Том 4. Личная жизнь - Михаил Зощенко

— Нам странно слушать такие речи. Это, говорит, позорный взгляд на современность. Жить с этим ради денег, а выигрыш давать другому. Ну, я от вас этого не ожидал. И вас непременно надо к чему-нибудь присудить, поскольку вы глубоко отрицательное явление в нашей жизни.

После чего, посоветовавшись с заседателями, председатель объявил приговор, встреченный аплодисментами: приговорить к общественному порицанию и вернуть мужу половину выигрыша, поскольку вторая половина принадлежит жене и она вправе этим распорядиться.

Жена, услышав этот приговор, говорит:

— Деньги я ему, собаке, верну, но я ему, подождите, тоже пулю завинчу.

И на другой день она в отсутствие мужа продает зеркальный шкаф, принадлежащий ему, и вдобавок его плюшевую оттоманку. И вырученные деньги возвращает мужу.

Она говорит:

— Поскольку мне принадлежит половина предметов, так вот я кое-что и продала из твоих вещиц.

Муж, увидев, что проданы по дешевке вещи, служившие украшением его комнаты, пришел в исключительное расстройство. Он пошел к председателю жакта и сказал ему:

— Она мои вещи уже стала продавать. Я с ней разведусь, поскольку я не могу жить с такой арапкой.

Председатель говорит:

— Вот и хорошо.

Через два дня без особых скандалов муж с ней развелся. Но поскольку жена никуда не уехала и нарочно осталась жить в его небольшой комнатке, то получился абсурд, благодаря которому муж от полного расстройства чувств сильно прихворнул.

А что касается изобретателя Нюшина, то он не довел свое изобретение до конца, а, получив деньги, загулял и благодаря этому поссорился со своей дамой-патронессой — покровительницей изобретателей.

Но она, собственно, недолго расстраивалась и, видя, что она теперь с двух сторон свободна, вступила в связь с одним инженером. Но поскольку инженер был женат, то получился опять абсурд, так как разведенный муж не мог даже теперь выгонять его, когда тот заскакивал в гости к его бывшей половине.

Но тут, к счастью мужа, у которого уже возник невроз сердца, она разошлась со своим инженером и неожиданно вышла замуж за одного провинциального фотографа, который прибыл в Ленинград за фотографическими принадлежностями. Но тут он ее встретил, влюбился и увез ее с собой в Торжок.

А бывший ее муж до того этому обрадовался, что снова стал здоров и даже перед отъездом подарил ей какой-то красивый расписной коврик, чтобы она совместно со своим дураком фотографом могла уютно обставить свое новое жилище.

Стенограмма речи, произнесенной на собрании нашего жакта от 28 января жильцом из квартиры №7

Нет, если говорить на оборонную тематику, то мне, вообще говоря, не придется по возрасту даже в армию идти. И в этом смысле я даже так скажу: как-то огорчен. Все-таки как-то хочется что-то такое сделать, поскольку еще пламя горит в груди. Не хочется, одним словом, прозябать в тылу.

Тем более, если говорить откровенно, то и тыл тоже, знаете, не так-то уж, знаете ли, представляет глубокий интерес. Тоже, знаете, как: начнут аэропланы сверху бомбами запузыривать, так тоже, как говорится, благодарю вас за такой тыл.

Или там начнут из дальнобойных орудий снарядами дергать, так тоже мерси-спасибо.

Главное, техника, я не понимаю, последнее время, как с ума сошла. Она все время добивается, как бы ей подальше стрелять. Им чем дальше, тем лучше. Они не глядят, что это в тыл попадает. Это как-то даже, я так скажу, не гуманно. Ну там достигайте особенных эффектов на близком расстоянии. Крошите там что близко. Но не ломайте голову над проблемой дальнобойности.

А то что же такое: которые вблизи, тем — ничего, а которые чуть подальше, те — отдувайся.

Нет, я так скажу: я удивляюсь на современную научную мысль. Тем более, раз это тыл, так уж он и есть тыл. И там, может быть, одни старухи сидят. Зачем же их тревожить дальнобойными орудиями? Это ведь тоже до некоторой степени некрасиво с ихней точки зрения.

Или там Лига Наций. Она разбирается по целому ряду вопросов. Но насчет этого вопроса она как воды в рот набрала.

Главное — не все же могут впереди находиться. Или я так скажу лично о себе: то есть у меня никак не выходит, что мне придется где-нибудь там маршировать. И, так сказать, воленс-не-воленс я должен где-то в другом месте пребывать.

Во-первых, у меня и с годами довольно спокойно. Да и со здоровьем дела обстоят исключительно благополучно. Если хотите знать: у меня и ТБЦ, и грыжа, и какая-то психическая возбудимость. Так что, когда доктора велят положить ногу на ногу и потом ударяют по коленке, чтоб с научной точки зрения поглядеть, как она подпрыгивает, то нога у меня так высоко подпрыгивает, что не только рядовые врачи, но даже и заслуженные профессора очень исключительно удивляются. «Да уж, говорят, у вас с ногами что-то такое неимоверное происходит. Мы, говорят, даже отчасти теряемся с научной точки зрения. Вы, говорят, своими ногами нам как-то даже нарушаете научную мысль».

А что я могу поделать, когда она у меня так ненаучно подпрыгивает, и даже она, я так скажу, разгоняет научный персонал.

Только, я так скажу, это, наверно, происходит по психологическим мотивам. Может быть, она и не должна бы так вскидываться при легком медицинском нажиме, но, может быть, согласно учению Фрейда, моя психология тоже, как говорится, остерегается в предчувствии там всякой разной чертовщины и, может быть, в своем подсознательном выписывает такие кренделя, недопустимые в пределах строгих научных рамок.

Но если даже отбросить подобную психологию, то и тогда получается, что такая нервность не оправдывает своих надежд, поскольку, я говорю, опять-таки все дело упирается в проблему тыла, где не так-то уж будет расчудесно, как это хотелось бы.

Так что в этом смысле я прямо даже не знаю, как быть. И может быть, действительно лучше в тылу не находиться.

Хотя тоже и впереди как начнут из всяких штук решетить, так тоже, как говорится, давайте лучше не надо.

Так что, несмотря на все, я все же склоняюсь к более опасной тыловой жизни. Тем более, что в случае обороны и в тылу можно принести посильную пользу. И если б не современная техника плюс газы и разные там аэропланы, то все было бы исключительно безобидно.

Хотя, конечно, в смысле неспокойствия тыла не следует целиком класть вину на современность. Тоже, как говорится, и в прежнее время в тылу гарантии не было. Или, например, факт из греческой истории: как они великого математика Архимеда убили. Уж, казалось бы, сидел человек у себя в помещении — чертил что-то такое. А римские войска в это время врываются в город. И, знаете, бегают по квартирам. И хотя видят, что человек спокойно чертит, — все-таки они его протыкают своим дротиком. Ну что это такое?

А уж если они Архимеда убили, так уж, знаете ли, с них всего хватит.

Тем более непонятно: многие — культурные люди, некоторые — с высшим образованием. Кое-кто — стихи пишут. Некоторые — музыканты. Некоторые, сидя в театре, всхлипывают на чувствительных местах. Но, тем не менее, те же самые люди вдруг могут объявить войну, устроить кровавую баню, разорить тыл и так далее.

Нет, я гляжу против войны. Я гляжу за оборону. И под это двумя руками подписываюсь, хотя и имею антивоенные взгляды.

Горе от ума

Дело, о котором мы хотим вам рассказать, собственно говоря, уже закончилось.

Кое-кто получил выговор. Кое-кто был оправдан. А некоторые отделались моральным испугом.

В общем, правда восторжествовала, и порок был наказан. И в этом учреждении, о котором идет речь, все, так сказать, снова сейчас завертелось. Как говорится, дела идут, контора пишет, ключи на комоде.

И мы, не отличаясь сварливостью характера, так бы и предоставили все это течению жизни, если б не усмотрели в этом явления, на котором следует остановиться.

Итак, как говорится в учреждениях, давайте провентилируем вопрос.

История развернулась в одном небольшом учреждении — в отделе благоустройства одного из районов.

В этом прекрасном учреждении с таким классическим и звучным названием, заставляющим думать о превосходных делах, произошло неприятное происшествие.

В прошлом году в отделе благоустройства «служила в качестве служащей» гр. К. И вот ее уволили с глупой и, пожалуй, даже бюрократической характеристикой: «за нечеткость в работе».

К., желая восстановить свое доброе имя, подала в нарсуд. Нарсуд, рассмотрев дело, не нашел достаточного повода к увольнению и восстановил служащую с оплатой за вынужденный прогул.

Свидетельницей в суде выступала сослуживица К. гражданка Л.

Не утверждаем, что тут имелась связь с ее выступлением на суде, но только факт, что после суда эту гражданку тоже уволили. Первоначально она получила строгий выговор с предупреждением «за опоздание и за составление пониженного плана по ассобозу». А затем заведующий отделом благоустройства предложил ей уйти «по собственному желанию». Когда она отказалась это сделать, он ее уволил за опоздание.