Никто не знает тебя - Брианна Лабускес

Поворчит, но сделает.

Гретхен включила автопилот и прокатилась до дома, где жила Лена. Полицейские и медики разъехались, и лишь обрывок ярко-желтой сигнальной ленты, застрявший в кустах, разросшихся прямо у лестницы, напоминал об их посещении. Проходя мимо, Гретхен содрала его с веток и поднялась в квартиру подруги.

Как ни завораживала ее смерть в атмосфере кровавого месива, чистая и опрятная кончина Лены вызвала в ней подлинное восхищение. Ничто в квартире подруги не намекало на разыгравшуюся здесь несколько часов назад трагедию. Комната, как и улица за окном, дышала тишиной и покоем. Казалось, Лена не умерла, а ненадолго отлучилась.

Гретхен приблизилась к небольшому бару, предусмотрительно расположенному в углу гостиной, взяла бокал, вытащила пробку из бутылки «Мерло», по всей видимости накануне откупоренной Леной, и щедро плеснула в бокал темно-вишневую, напоминающую кровь терпкую жидкость.

Бережно обхватила бокал, подошла к дивану, где утром обнаружила Лену, и уселась в еле приметную вмятину. Ей почудилось, что она ощущает тепло недавно покоившегося в ней тела, но она быстро отогнала эту мысль как нелепую.

Сгущалась ночь. Гретхен отыскала голосовое сообщение Лены и включила его.

Когда сообщение закончилось, она прослушала его еще раз, потом еще и еще, пока не запечатлела в сознании каждое сказанное подругой слово, каждую паузу, каждый вздох, каждую заминку.

«Она — это ты».

Разумеется, напрашивалось соображение, что эта фраза, сбивчиво и еле слышно произнесенная Леной, относилась к Виоле — невинной, как и Гретхен, жертве несправедливого обвинения в убийстве. Лена никогда не сомневалась в невиновности Гретхен.

Гретхен задумалась. Она знала, что миром правят допущения. Легкие или фантастические, рискованные или очевидные, они помогают управлять обществом, которое чаще всего понимает, насколько сложно и запутано человеческое бытие.

Гретхен покатала на языке вино, смакуя его вкус с тем же наслаждением, с каким она смаковала тени в изгибах остывающего Лениного тела. А так ли она, Гретхен, отличается от остальных? Кто бы на ее месте, услышав местоимение «она», не предположил бы, что речь идет о Виоле Кент? Девчонка приковала к себе внимание целого света. Почему же «она» не может относиться именно к ней?

С другой стороны, в святая святых Лениного кабинета, в тайнике, хранящем самые сокровенные Ленины документы, Гретхен откопала папку не с делом Виолы, а с делом Тесс Мерфи, девушки из неблагополучного района Бостона, сбежавшей из дома два десятилетия назад. Делом, давно преданным забвению.

«Она — это ты».

Что, если Гретхен все напутала? Что, если местоимение «она» относилось вовсе не к Виоле?

12. Рид. За три месяца до гибели Клэр…

Следить за Декланом Рид начал совершенно случайно: тот вечно попадался у него на пути.

К тому же Деклан активно себя рекламировал, метя на государственную должность, и ознакомиться с его рабочим графиком, размещенным на сайте, не составляло никакого труда. Благотворительные акции, встречи, заседания в мэрии и прочее.

Рид даже получил приглашение на его первое публичное мероприятие. Деклан долго тряс ему руку, обещал как-нибудь встретиться, выпить и поболтать о Тесс. С той встречи, собственно, все и закрутилось.

Три дня спустя Деклан организовал предвыборный митинг. Рид не собирался принимать в нем участия, он просто шел в бакалейную лавку за продуктами, не купленными забывчивой экономкой, когда заметил расклеенные афиши и услышал знакомый рокочущий голос. Любопытство оплело его виноградной лозой и подтащило к немногочисленной группке сторонников Мерфи — не в самую гущу, а на отшиб, чтобы только засвидетельствовать свое присутствие.

На следующих выходных беговая дорожка привела его в квартал, где обитал Деклан. А еще через пару дней его занесло в книжный магазинчик, обосновавшийся напротив офиса Мерфи.

Через три недели проверять расписание Деклана вошло у него в привычку. Даже когда Деклан не выступал на общественных собраниях, его можно было легко отыскать.

Виола и мальчики день-деньской пропадали в школе, и, как верно заметила Клэр, Рид маялся от безделья, благо из компании, управляемой отцом Клэр, он уволился много лет назад. И слава Богу! Он вообще не просил его туда принимать!

Он не особо задумывался о своем поведении, иначе беспрерывные панические атаки свели бы его с ума, однако прекрасно понимал, что нет никаких разумных причин ходить за Декланом по пятам. Или, если начистоту, висеть у Деклана на хвосте.

Но Лена не оставила ему шансов. Вознамерившись пригвоздить его к позорному столбу за исчезновение Тесс, она вынудила его не спускать глаз со всех участников этого балагана, чтобы они не застигли его врасплох.

Логика в его умозаключениях, конечно, хромала. Потому что, исходя из его рассуждений, наблюдать, шпионить и подглядывать ему следовало не за Декланом, а за Леной.

Когда Виола стала вести себя буйно, Рид пролистал несколько книг по психологии и теперь, опираясь на почерпнутые знания, утешался мыслью, что в его действиях нет ничего зазорного — одно лишь желание контролировать происходящее.

Ибо контроля в его жизни чудовищно не хватало. Его не покидало ощущение, что изо дня в день он только и делает, что противостоит хаосу и насилию в надежде выстоять в этой борьбе и не развалиться на части. Постоянное балансирование на грани высосало из него все соки, а тут еще Лена свалилась как снег на голову и принялась безжалостно кромсать маникюрными ножницами его и без того пошатнувшийся рассудок.

И тогда Рид переключился на Деклана. Слежка за ним придала его существованию хоть какой-то смысл, внушила ему чувство — пусть слабенькое и абсолютно надуманное, — что таким образом он упорядочивает жизнь, возвращая утраченную над ней власть.

Если бы Рид надумал «пасти» Лену, она раскусила бы его в момент. Если бы Рид взял под наблюдение Клэр, она заставила бы его горько в этом раскаяться.

Оставался Деклан.

Сайт Деклана загрузился, и Рид пробежал глазами главную страницу. Сегодня никаких публичных выступлений. Отлично. Просто отлично.

В любом случае Рида ждала примерка перчаток в магазинчике на углу улицы, где жил конгрессмен.

Он сунул телефон в карман пиджака и юркнул за машину. Ворота коттеджа распахнулись, и на улице появился Деклан, с иголочки одетый в подогнанные по фигуре брюки и наглухо застегнутую белую рубашку, под которой непристойно перекатывались мышцы и колесом выпирала грудь. Взглянув на массивные часы на запястье, Деклан обернулся, закрыл ворота и с видом человека, привыкшего ко всеобщему вниманию, прогулочным шагом двинулся по тротуару.

Открытость публике притупила в нем элементарную осторожность: подберись к нему Рид непростительно близко, он и