Безукоризненное деловое соглашение - Джуд Деверо

Он заметил, что сейчас завладел ее вниманием. Явно, ей нравилась ложь, которая звучит так, как будто это правда.

— Так, теперь разрешите мне показать вам истинное очарование. Дайте мне вашу руку.

Она крепко прижала руку к телу.

— Если вы хотите рассказать мне кучу глупых врак о моей волшебной красоте, то я этого не хочу.

— Вы можете на минуту допустить, что у меня есть немного ума? Дайте, наконец, вашу руку.

Глупо, но эта женщина просто достала его. Он был уверен, что никакая другая не отказалась бы от урока обольщения. Особенно если учесть, что мужчина, старающийся ее обольстить, к тому же ее муж.

Он взял ее руку с нежностью. С другой женщиной он бы беспокоился, как бы не испугать, но удивился бы, если бы что-то испугало это крошечное создание. Он поднял ее руку к своему лицу, но не поцеловал. Вместо этого он прижал ее тыльной стороной к своей щеке.

— Знаете, что мне нравится в вас, миссис Хантер? И не стал ждать ее ответа.

— Я люблю вашу честность. Всю свою жизнь я слышал комплименты. Мужчины слишком меня боялись, чтобы сказать что-нибудь неприятное, а женщинам так сильно нравилась моя внешность, что они около меня просто мурлыкали. — В слове «мурлыкать» он прокатил звук «р» нежно, прямо шелково, отчего Дори широко раскрыла глаза. — Встретить женщину, которая честна со мной, — это так освежает. Она убедила меня, что кое-чему я еще должен поучиться. И это воодушевляет, бросая вызов моему способу мышления. Вы заставили меня упорно потрудиться около вас, заставили захотеть доказать вам, будто я могу работать, несмотря на то, что вы-то считаете, будто не могу.

Он поднес ее руку к губам и стал целовать кончики пальцев один за другим.

— Что касается красоты, в вас есть такая искорка, что ваша сестра не может с вами сравниться. Она — как роза в полном цвету, пышная и видная всем, а вы — как фиалка, свежая и сияющая, нежная, но стойкая. У вас не тот тип красоты, который замечают сейчас же, как только посмотрят. Ваша красота нежнее. Ее надо искать, и поэтому она ценится намного дороже.

Дори сидела, при каждом его слове распахивая глаза все шире. Легкое покалывание побежало от ее кисти к плечу, а потом распространилось по телу.

Внезапно он выпустил ее руку.

— Вот, — сказал он, — что я имел в виду. Очаровывание без лжи.

Дори должна была встряхнуть головой, чтобы в ней прояснилось.

— Очаровывающая ложь. Вот что я об этом думаю, — возразила она.

— А что же вы считаете правдой?

— Вы думаете, что я вредная и причиняю одни неприятности. Однако я богатая вредина, а вам нужны деньги.

Коул не знал, был ли он когда-нибудь больше оскорблен. Она сказала, что он женился на ней из-за денег, и только из-за денег, а это, конечно, неправда. Он женился на ней из-за… Вот проклятье! Он точно не знал, почему он на ней женился, но не из-за одних же денег. Мужчина, женившийся из-за денег, называется… называется… каким же это словом? Жиголо, вот как! Он не возражал, когда его называли киллером, но не хотел, чтобы о нем думали как о человеке, который живет за счет женщины.

Внезапно он встал.

— Давайте кое-что выясним прямо сейчас. Я женился на вас, потому что вам нужна защита, и вы мне за эту защиту платите. Для вас я что-то вроде телохранителя. Когда сестра уедет из страны, мы пожмем друг другу руки, разорвем отношения, и всему этому придет конец. Согласны?

— Конечно, — спокойно сказала она; ее глаза глядели ясно, без всяких эмоций.

— Сейчас, если вы не возражаете, я собираюсь спать. День был длинным.

При этих словах глаза у нее расширились настолько, что он понял, о чем она думает.

Не зная точно, почему так рассердился, он схватил две дорожные сумки, плюхнул их в центр постели, соорудив таким образом своего рода стену. Может быть, его гнев был вызван тем фактом, что он ни разу не ссорился с женщинами, а сейчас внезапно эта крошка-мышка ведет себя так, будто он превратился в сатира, в нечто подлое и омерзительное. Он ей так сильно не нравился, что она даже неохотно протянула ему через стол руку.

— Вот так, — сказал он противным голосом, кивнув на разделенную постель. — Это соответствует вашему представлению о приличиях? Я не знаю, почему вы так настаиваете на том, что я лишаю невинности отчаянно сопротивляющихся девственниц, но, смею вас заверить, — я не таков.

— Я не имела в виду… — начала было она, но он ее оборвал.

— Сейчас ложимся. Я вам не буду надоедать, так что перестаньте смотреть так озабоченно.

— Я не беспокоюсь, — тихо ответила она, потом перешла за хорошенькую маленькую ширму, которая стояла в углу позади кровати и стала переодеваться. Ровена потолковала с Дори наедине после того, как Коул объявил, что он и Дори поженятся. Ровена наговорила массу чепухи о том, что бояться не нужно, и сказала Дори, что для ее же блага нужно уверить мистера Хантера в том, будто он очень сообразительный. «Это важно для мужчины, — сказала Ровена, — для мужчины это необходимо». Дори не имела понятия, о чем толковала сестра.

— Проклятье! — услышала она голос Коула, потом слабое звяканье оторванной пуговицы, ударившейся о фарфоровую раковину.

Осторожно выглянув из-за ширмы, она увидела нахмурившегося Коула, сосредоточенно пытающегося раздеться, что с его рукой сделать было весьма затруднительно. «Герой, — подумала она, — человек, который никогда не просит о помощи».

Одетая в ослепительно белую ночную сорочку, которая закрывала ее от шеи до пальцев ног, она, обойдя ширму, подошла к нему. Тут же она поняла, что он имел в виду, говоря ей, что определенно не может ее раздеть, но здесь наконец Дори чувствовала себя компетентной. В последний год жизни ее отец был инвалидом, и ей единственной он позволял за собой ухаживать. Она привыкла одевать и раздевать мужчину.

— Так, позвольте мне, — сказала она деловым тоном и за считанные минуты освободила Коула от верхней одежды. Она не подозревала, что он, глядя на нее сверху, улыбался в изумлении и с некоторым недоверием.

Она также не подозревала, с каким выражением он смотрел на ее густые волосы, заплетенные в невинную косу. В течение дня ее волосы были стянуты в тугой узел, ни единой прядки не выбивалось из гладкой прически. Но сейчас волосы выглядели мягкими и немного вились около лица. И странно, что и ее чопорная ночная сорочка была очень провоцирующая. Он привык видеть женщин в черных или красных кружевах, а не в чистом, сияющем, девственно белом. Увидев ее полностью скрытой под одеждой, он захотел узнать, что там еще, кроме того, что можно разглядеть через шелк.

Когда он остался в нижнем белье, она откинула покрывало на кровати и почти толкнула его на постель. Потом, как будто проделывала это тысячи раз, подоткнула одеяло вокруг него, быстро чмокнула в лоб, повернулась, задула лампу у кровати и пошла к двери.