Пари с будущим - Сергей Гомонов

— Не самая лучшая тема под коньяк, Степух, — промямлил я.

Глядя в это величественное небо, хотелось думать о вечном, а не говорить о смерти. Но Степке что-то не давало покоя. Может, он предчувствовал?..

— Да ладно, — засмеялся он. — Все там будем, отвар бессмертия еще не изобрели.

— Амриту, — подсказал я, вспомнив театр одного актера в лице Кирпичникова.

— Чего?

— Это из древнеиндийских мифов. Напиток богов так назывался — амрита. Он давал им бессмертие и все такое.

— А! Забавно, а звучит как «умри ты!» — блеснул эрудицией Степуха.

— Слух проверь. Это в переводе с санскрита «бессмертный»: «а» — отрицание и «мрита» — смерть. В нашем языке много слов, которые и по звучанию, и по значению похожи с ихними.

Степка, по-моему, пропустил мимо ушей мою воодушевленную лекцию, слово в слово повторяющую объяснения Кирпича, и снова повернул тему в свою колею:

— А я, знаешь, хотел бы, чтобы меня кремировали, когда я того. Не хочу гнить в земле, и без меня ее порядком загадили…

Я поморщился и послал его на три веселых буквы, чтобы не болтал всякую чушь. Он хмыкнул:

— Что, страшно?

— Да идешь ты и пляшешь, Еремеев! Достал ты меня всякой хнёй! Не рано ли тебе на эти темы трепаться?

Тогда я и в страшном сне не мог помыслить, что нет, не рано. Но разговор тот происходил только между нами, я ни с кем им не делился, и Степку похоронили не так, как он втайне ото всех хотел. И я до сих пор чувствую себя немного виноватым, что не так и не осмелился никому сказать…

Пошел первый в этом году дождь. Не замечая его, Ленка стояла и держала за руку сонную дочку. Бледная, с растрескавшимися губами, в старом пуховике. Я подошел к ним, поднял Светку, Ленку охватил свободной рукой за плечи и оглянулся на Артема Николаича. Шеф намек понял и заторопил остальных в обратный путь.

По дороге в город мы заняли другие места — ближе к водителю, у основной двери. Я держал на руках уснувшую девочку, а Ленка закемарила у меня на плече, до этого долго глядя в окно.

Мы миновали железнодорожную станцию, выскочили на взгорок, нырнули вниз, под серпантин новой автострады. Километрах в трех отсюда уже начнется Селезинский бор, а перед ним, возле дороги, будут те самые склады, что приснились мне вчера. Вот уже показалось озерцо, которое жители ближайшего поселочка называют Ведьминым, на картах же оно обозначено просто как котлован. Местечко неприглядное и какое-то унылое. И неудивительно, что заброшенное здание в полукилометре от поселка и котлована местные тоже окрестили с суеверным подтекстом — Чертов сарай. А может, название пошло от другого слова, смысл которого позже стал суеверным. Может, изначально, после очередного пожара, кто-то в сердцах и высказался об этой развалюхе: «Вот чертов сарай?!» Теперь уже не узнать.

Однако при ближайшем рассмотрении Чертов сарай не такая уж мелкая постройка. Вообще-то это огромный дом, помещичья усадьба позапрошлого века, признанная историческим памятником и потому уже множество раз счастливо избежавшая сноса.

Уродливое, перекошенное во все стороны здание было обернуто забором из сетки-рабицы, что не являлось ни малейшим препятствием для проникновения внутрь бомжей или ребятни, которой захотелось поискать приключений на известное место. Одна только наша бригада тушила Чертов сарай раза три за последние пару лет. Особенно охотно загорался он в середине лета, и не обязательно это происходило из-за поджога бродягами. Усадьба вообще вела себя странновато. Особо впечатлительные Руськины жертвы (так одноклассник называл всех своих респондентов, как здравомыслящих, так и полностью ушибленных головой) не раз присылали ему в редакцию душещипательные истории о появлении над осточертевшим «историческим памятником» каких-то странных летающих предметов, причем в основном в темное время суток, хотя бывали и исключения. Аникин пересказывал эти истории при встречах друзей или одноклассников и предполагал, что где-нибудь в карьере или в Ведьмином озере происходит утечка неведомого веселящего газа, который в определенном количестве и начинает вызывать зрительные галлюцинации у жителей поселка.

Из-за пожаров и аварийного состояния на Чертов сарай не раз жаловались в мэрию с просьбой снести его к чертовой же матери, но власти упорно игнорировали все сигналы и пожарные рапорты. Наверное, рука у них не поднималась отдать приказ о сносе этого восьмого чуда света.

Проезжая усадьбу, я вглядывался в ее пустые глазницы. Она грудой лежала посреди пустыря, как останки коня Вещего Олега, и таила в себе что-то очень плохое.

Тут завозилась дремлющая Ленка, и я слегка пошевелил плечом, чтобы ее разбудить:

— Лен! Хорош спать, Лен! Вопрос есть.

— М-м-м? — протянула она, поднимая голову с меня.

— Ты моего одноклассника Руську помнишь? Аникина Руслана.

Она задумалась:

— Что-то как-то смутно…

— Выше меня, черноволосый… Ну, у него еще погоняло Нео было в школе…

— Похож на Киану Ривза, что ли?

— Ага, как я на Джонни Деппа. Он по «Матрице» одно время прибивался до потери пульса, носил такой же плащ, как у них там, очки, причесон под Нео.

— Ну вот ты говоришь, у меня вроде что-то такое всплывает, а лицо не вспоминается. А зачем я должна его помнить?

— У него сегодня в «Неоновой барракуде» мальчишник, идем со мной?

Ленка посмотрела на меня своим фирменным взглядом, предназначенным ввергнуть собеседника в думы о состоянии его мозга:

— Свихнулся? Это ж мальчишник! С чего я-то туда попрусь?

— Давно ты, видно, не была в ночных клубах, Аленосик!

Она не выдержала и засмеялась. Ее всегда разбирал смех, когда я так ее называл, а называл ее так только я.

— Ну кому там какая разница, кто с кем и зачем туда пришел? Мы с тобой придем сами по себе, потом подключимся к Русу, немного потусим с ним и снова станем сами по себе. Я хочу, чтобы ты развеялась.

— Ну… нет… Нет! — но было видно, что она уже в сомнениях. Сомнение — это не согласие, но ведь и не отказ!

— Аленосик, не будь занудой! — менторским тоном произнес я, и от этого она вообще хрюкнула в ладонь, склоняясь к коленям, чтобы никто этого не увидел. — Ты совсем уже старушенция!

— Чего?!

— Да, да! Сегодня, между прочим, я впервые понял, что ты моя ровесница. Визуально осознал, так сказать!

— Почему — впервые? — не догоняла Ленка.

— Вот! И тупишь уже, как старая маразматичка! Еще головой потряси! Да ты даже не на двадцать пять, ты на все… двадцать шесть выглядишь. Поняла?! А там и тридцать не за горами, бабуля!

— Ах ты козел!

— Тихо, Светика разбудишь!