Бог примет всех - Александр Леонидович Аввакумов

— По коням!

Через пять минут тишину ночи разорвали взрывы гранат, пулеметные и винтовочные выстрелы. Из вагонов выскакивали полусонные красноармейцы, которые моментально падали наземь под шашками казаков. Несколько вагонов загорелись. В красном мареве пожара на небольшом станционном пятачке метались обезумевшие от страха люди. Из горевшего вагона, в белом исподнем выскочил мужчина с «Маузером» в руке. Он сделал два выстрела и двое казаков повалились на землю. Евгений сначала сбил его с ног конем, а когда тот захотел подняться, ударил его шашкой. Мужчина схватился руками за голову и повалился на землю. Вскоре все закончилось….

Казаки согнали в кучу пленных красноармейцев. Одного из них, одетого во флотскую форму подвели к Варшавскому.

— Кто ты? — спросил его Евгений. — Скажи, много ты людей положил?

— Я командир сводного полка балтийских матросов.

— Большевик?

— Да, — коротко ответил матрос. — Что вас еще интересует? Убивал ли я офицеров и казаков? Убивал… Я бы и тебя не пощадил, рука бы не дрогнула…

Варшавский усмехнулся.

— Для чего эта бравада, матрос? Если скажешь, что не боишься смерти, я все равно тебе не поверю. Смерти боятся все — ты, они. Человек живет лишь один раз и второго раза не бывает.

Матрос улыбнулся. Улыбка получилась какой-то не естественной, натянутой.

— Для чего вы меня спрашиваете о смерти? Я не думаю, что вы хотите мне подарить жизнь? Так давайте, кончайте меня, не тяните время, а то, что жизнь человеку дается лишь однажды, я знаю. Меня еще вспомнят товарищи, а вспомнят ли вас?

— У меня один вопрос. Скажи, где ваш главный чекист? Она должна была быть здесь, на станции.

— Ее здесь нет, господин офицер. Она еще днем еще выехала в штаб фронта к товарищу Фрунзе. Так, что напрасны все ваши хлопоты. Не угостите папиросой, господин офицер. Хочу перед смертью покурить.

Евгений достал из портсигара папиросу и протянул ее матросу.

— Скажи, а штаб фронта далеко?

— Отсюда не видать, — ответил пленный.

— Господин поручик! — обратился к нему подъесаул. — Что будем делать с пленными?

— А что они делают с нами? Может, ты забыл Петр, что они сделали с нашими сторонниками в Ростове?

— Все понял, господин поручик! — произнес подъесаул и, развернувшись, побежал к казакам.

— Всех повесить! — выкрикнул он громко.

Варшавский дернул поводья коня. Он хорошо слышал, как закричали пленные красноармейцы, когда им на шею накинули веревки. Вскоре все стихло. Запалив здание станции и пустые вагоны, отряд направился в обратную сторону.

***

Вечером, вся семья Варшавских направилась в гости к княгине Меньшиковой, которая проживала в конце улицы. Приглашенных гостей было не так много, многие из них, просто, не пришли. Катя толкнула дверь, и они вошли в большой зал. От горящих свечей воздух в помещении был каким-то неестественным, наполненный запахом цветов и воска. Княгиня сидела за роялем. Она играла Бетховена, Шопена. Ее большие глаза изнутри светились каким-то не земным зеленым светом, отчего казались необычайно прекрасными. Княгиня прекратила играть, встала и, придерживая подол роскошного зеленого платья, направилась навстречу Варшавским.

— Добрый вечер, княгиня, — поздоровался с ней Иван Ильич и поцеловал протянутую руку.

Рука графини была очень красивой, а длинные музыкальные пальцы, подчеркивали ее изящность.

— Проходите, господа, располагайтесь. Я рада, что вы не отказались посетить мой дом.

Они сели за стол. Молодая женщина в белом переднике разлила по бокалам темное красное вино. В свете горящих свечей, вино заиграло в хрустале разноцветными искрами. Княгиня подняла бокал и, улыбнувшись гостям, произнесла тост за победу добровольческой армии. Все выпили. Нина посмотрела на княгиню. Женщина сидела, словно на царском троне. Ее красивое лицо с тонкими изящными чертами, носило на себе отпечаток многовековой культуры. Судя по всему, ее еще не коснулось лихолетья: бриллианты в ушах, белые руки, изящное платье.

— Ниночка! Сыграйте нам что-нибудь, — неожиданно для девушки к ней обратилась княгиня. — Не откажите, будьте так добры…

Нина села за рояль и коснулась клавиш, которые мягко и легко ответили ей на ее прикосновение. Она заиграла Чайковского. Затасканная мелодия под ее пальцами стала новой, хватающей за душу. Княгиня низко опустила голову, плечи ее стали тихонько вздрагивать. Нина бросила играть и присела рядом с ней.

— Ну, Мария Александровна, не надо, — тихо произнесла девушка. — Еще ничего не кончилось, наши войска еще погонят красных назад. Нужно стать выше судьбы! Нужно бодро нести все, что бы ни послала жизнь…

Нина взяла в руки ее руку и стала нежно гладить.

— Дорогая девочка, они убили моего Бориса, — тихо произнесла княгиня дрожащим от слез голосом. — Они сожгли его в топке паровоза. Ужасная смерть, сколько мучений…. Я не хочу больше жить в этой страшной стране, где нас так ненавидят. Что же им сделали такого, что они вот так жестоки к нам. Что творится на белом свете? Боже! Почему ты отвернулся от нас, разве ты не видишь, как мучится твой православный народ?

Нина поднялась со стула и подошла к Ивану Ильичу. Она опустила руки ему на плечи.

— Может, домой пойдем папенька? Митя обещал навестить нас сегодня.

Отец посмотрел на дочь.

— Ты иди, а мы еще немного побудем здесь. У княгини всегда мило, много хороших людей.

Кто-то из гостей ударил кулаком по столу. Все обернулись в его сторону.

— Я все-таки верю в русский народ! Верю! Вынес он самодержавие — вынесет и большевизм!

Это было произнесено так не естественно, что вызвало у гостей саркастические улыбки.

— Да бросьте вы, батенька. Какой русский народ! Где вы его видели? Нет народа, есть палачи русского народа! — произнес Конев, сосед Варшавских. — Вы знаете, что творит этот русский народ? Я бы воздержался об этом говорить.

— Врете вы, я верю в русский народ! — снова завелся мужчина. — Нам трудно понять, почему он так жесток к нам. Ленин назвал это классовой борьбой. Они уничтожают лишь тех, кто с ними борется, а я не борюсь! За что они меня должны уничтожить? Вот и я так думаю, не за что!

В комнате стало тихо. Неожиданно налетел ветер, который поднял штору. Все вздрогнули от этого порыва. Горевшие на столе свечи погасли, и в комнате стало темно.

— Вы плохо их знаете, уважаемый. Они убивают не зато, что с оружием в руках борешься с ними, они уничтожают нас как класс, который они назвали — буржуазией.

Возразил кто-то из присутствующих. Нина вышла из дома. Красный полумесяц уходил куда-то за море. С севера дул холодный ветер.

***

Катерина, молча, обходила остовы сгоревших вагонов. Только сейчас она стала