Одно чудо на всю жизнь - Екатерина Мурашова

— И не жалко тебе было? — звенящим голосом спросил Ёська. — Он же с тобой был…

— Ну, жалко… — теперь Гусь вроде бы смутился, но чувства плохо пропечатывались на его невыразительной, грубо слепленной физиономии, и ничего нельзя было сказать наверняка. — Как жалко-то? Куда ж его девать-то? Ему ж хряпы[50] в день полпуда надо. Это ж деревня, скотина там… Чего ж ваще делать-то?

— Правильно — деревня! — неожиданно зло сказал Вонючка. — Так и есть. Они ж жалости не понимают. Деревня — она без жалости живёт. И без другого разного.

— М-м-м! — вдруг горестно замычал Герасим, растирая кулаками покрасневшее от огня лицо. Никто не понял, то ли он пожалел хряка Ваньку, то ли что-то имел сказать про деревенские нравы.

Как звали Герасима на самом деле, никто не знал. Образованный Косой, который проходил Тургенева в своей спецшколе, назвал его Герасимом, потому что он был немой. Обычно встречаются глухонемые люди, но Герасим глухим не был. Он слышал всё, даже самые тихие звуки (пацаны проверяли), и многое понимал. Почему он не говорил — для всех оставалось загадкой. Язык у него был на месте (это тоже проверили), звуки издавать он мог и даже очень похоже подражал птицам и лаю собак.

Подобрали Герасима в наркоманском притоне. Вонючка с Мокрым и Братцем Кроликом по наводке последнего забирались в притон, когда все уже лежали в дупель обдолбанные, и снимали с наркош часы, цепочки и кольца, которые потом оптом толкали на рынке. Однажды, обчистив завсегдатаев притона, пацаны уже собрались уходить, как вдруг из угла поднялся совершенно не обдолбанный парень, которого они почему-то до этого не заметили. Парень стоял и молча смотрел на них. Когда испуганные грабители попятились к выходу, парень двинул за ними.

— Надо его гасить! — психанул Вонючка.

Тут парень замычал и протянул руку.

— Да он же дурка! — облегчённо вздохнула вся троица.

На улице парень деловито затрусил вслед воришкам.

— Что делать будем? Тикать? — спросил Мокрый.

— А нехай с нами идёт, — предложил Братец Кролик. — Чего ему у наркош? Сдохнет ни за что. А у нас, может, в каком деле и немой сгодится. У него рожа-то вроде нормальная. Может, он и не совсем дурка. Пусть мальки его на вокзал берут, милостыню просить. Он мычать будет, на жалость давить, и защитит, если что. Вон какой здоровый…

Как и предполагал Братец Кролик, Герасим легко прижился в бригаде. Особенно полюбил его Валька, потому что, в отличие от других, Герасим всегда выслушивал его и никогда не возражал. Валька не понимал, что Герасим не может разговаривать. Он считал, что тот молчит по собственной инициативе и когда захочет, сразу заговорит. Переубедить Вальку было невозможно. Недавно Ёська пережил настоящее потрясение, когда обнаружил, что Герасим, молча присутствовавший почти на всех занятиях Ёськи с Валькой, научился читать.

Однажды Ёська попросту застал его с книжкой. Герасим сидел на стуле и водил пальцем по строчкам. Сначала Ёська не поверил сам себе, потом решил всё же проверить. Написал на бумажке слово «стул», показал Герасиму, спросил: «Где?» — Герасим показал. Написал имя «Ёська». Герасим, радостно ухмыляясь, ткнул мальчика в пупок. Написал «собака». Герасим закрутил головой, нерешительно тявкнул, потом махнул рукой в сторону окна. Где-то там бегал Коврик. Пережив удивление, Ёська быстро застрочил на листке: «Почему ты не говоришь?» Герасим округлил широкие плечи и заплакал крупными бесшумными слезами, похожими на поздний осенний дождь. Ёська опустился на колени и принялся его утешать, используя отработанные на Вальке приёмы. О том, что Герасим умеет читать, Ёська почему-то никому не сказал. Даже Генке.

— Про всю деревню не скажи, — вступил в разговор малёк Костик (после пьяной смерти обоих родителей и маленькой сестрёнки в огне деревенского дома Костик трижды попадал в детдом и трижды сбегал оттуда). — Я скотину всегда жалел. У нас, когда корова не стельной осталась, решили её резать. Я из дома ушёл, чтоб не видеть. Пришёл, когда уже всё кончено. Иду по двору, а на козлах голова Бурёнкина лежит. Большая такая, грустная, тихая и смотрит прямо мне в нутро, спрашивает: «За что меня?» Я так и повалился. Водой отливали.

— Бона как… — неопределённо протянул Вонючка, не то снимая свои обвинения, не то возражая.

Из сгустившейся темноты злобным гномом вынырнул Генка, в длинном, не по росту пиджаке, полы которого болтались чуть ли не у колен:

— Косой, Шатун, пошли ко мне!

В комнате зажёг-таки керосиновую лампу, подул на руки (скоро зима, надо лёжку менять или как-то с топливом решать) и принялся втолковывать, ставить задачу:

— Наше дело — отыскать девчонку. Тогда Вилли у нас на крючке, сделает всё, что скажем. До этого — может заупрямиться. Надо отследить, найти какие-то зацепки. Связаться с питерскими, пощупать в поездах, в детдомах, в приютах, на вокзалах, в борделях, где ещё бездомная девчонка оказаться может. Она необычная, такая же, как Вилли, должна бросаться в глаза. Может, её какая бригада к себе заберёт. Может, слух какой-то. Нам сейчас всё годится. Деньги на дело я дам. Потом с Вилли стократ получим. А у тебя, Косой, особый интерес. Думай. Найдёшь девчонку, считай, свои глаза найдёшь. Понял?

— Понял, — усмехнулся Косой. — Чего ж тут не понять-то? И свой интерес, и твой, Лис, тоже. Совпадают они у нас. Только вот у пацанов и у меня с Шатуном к тебе лично вопрос. Ты вчера больно красиво говорил, когда Игорька коленом под зад погнал, детство вспомнил, а вот ближе скажи: найдём девчонку, ты бригаду не кинешь? Не сорвёшься с братьями, да с ними обоими? А?

— Не сорвусь, — тяжело, с паузой уронил Генка. — У меня к Вилли свой интерес — не скрою. Но потом — отдам его вам. Братьями клянусь. Обделывайте свои дела, воруйте, банки берите — что хотите.

— Ну что ж, — Косой задумался, безуспешно попытался сфокусировать глаза на Генкином лице. — Слово твоё крепкое. Значит, будем работать, — он неожиданно улыбнулся, как равный равному, единственный из бригады, кто мог себе это позволить.

«Сколько лет Косому?» — впервые подумал Генка и с трудом высчитал, сколько лет ему самому. Года как-то не имели значения в его жизни.

— Не дрейфь, Генрих. Всё обмозгуем, озадачим людей, найдём девочку. Если она вообще в природе есть.

Глава 6

Никита

Если Маринка и Лилька не врут, то вся эта история пахла настоящим Делом. Без дураков. Никита, как услышал, сразу понял: если он упустит такую возможность, то никогда себе не простит. Потому что это его шанс. Он должен провести расследование и доказать себе и всем остальным… Что именно он должен доказать, Никита не додумал. Должен и всё! Он ещё до школы хотел стать частным детективом. Читал книжки про Шерлока Холмса[51], упражнялся в дедуктивном мышлении и наблюдательности, тренировал логику (потому и в математическую гимназию поступил — вот удивились родители, которые всегда считали сына пустым фантазёром!), учился находить улики. Всё это было очень хорошо, и Никита знал себе цену (чего никак не скажешь об одноклассниках, которые над ним смеялись и отметили его увлечение тем, что в честь знаменитого агента[52] изменили его имя на девчоночий лад), но ведь навыки надо где-то применять. Математик должен решать задачи, строитель — строить, художник — писать картины, а детектив — раскрывать запутанные преступления.

И вот его час настал! Он, Никита, распутает это фантастическое дело и докопается до правды, какой бы она ни была. Да и кто ещё сможет это сделать?! Рохля Витёк умеет только задачки решать, Капризка с Маринкой — девчонки, да ещё и истерички к тому же. Вот они прячут эту таинственную девочку, а что дальше будет — об этом и загадывать боятся…

Но как убедить их, что он, Никита, им нужен, что ему можно доверять? Ведь они, насколько он понял со слов Лильки, ни о каком расследовании и не думают.

Девчонки, конечно, глупее и податливее, их убеждать легче, но если упрутся или заподозрят чего — пиши пропало. Поэтому говорить придётся с Витьком — всё-таки парень и логику понимает.

— Витёк! Давай отойдём, поговорить надо.

— Никита? — Витёк откровенно удивился. Задачки Никита решает сам, списывает редко, подружиться с Витьком никогда не пробовал. Да и о чём им дружить[53], если Никита детективы читает и смотрит десятками, а Витёк — ни одного, кроме Конан Дойля, сроду до конца не прочёл. Неинтересно — ответ либо на первой странице известен, либо из пальца высосан. Настоящие задачки лучше. Там всё строго.

— Ну, давай, вон, к окну пойдём. Чего тебе?

— Тут такое дело, Витёк… Так вышло… В общем, Витёк, я всё знаю… Про девочку и вообще… Да погоди, погоди! — Никита заметил, как потемнел лицом Витёк, и испугался. Ещё в драку полезет! Драться Никита не умел и не любил. Да детективу это и не нужно. Оружие настоящего детектива — мозги. Работой мозгов он все преступления и раскрывает. А те, которые бегают и палят непрерывно с двух рук, — это всё глупость. — Я никому болтать не собираюсь. Я хочу вам помочь.