Пират ее величества. Как Фрэнсис Дрейк помог Елизавете I создать Британскую империю - Лоуренс Бергрин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 1543 г. Филипп женился на своей кузине принцессе Марии Мануэле Португальской. Их сын и предполагаемый наследник дон Карлос, принц Астурийский, родился болезненным и уродливым. Карлос вел замкнутый образ жизни и страдал от физических и эмоциональных последствий инбридинга – продолжавшихся в течение многих поколений близкородственных связей в королевской семье. 18 января 1568 г. Филипп в сопровождении группы придворных арестовал Карлоса и бросил его в тюрьму.
Согласно одному источнику, Филипп решил, что ради блага своей страны обязан избавить ее от угрозы в лице Карлоса. Поэтому однажды ночью, когда Карлос спал, Филипп вместе со свитой дворян и гвардейцев отодвинул засовы на дверях и приблизился к спавшему принцу. Тот вскочил и попытался схватить пистолет или шпагу, но тщетно. У него отняли все средства самообороны. Он пытался задушить себя, но ему помешали. Понимая всю тяжесть и безвыходность своего положения, Карлос вскричал: «Я не безумен, я лишь в отчаянии!»
После этого Филипп избегал даже упоминаний о Карлосе. Протестанты шептались, что юношу наказали, а может быть, даже убили за сочувствие к еретикам. При этом Филипп постарался сделать так, чтобы все подозрения о горькой участи Карлоса пали на его заклятого врага Антонио Переса.
В действительности Карлос какое-то время продолжал жить взаперти в крайне бедственном состоянии: он то объедался до тошноты, то целыми днями отказывался от еды. Он умер в уединении 24 июля 1568 г. в возрасте 23 лет, до конца оставшись загадкой. Позднее жизнь и смерть злополучного принца стали предметом бесконечных обсуждений и домыслов: о нем писали эссе и пьесы, а Джузеппе Верди посвятил ему оперу «Дон Карлос» в пяти актах. Однако подлинной причиной его трагедии был не зловещий заговор, а неизбежные изъяны ограниченного генофонда.
Филипп II проводил большую часть времени в своем огромном замке-монастыре Эль-Эскориал к северо-западу от Мадрида, служившем одновременно дворцом, больницей, школой, усыпальницей и библиотекой. Квинтэссенция католицизма (в том виде, как его представлял Филипп) в камне, монастырь был посвящен святому Лаврентию – римскому дьякону, замученному императором Валерианом в III в. Архитектурный план здания напоминал решетку, на которой был заживо изжарен святой Лаврентий. Склонный к затворничеству Филипп жил здесь, словно в собственной могиле. Каждое утро он вставал до рассвета, чтобы послушать святую мессу, а по вечерам нередко засиживался за письменным столом до темноты, пока двое часов в его кабинете отсчитывали время до его встречи с бессмертием.
В тот период, по словам французского посла, Филипп II ежедневно просматривал тысячи страниц официальных документов, исправляя грамматические ошибки и требуя переписывать их всякий раз, когда замечал неточность (словно он был не королем, а чиновником или школьным учителем). Он скрывался от тех, кто искал с ним встречи, и мог надолго пропасть без всяких объяснений. Министрам, желавшим обсудить неотложные дела, нередко приходилось месяцами ждать аудиенции у короля. «Он предсказуемо исчезает и возвращается неожиданно», – говорили о нем. Несмотря на то что бремя правления явно тяготило его, он редко выходил из себя. Филипп ежедневно проводил много часов в благочестивых размышлениях и считал, что его интересы совпадают с интересами Бога. Любые успехи и неудачи он считал проявлением Божьей воли.
Время от времени Филипп II показывался на людях. Он охотился на птиц в Брюсселе, участвовал в рыцарских турнирах, и даже когда ему было глубоко за пятьдесят, его нередко можно было увидеть в седле. Он увлекался корридой, древней языческой забавой, соединившей в себе черты жертвоприношения и театрализованного зрелища и позволяющей ненадолго заглянуть в глубины испанской души, и с удовлетворением наблюдал за процессами аутодафе. В Испанской империи нетерпимость считалась добродетелью.
Из уединенного кабинета в Эскориале Филипп II вел обширную переписку, хотя артрит правого запястья и кисти мешал ему подписывать бумаги. Кроме того, у него постепенно ухудшалось зрение. «Я пишу с полузакрытыми глазами», – жаловался он. Когда ему изготовили очки, он из смущения отказывался носить их на публике, хотя неохотно соглашался пользоваться ими для работы. Впрочем, очки не добавили ему наблюдательности или аналитических способностей. Его имперские замыслы разбивались о смутное понимание финансового устройства королевства. В его правление долг, унаследованный от его отца Карла V, не сокращался, а рос, несмотря на приток богатств из Нового Света. Ресурсы утекали на бесконечные заграничные войны, а в Испании по-прежнему царила нищета.
Хотя для чиновников из Каса-де-Контратасьон грабительские налеты Дрейка оставались не стоящей внимания мелочью, по английским меркам они приносили внушительную добычу. Дрейк неустанно стремился захватывать все больше сокровищ, чтобы сложить их к ногам королевы Елизаветы I (и, согласно обычаю, оставить некоторую долю себе). В итоге он принес Англии больше богатства, чем кто-либо мог ожидать от пирата, и больше, чем когда-либо видело его островное государство.
3
«Встречный ветер и дурная погода»
В день Рождества 1577 г. маленький флот Дрейка обнаружил мыс Кап-Кантен на Варварийском берегу в Марокко. Преодолев тысячу миль, люди увидели перед собой неприступные горы над каменистым пляжем цвета охры. На беспокоивший всех вопрос – куда, в конце концов, они направляются – Дрейк по-прежнему отвечал уклончиво. Если получится добраться до Магелланова пролива, он выйдет по нему в Тихий океан. Если он сможет попасть на Острова пряностей, то наберет там специй и будет торговать с местными правителями. Если ему удастся найти Северо-Западный проход, соединяющий Европу и Азию, он двинется этим маршрутом. Дрейк допускал любые варианты, неизменным оставалось лишь одно условие – добыча. После того как он награбит у испанцев достаточно золота и серебра, он сможет вернуться в Плимут и заявить об успехе своего предприятия. Но, скорее всего, его плавание закончится иначе, потому что у него есть приказ, подписанный самой Елизаветой I (по крайней мере, так он утверждал), повелевающий ему совершить кругосветное плавание. Никто больше не видел этих распоряжений, но Дрейк ссылался на них при всяком удобном случае. И в то время он направлялся в Могадор, примерно в 110 милях к западу от Марракеша. Корабли бросили якорь у плоского, ничем не примечательного острова, в миле от берега.
Флетчер записал, что Могадор «необитаем, имеет примерно лигу [около 5 км] в окружности, довольно плоский и весь порос кустарником высотой
