего мне не сказала, кому ушли акции, те, что Петя на себя осенью выписал?.. Если бы сейчас не моя проницательность, остались бы мы обе без работы, на что бы мы твоего мужа-захребетника кормили бы? Глянь, как отчество этого Гены, шо палатки продовольственные держит. Кажется, Сергеевич? Роза, ты меня до инфаркта доведешь… Алло! Геннадий Сергеевич, так, может, встретимся, обговорим меню и все остальное?

– Да чего обговаривать? В ресторане закажем стол на двести человек, у них там есть стандартное меню для поминок. Остальные разместятся в парке, на лавочках. Разовая посуда, двести бутылок водки, поминальные блины, колбаса нарезанная, огурцы-помидоры, и хватит.

– В общем, конец нашему парку.

– Выдержит. – Гена обратил внимание на жесты мужчины в тени. – Вы, Бэлла Игоревна, сделаете мне огромное одолжение, если распечатаете на работе данные на нового сотрудника, на э-э… – рука из тени положила у телефона листок. – На Ивана Зиновьева. Он, кажется, заместителем коммерческого директора числится?

– Вот именно что числится, на работе раз в неделю бывает, по четвергам. Только зачем до завтра ждать, я вам и сейчас могу официальные данные продиктовать, их всего две строчки. Записывайте: родился в 1967 году в Казани, воспитывался в детском доме.

– Минутку, минутку, а неофициальные данные есть?

– А как же ж? Записывайте. Любовницей является Света Сидоренко, на шесть лет, между прочим, его старше, секс-бомба всероссийского масштаба. Доход Ивана от фабрики официально ежемесячно составляет…

Мужчина в тени тихо зааплодировал голосу начальницы отдела кадров.

Глава 9

Фабрика ночью

Экипировались как положено, в темную одежду. Я надела спортивные брюки и футболку с длинными рукавами, Костя переоделся в защитный костюм. В рюкзак сложили веревку, два фонаря и связку отмычек, которую Сергей одолжил из мастерской Палыча, правда, не сказав ему об этом.

Забор завода преодолевали долго. Главным препятствием стала моя абсолютная физическая неподготовленность. В школе на физкультуру мне ходить не пришлось, тогда я была инвалидом-хромоножкой.

Ладочников, сидя на заборе, минут пять наблюдал, как я корячилась. Затем схватил меня за шкирку и втянул на забор. Пока я висела постиранным бельем, обмотал меня веревкой за пояс и спустил на землю. Естественно, я попала попой аккурат на елочку.

В основное здание мы проникли легко. Во входной двери замок отсутствовал напрочь. Ладочников подскочил к сплошной стене и шарил по ней руками, объясняя мне, что за нею находится что-то, из-за чего убили того самого Петечку и пытаются подставить Серегу.

С дверью в офис нам повезло меньше. Одна была заперта, а справа на стене, в темной коробочке горел красный огонек сигнализации.

– И что мы будем делать?

Ладочников копошился в замке, не стесняясь греметь отмычками.

– Это хорошо, что я тебя взял. Сигнализация элементарная, будешь задвижку придерживать.

Задвижкой оказалась фиговинка в виде железной пластинки с липучками. Ее надо было аккуратно вдвигать в зазор на месте сигнализационного контакта.

Офис был так себе, убогий. Я поколупала лак на желтом столе, таком же, как в хозяйственном отделе железобетонного завода, в котором я проработала несколько лет.

– Настька, ты чего к столу примерзла? Иди сюда, удивляйся.

Короб вентиляции в углу комнаты казался цельным. Ладочников встал на стул, поднял руку и провел пальцем по верхней линии, снимая липкую ленту. Тут же обои, наклеенные на тонкий пластик, упали на пол, свернувшись в трубку. Перед нами сверкали никелем две гладкие стенки.