Кирон Голова-в-Облаках - Эдмунд Купер

Пусть сеньор об этом узнает, размышлял брат Себастьян. Пусть знает, что, если он попытается вмешаться в ход божественного правосудия, могут обгореть и его благородные пальчики.

Брат Себастьян упивался головокружительной властью. Он отправил отчет о деле в Канцелярию Великого Инквизитора в Лондон и втайне ожидал, что именно ему теперь поручат довести дело о ереси до конца.

Пока же он держал Кирона на цепи в Исправительном доме. Страдания мальчишки его ничуть не радовали. Подобную радость он как раз посчитал бы неисправимым грехом. Брат Себастьян убедил себя, что озабочен единственно спасением души Кирона. И если тому суждено будет изведать за свой проступок костра, не приведи, конечно, Лудд, то пусть уж он пойдет на него просветленным, с ясным сознанием того, что грех его искупится, если он искренне покается.

Поэтому брат Себастьян подолгу беседовал с арестованным, стараясь определить, где дьявольские намерения, а где юношеская беспечность.

- Ты, наверное, ненавидишь меня, Кирон? - интересовался брат Себастьян, сидя на стуле и прихлебывая чай из кружки.

Живущий несколько дней на холодной воде, хлебе и отрубях, Кирон сохранил ясность рассудка.

- Почему я должен вас ненавидеть, брат Себастьян? Вы исполняете свой долг, и за это я вас уважаю и даже восхищаюсь вами.

- Так. Значит, мы понимаем друг друга. Я не хочу тебя наказывать. Я хочу тебя спасти.

- Так я и думал. Вы действуете из лучших побуждений. - Кирон улыбнулся. - Я бы тоже хотел, чтобы меня не наказали, а спасли.

- Шар с горячим воздухом - это тяжелый грех. Это машина, Кирон. Машина, запрещенная Святым Орденом. Ты должен понимать, что долг Святого Ордена - защищать людей от зла и соблазна машин. Ты же знаешь историю, юноша. Машины дважды исковеркали жизнь человека. И нельзя допустить, чтобы это произошло в третий раз. - Брат Себастьян шумно прихлебнул из кружки.

Кирон облизнул губы. Он уже не помнил, когда пил что-нибудь теплое.

- Я не подозревал, что шар - это зло, брат Себастьян. Для меня он был просто глупой игрушкой, способом убить время.

- Вот как? - холодно спросил брат Себастьян. - А книга? Книга про летающие машины. Откуда она у тебя, Кирон?

О книге брат Себастьян упомянул впервые. Изможденный, замерзший, подавленный, Кирон растерялся. Челюсть его отвисла. Он подумал об Элике. Даже до нее может добраться этот черный ворон.

- Ты не отвечаешь, Кирон. Может, хочешь кого-нибудь выгородить?

- Я не хочу никого выгораживать, кроме себя. Я взял эту книгу. Я хотел ее вернуть.

- В данных печальных обстоятельствах это только слова. Подобное можно истолковать и как кражу. Человек, привыкший рассуждать, посчитал бы, что ты стащил книгу с намерением построить одну или несколько из описанных в ней машин.

- Да проклянет вас Лудд! - взорвался Кирон. - Уничтожайте знания, если вам угодно. Остановите движение вперед. Можете и меня сжечь. Только не лезьте ко мне со своими нравоучениями!

Брат Себастьян допил чай и проговорил печально:

- Проклятие Лудда предназначено тем, кто строит со злым умыслом машины. Ты можешь сгореть, Кирон; такую вероятность исключать нельзя. И это сильно меня огорчит. Но так исполнится воля Лудда. Как бы то ни было, я твой друг, и я спасу твою душу.

С этими словами брат Себастьян оставил Кирона.

16

Великий Инквизитор признал, что совершено преступление, и постановил провести судебное расследование на причастность к ереси. По обычаю, суд должен был начаться в первый день следующего лунного месяца, с тем чтобы в случае вынесения приговора привести его в исполнение в последний день этого же месяца.

Между тем условия содержания Кирона улучшились. Ему предоставили соломенную подстилку, стол и стул. Один раз в день ему давали горячее, кроме того, разрешалось принимать посетителей и назвать свидетелей, которые могли бы выступить в его пользу. Святой Орден шел на подобные уступки, чтобы никто не мог пожаловаться на его пристрастность или несправедливость. Хотя мало кто из обвиненных в ереси когда-либо был оправдан.

Открытые процессы затевались только при наличии неопровержимых улик. Тем не менее формальности соблюдались.

Первыми пришли навестить Кирона родители. У Кристен были красные, заплаканные глаза. Жерард, напротив, был полон надежды, уверенности и приятно пах стружками. Он полагал, что из мальчишеской проделки раздули не по уму серьезное дело.

- Кирон, мальчик мой, как тебя здесь кормят? - всхлипнула Кристен. Они хорошо кормят тебя?

Кирон заметил, что мать стала совсем седой, хотя едва достигла тридцати пяти. При этом она сохранила красоту и стать. Ему стало бесконечно жаль ее за ту боль, что он ей причинил.

- Да, мама. Я здесь просто отъедаюсь. Мне ничего не надо.

- Ты же художник! - взорвался вдруг Жерард.

- Причем великий художник. Так сказал мастер Хобарт. - Он оглядел соломенную подстилку и голые стены камеры. - Как они смеют содержать в таком месте человека с блестящим будущим? Ты в самом деле виновен, сын? Скажи по-простому. Мы вырастили тебя и имеем право знать.

- Отец, - осторожно заговорил Кирон, зная, что брат Себастьян наверняка приник ухом к двери, - я сделал себе игрушку. Для развлечения. Я надул горячим воздухом шар. Я и подумать не мог, что Святой Орден обидится на такой пустяк.

Жерард задумчиво потер подбородок.

- Это было опрометчиво, сын. Но вряд ли грешно. Орден не любит ничего нового... и правильно делает. А виноваты скорее все те, кто тебя научил... Я слышал, что "Прыжок мисс Фитзалан" - это шедевр, хотя я и не смыслю в таких вещах. Мастер Хобарт говорил, что без тебя он не смог бы написать эту картину.

- Мастер Хобарт - гений, - сказал Кирон, - но доля истины в его словах есть.

- Не бойся, мальчик. - Жерард обнял сына. - Тебя оправдают, а те, кто хочет тебя осудить, сами понесут наказание.

- Я ни на кого не держу зла, - сказал Кирон главным образом для брата Себастьяна. - И надеюсь, что Святой Орден установит мою невиновность и позволит мне и дальше заниматься своим делом.

Жерард хлопнул его по плечу.

- Хорошо сказано! Я знал! Я знал, что ты умный, развитой парень, а все это - сплошная неразбериха.

Кристен оказалась мудрее. Она прижала Кирона к себе и погладила его по голове.

- Тебе страшно, маленький мой? - прошептала она.

- Да, мама, мне страшно.

- Ты знаешь, что они будут делать?

- Да, мама. Я знаю, что они будут делать.

- Успокойся, Кирон. Мы умрем вместе. А если существует другая жизнь, то мы разделим и ее.

- Уймись, женщина! - вспыхнул Жерард. - Кирон будет жить.

Кристен отошла, обретя вдруг какую-то просветленность.

- Да, Жерард. Наш Кирон будет жить. Теперь я в этом уверена.