Чужая земля - Олег Верещагин

Вместо ответа Борька конфисковал бутылку и надолго присосался к ней. Когда уровень жидкости здорово понизился, он кивнул:

— Никакой это не каменнопласт. Ты даже не поверишь, что это такое. Я сам не поверил, у одного парня из Вольного консультировался. Это знаешь что? Это органика.

— Я знаю, — кивнул Игорь. — Просто хотел, чтобы ты проверил.

— Но как это может быть-то?! — Борька обеими руками взъерошил волосы. — Не бывает же так, это чушь просто — органика с плотностью гранита. Такого материала просто не существует, да и кому он нужен?

— Ты про Пределы Применения в школе учил? — спросил Игорь. Борька кивнул:

— Учил, конечно, а при чем тут это?

— При том… А ты знаешь, как устроен станнер?

— Да что ты ерунду какую-то спрашиваешь? — удивился Борька. — Знаю, конечно… Зарядная батарея и кристаллический преобразователь на карналлите, заключенные в герметический кожух с усиливающей длиннофокусной линзой на выходе… линза из берилла…

— Гелиодора, — поправил Игорь. — Правильно. А функции станнера?

— Иммобилизация биологических объектов весом до тонны… избирательная иммобилизация, правда, не некоторых не действует. Профессор Ховард погиб на Оукен Шильде, когда пытался уложить джампера.

— В Безвременье, — Игорь откинулся к стене, — жил некто Левашов Виктор Данилович. Себя он величал академиком, звания этого ему никто не присваивал, но знания у него в самом деле были академические. Плюс — полное нежелание иметь хоть какие-то моральные устои. Сторонник "чистой науки", чтоб его… Так вот он, разработал проект, который назвал «Петр» — на древнегреческом «камень» — и создал установку "Каменный Гость", которую продал китайской «триаде». Странно, но золото и тогда имело цену, а «триада» на грабеже оставшихся без власти земель Востока нажила огромные богатства.

— Если я помни правильно, — Борька наморщил лоб, — «триаду» ведь уничтожили во время Серых Войн?

— Уничтожили, — кивнул Игорь. — И сам Левашов попался, после чего Петр Романов приказал его повесить за измену Родине. Но установку его успели наделать в довольно большом количестве и много раз применяли, пока все образцы не удалось изъять и уничтожить. В сущности, это тоже был станнер. Только не стазисный. Он не «замораживал» нервные центры. Он мгновенно перестраивал структуру человеческого организма, превращая его в… ну, такую структуру, плотностью и другими свойствами напоминавшую камень. Средства от него тогда не нашли… Боюсь, что твой предок, Борь, наткнулся на выброшенное из могилы тело человека, подвергшегося воздействию "Каменного Гостя".

Несколько секунд Борька в немом изумлении таращился на Игоря. Но затем заорал:

— Так ОН: что… живой?!

— А что вообще можно сделать? — Борька сидел на станке, привалившись к стене. — Я читал, что при поражении станнером, если нужно побыстрее привести животное в себя, впрыскивают сердечные стимуляторы…

— Угу. Только сначала надо сделать дырку перфоратором, — кивнул Игорь. Борька передернулся:

— Да ну тебя…

— А ты не предлагай глупостей. Как его уколоть?

— Да, никак… — признал Борька. — Слушай, а, может, все это ерунда? Просто незнакомый материал…

— Ты себе веришь? — поинтересовался Игорь. — Какой материал — органика с плотностью камня? Дохлый дайрис? Нет, это «Проект «Петр», я тебе точно говорю… Может, его и вообще нельзя в нормальное состояние привести… но я точно помню, что во всех документах "Каменный Гость" фигурировал именно как «станнер», а станнер по определению не убивает…

— Может, электричеством тряхнуть? — предложил Борька. — У нас усиленные генераторы, от них «ДЭК» заряжать можно.

— Давай попробуем, — поразмыслив, согласился Игорь. — Вообще-то тогда люди не дураки были, не может быть, чтобы и они не додумались… но мы полное дадим.

Мальчишки уложили статую на стенд (Игорь отметил, что она весит гораздо меньше, чем такая же каменная должна была бы). Борька деловито закрепил клеммы на твердых матово-серых кистях и бестрепетно опустил реостат на включение и полную мощность.

С коротким треском мастерская погрузилась во тьму. Борька констатировал:

— Предохранители не держат. Пойду чинить.

— Давай… — без особой эмоции отозвался Игорь. Он видел, что даже в местах соприкосновения клемм с материалом никаких изменений не произошло. Ему, собственно, свет не был нужен, но Борька вернулся с переносной музолой, на ходу включая ее:

— Под музыку думается лучше, — пояснил он. На диске оказались записи песен Третьей Мировой в оригинальном исполнении — девичий голос с надлежащим надрывом грянул:

А мне лишь пятнадцать!Я дочь бизнесмена…Налеты, засады,До света подъем…Со взрослыми вровеньМы — "юная смена"!Привет, партизанскийсвободный район!

— Неразрешимость этой задачи оскорбляет мой гениальный мозг, — глубокомысленно высказался Игорь. Соскочил с передка старого джипа, стоявшего тут же с вывернутыми внутренностями и заблокированным генератором, решительно подошел к стенду и вытянул над статуей руки. Жест был шутливым, Борька уже открыл рот, чтобы отпустить словечко-другое… и осекся, притих, увидев золотистое свечение, формирующееся в середине ладоней Игоря и стекающее с них тяжелыми каплями. Лицо иного дворянина стало похоже на камень само, только на лбу выступил пот, а зрачки дико расширились, сияние обволокло лежащий предмет сверкающим коконом. Игорь видел фокусы дворян с биоэнергетикой, но такого — никогда.

Музола щелкнула, перегорая. Свет мигнул, погас, загорелся снова, но дрожжа и неуверенно. Отключилась блокировка; генератор начал свою методичную работу — в джипе заработала часть приборов. Борька ощутил, как волосы по всему телу встают дыбом, а на голове — отчетливо потрескивают.

— Не сработало, — Игорь, опустив руки, отошел в сторону, вытирая локтем мокрое лицо. — Ну и…

— И…к… рь… — довольно странно окликнул его Борька.

— А? — Игорь оглянулся. И приоткрыл рот.

Статуи не было. На стенде слабо возился живой человек. Живой парнишка, одетый в форму. Его грудь шевелилась тоже — он дышал. Потом, не открывая глаз, перевалился на бок и, прежде чем оцепеневшие мальчишки успели его подхватить, упал на пол и остался лежать.

— Умер? — пискляво, но одновременно хрипло спросил Борька. Игорь заметил, что рука лежащего мальчишки ползет вдоль бедра к рукояти ножа на поясе, тоже ставшего "настоящим".

— Нет, не ум… — начал Игорь и осекся. Мальчишка стремительно крутнулся на полу, одним движением сразу переворачиваясь, вскакивая, выхватывая нож и отпрыгивая к стене. Там он застыл, глядя вокруг ничего не понимающими, огромными от этого непонимания серыми глазами, поводя ножом ("полевкой", почти такой же, как у Игоря). Сейчас было хорошо видно то, что нельзя заметить на статуе — худоба мальчишки, въевшаяся в кожу грязь на руках и лице…

— Не подходить, — негромко, но резко сказал мальчишка по-русски.

Степке Рощину было всего три года, когда началась Третья Мировая. Его родители погибли при бомбежках Ставрополя, но мальчишке повезло. Он остался в живых и попал не в руки новоявленных рабовладельцев, сектантов, людоедов или просто безумцев, которых тогда было полным-полно. Сперва его подобрали казаки, потом — передали ребенка на воспитание в один из интернатов движения «РА», худо-бедно объединявшего остатки лежащей в руинах России, ставшей полем бесконечных битв банд, отрядов самообороны, похожих на те же банды, дружин новоявленных феодалов — короче, всех со всеми, под низким серым небом, откуда сеялись радиоактивные дожди, переходившие в снег, среди брошенных городов и остановившейся техники. Противникам России досталось куда больше — в который раз русские просторы спасли страну и народ.

Степка, впрочем, над этим не задумывался. Он не помнил другого мира и научился стрелять раньше, чем читать, а в десять лет впервые убил человека… если только можно назвать человеком члена людоедствующей банды, рассматривавшей интернат как источник пищи. С двенадцати лет мальчишка со своими друзьями и сверстниками регулярно принимал участие в операциях «РА» по умиротворению и наведению хотя бы подобия порядка на впавших в дикость землях. Как и все остальные, он очень смутно представлял себе будущее, за которое сражался и жил настоящим — войной, холодом, вечным недоеданием, смертями, короткими перерывами на отдых в относительно безопасных местах, где можно было поспать раздевшись и в кровати, есть с тарелки и даже мыться. Вряд ли он понимал и свою роль в становлении мира Игоря и Борьки, потому что просто не задумывался об этом, когда ночевал в снегу у костра или преследовал человеколовов в калмыцких степях, где приходилось пить конские кровь и мочу.