Самое главное приключение - Джон Тэйн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несмотря на эту душераздирающую потерю, Лейн не покинул пляж с голыми руками. Каждый свободный утолок на «Эдит» был забит его хорошо просоленными и пропитанными смолой мумиями. Его коллекция в ее нынешнем виде стала бы научной сенсацией столетия.
Еще более ценными были фотографии Оле. Сильный норвежский моряк, вооруженный самыми дорогами фотоаппаратами с неограниченным запасом пленок, за пять с половиной недель может сделать поразительное количество превосходных фотографий. Под опытным руководством Лейна он снял практически все. что лежало на поверхности восьмимильного пляжа.
Но это было лишь частью титанического труда Оле. Его величайшие шедевры были получены благодаря свободному расходованию динамита и минного пороха из запасов Андерсона. Прозорливый капитан загрузил на «Эдит» тонны взрывчатых веществ, будучи уверен, что при разведке нефти ему придется проводить интенсивные взрывные работы. Он ожидал найти свои океаны богатств под скалами, погребенными под накопившимся за тысячелетия льдом. Неосторожное замечание доктора, сетовавшего на свою глупость из-за того, что он не захватил с собой поперечные пилы, мясницкие секачи и другие современные хирургические инструменты, открыло перед алчным зоологом капитанские кладовые. Последовавшая за этим трехнедельная оргия хорошо темперированных взрывов подарила Оле уникальную коллекцию видов интерьера чудовищ.
На этом грязном участке работ доктор и помощник капитана трудились в одиночку. Остальные наотрез отказались присутствовать на церемониях вскрытия. Однодневная практика с сопутствующими ей катастрофами, которые можно представить, но не описать, превратила прилежного Оле в эксперта по установке зарядов. К вечеру следующего дня он вскрывал раздутых монстров с уверенной аккуратностью специалиста по доисторическому аппендициту. Второй заряд, умело вставляемый по желанию доктора, извлекал желудок существ для детального обследования.
Лейну не терпелось побольше узнать о жизненных привычках мертвых монстров. Одной анатомии, как показывали прекрасные интерьерные фотографии Оле, было недостаточно. Он должен был выяснить, чем питались эти существа. В качестве богатого побочного продукта своих исследований он извлек из непереваренного содержимого желудков плотоядных рептилий и млекопитающих многие исключительно любопытные образцы. В желудках огромных ящериц и саламандр эти прекрасные объекты были изолированы от воздуха и зачастую сохранились совсем свежими.
Один примечательный случай из хирургической пляжной сатурналии достоин описания. В то время Оле и доктор едва его заметили, поскольку были поглощены более важными аспектами своей непристойной оргии. Если бы Лейн, обладавший научной подготовкой, уделил бы этому случаю то внимание, которого он заслуживал, экспедиция, возможно, избежала бы позднее катастрофической ошибки. Проигнорировав в тот момент неизбежные последствия, исследователи очутились на грани гибели.
Однажды вечером Оле поместил необычайно мощный заряд в брюхо огромного животного, чья хорошо сохранившаяся туша обещала богатую кладовую растительных сокровищ. Осмотр зубов показал Лейну, что мертвое чудовище питалось травами и листьями. Преждевременный взрыв заряда выполнил свою работу только наполовину. Направленная вниз взрывная волна динамита пробила глубокую яму в рыхлом, пропитанном нефтью сланце пляжа и разрушила лежащий под ним слой вечного льда. Поверхность наиболее глубоко залегавшего льда была тем самым очищена от нефти. Сразу после взрыва из разорванного желудка существа на чистый, только что расколотый лед выпали непереваренные листья мшистого растения.
Лейн и его ассистент не стали проливать слезы над экземпляром, испорченным этим почти случайным взрывом, а поспешили к следующему: у них оставалось всего три четверти часа дневного света, и драгоценное время не стоило тратить на пустые сожаления.
Успешно завершив следующую операцию, они приготовились вернуться на корабль, пока было еще светло.
Кратчайший путь назад пролегал мимо испорченного экземпляра. Глянув на ледяную яму, Лейн привлек внимание Оле к целой груде ярко-зеленой волосоподобной растительности, которая, предположительно, выпала из живота существа. Будучи перегружены инструментами и образцами, они отказались от намерения немедленно присоединить интересное растение к своей коллекции и, неохотно решив отложить это дело до завтра, поспешили сквозь сумерки к лодке.
За ночь температура поднялась на несколько градусов. Это в остальном приятное событие лишило их ожидаемой награды — ибо, вернувшись к яме, они обнаружили, что маслянистая жижа, просачивающаяся сквозь сланец, превратила груду растений в грязно-коричневый суп.
Плакать над сгнившими травами было не к чему, и они сразу же приступили к новой операции, уверенные, что следующее травоядное животное снабдит их тонной такой же зелени.
В этом они обманулись. Лишь несколько недель спустя Лейн понял, какую серьезную ошибку они допустили. В желудках травоядных монстров они обнаружили изобилие зелени, включая тонны особого рода растения, чьи зеленые вайи и масса длинных усиков очень напоминали упущенный ими образец. Но простое сходство далеко от идентичности, что хорошо осознал доктор, когда было слишком поздно. И когда, наконец, пришло знание, партия уже сражалась за свою жизнь с беспощадным врагом. Не будь этой непростительной небрежности со стороны Лейна, исследователи не навлекли бы на себя ужасную войну, к которой они, люди двадцатого века, были совершенно не готовы. Оброненные фрагменты зеленой добычи Оле и Лейна усеивали чистый берег, свежий молодой лед между пляжем и судном и палубы. Если бы Лейн своевременно оценил их взглядом ученого, он бы сразу заметил зловещую разницу между свойствами собранных растений и тех, от которых в силу обстоятельств вынужден был отказаться.
Эта оплошность и ее последствия стали самым суровым научным уроком в жизни Лейна. После той ужасной схватки на льду он не пренебрегал ни малейшей деталью в своих битвах с неизвестным.
«Эдит» достигла устья бухты как раз вовремя. Когда в поле зрения появился вход в бухту, пошел снег, и десять минут спустя устье исчезло за густой серой завесой кружащихся пушистых снежинок. Корабль прокладывал себе путь сквозь утолщающийся паковый лед, осторожно нащупывая дверь в железной стене впереди. Атаковать лед в лоб было невозможно. Каждый ярд пути должен был быть прощупан, иначе удар о барьер мог отправить судно на дно, как кирпич. Ледяные утесы этого бесплодного побережья отвесно обрывались к глубокой воде.
Медленный ход почти полностью заблокировал винт ледяной взвесью. С каждым скрежещущим поворотом винта лицо капитана становилось все белее. Он не испытывал физического страха. Его мучения были чисто душевными: нервы бедного капитана терзала перспектива утраты гипотетической нефти.
Внезапно изматывающий нервы скрежет сделался тише и через пятнадцать минут полностью прекратился.
— Мы в деле, — объявил Андерсон с нескрываемым облегчением. В
