Прививка от бешенства - Валентина Андреева

Машинально прочла два сообщения от Димки. Нашел время объясняться в вечной любви! Главное, не успел объясниться, как тут же сам требует взаимности и обвиняет в невнимательности. Наверное, плохо поужинал. Еще одно сообщение сбило с толку. Я сначала приняла его за Димкино: «До встречи!» Думала, достукалась! Устал человек ждать сообщения о том, что обливаюсь в тоске по нему горючими слезами, вскочил в свой вездеход и едет назад – учить меня уму-разуму. Научит и опять уедет. Уж очень коротко и не очень понятно: «До встречи!» Потому как номер, с которого эта встреча навязывается, мужу не принадлежит. На всякий случай проверила номер рогожинского телефона – и тут облом. Неужели маньяк начеку?

– Не надо ей мешать, – донесся до меня испуганный шепот Наташки. Я восприняла его, как бы между прочим. Как досадную помеху, и слегка поморщилась. – Видели, как ручку от двери отодрала? Меня не побоялась! Пусть сначала в себя придет, тогда и наору. Надо бы серьезно подумать о ночлеге…

Мне было уже не до ночлега. Следовало немедленно переговорить с Андреем, кое-что выяснить, а заодно пересказать ему не только новости, но и догадки. Кроме него проверить мои опасения некому. Больше всего волновал найденный маячок. Ребятки из джипа просто не имели возможности его присобачить. Неужели игрушка маньяка? Ленивый, гад! Ему и преследовать нас – лишняя морока. Решил дождаться, когда прибудем на место, тогда и навестить… Если, конечно, я не впала в панику и не потеряла способность четко мыслить. Вдруг эта найденная нами фигня – какая-нибудь дорогостоящая деталь от компьютера, приобретенная Борисом или Лешиком, Натальиным сыном? И укатила она неведомо куда на каких-то неструганых досках… А сообщение вполне объяснимо. Если Димка воспользовался чужим мобильником, неудобно было долго базарить. Мало ли, кончились у самого на счету деньги или зарядка. Ну сглазила я его, вот хваленая педантичность и дала сбой. Даже на старуху бывает проруха. Интересно, что такое проруха? Впрочем, не важно… Странно, конечно, что решил еще раз попрощаться и столь скупо. Скупой рыцарь!

Где-то сзади послышались треск и ругань. Николай Петрович шел к дому трудным путем – буквально на бровях. Четко вписавшись между имитацией забора из тонких, редких жердин и машиной и уцепившись за перила крыльца, глубокомысленно задумался. Нахмуренное лицо окончательно поглупело. Явление Николая Петровича сразу отодвинуло мои мысленные выкрутасы на второй план.

– Э-э-э, дед! Ты что, забыл про нас?

Наташка вылезла из машины, подошла к нему и слегка потеребила за рукав потрепанного пиджака.

– Ключи потерял! – обеспечила подруга словесный перевод сосредоточенному мычанию. – Вот, блин! Где ключи, дед?!

Не то что бы он не ответил… Ответил! Но как! В рифму, но заведомо неправильно. Ну не могло у него быть такого места на теле.

– Вон что-то из штанов выпало! – обрадованно закричал Женька так, что неподалеку залаяли собаки.

Денька повела ушами и неуверенно гавкнула в ответ. Наташка быстро нагнулась и подхватила с мокрой травы заветный ключ. Приличных размеров. Могла бы и не торопиться. Дед успел только предпринять попытку согнуть в коленях ноги, отлепившись от перил, крутанулся и ловко припечатался к забору. Отрываться от родных жердин уже не захотел. Пьяный – пьяный, а соображает. Сам вид ключа говорил о том, что к двери цивилизованной части дома он не подойдет.

– Бли-ин! – грустно вздохнула Наташка. – Крепитесь, девушки. Нас ждет теплый прием в беззвездочном отеле «Ну о-очень русская изба». Постройки конца четырнадцатого века. Кажется, в свое время монголо-татары ее просто не заметили. Нам с утра везет.

Мы почти не обращали внимания на тарабарский язык деда – часть слов он не договаривал, забывал в процессе произнесения, а те, которые выговаривал, невозможно было связать воедино по смыслу. Оставив его колыхаться на заборе, мигом взлетели на крыльцо, открыли замок, да так и застыли у открытой двери. Никто не решался первым ступить в темноту коридора. Сгустившиеся сумерки не позволяли разглядеть ничего дальше порога.

– Ну где-то же должен быть выключатель… наверное, – пробормотала оптимистка Наташка. Со стороны деда донеслось внятное «Ч-чубайс!».

– Светопреставление… – тихо перевела я. – Нет света и не будет. – Преставился, раз Чубайса поминает. Отключили, скорее всего, за неуплату.

– Его вся страна поминает, обыкался, бедняга, и ушел в тень. То-то я смотрю, его не видно и не слышно… Ну, кто первый – занимать лучшее место в избе?

Наташка скромно отодвинулась на полшага от двери. Напрасно. Пионеров среди нас не было.

– Тень… – призадумалась я. – Тень на плетень! Надо отцепить деда от плетня, затащить на крыльцо и пустить добровольцем вперед. Хозяин. На автопилоте доберется, если… угадает, куда приперся. В конце концов, есть тактильная память. Вспомнит, если не пальцами, так другими частями тела при соприкосновении со знакомой обстановкой.

Все обрадовались. Мигом ожившая Анюта первой слетела с крыльца и подскочила к деду, плавно качавшемуся вместе со своей жердиной из стороны в сторону.

– Может, вытащить ему его дрын? Видите, как он к нему прикипел? И душой, и телом. С дрыном и затащим, – в сомнении потерла она подбородок.

– Если только привязать чубайсовского врага к его опоре и тащить потом, как связанного по лапам уссурийского тигра…

Наташка обдумывала реальность предложения. Я предложила ей стать на короткое время родной матерью деда. С одной стороны. Вернее, с одного бока. С другого – Анне вполне подошла бы роль мачехи. Мы с Женечкой могли бы подстраховывать новоиспеченных родственничков сзади. Ну а жердина… Уж как хочет. Пусть сама думает, принимать наше приглашение в дом или нет.

В это время жердь переломилась. Я сразу поняла, что Анне больше подходит роль родной матери. На ней дед и повис с искренним намерением заснуть там, где повис.

Перепуганные тем, что наша Айболитка окажется самым слабым звеном – слабее жердины, судя по всему, много лет служившей своему хозяину вешалкой, мы с Наташкой наперегонки кинулись на помощь. Анна моталась с администратором нашего «отеля» туда, куда ему, может, и не очень хотелось. Выглядывавшая из машины собака всю голову отвертела, с интересом наблюдая за нашими попытками придать телу деда более-менее устойчивое положение.

– Да что ж ты, нечистая сила, вертухаешься-то?! – со злостью прошипела Наташка и, подхватив с земли обломок жердины, в отчаянии огрела деда… Предполагалось – по спине. А получилось – по макушке. Деду не вовремя взбрело в голову распрямиться. Вот и распрямился… на свою голову.

– Ты ж смотри, как на него наркоз подействовал… – радостно заметила Анна, с которой плавно сползло на «гусиные лапки» тело деда. – У меня ни одно животное так сразу не вырубается.

– Да! – бодро поддержала ее я, стараясь вывести из ступора перепугавшуюся Наташку. – Одним неплательщиком меньше. Чубайс будет доволен.

– Мам, а пусть он здесь спит, если ему так хочется, – посоветовал ребенок.

Дед хрюкнул, взлягнул правой ногой и послал какую-то Любку за сеном. Наташка обрадовалась, заявив, что чувствительность у пострадавшего не нарушена. Соображение – тоже. Понимает, что валяться на мокрой от росы траве – удовольствие сомнительное, просит соломки подстелить.

Кое-как втащили деда на крыльцо. И очень удивились, услышав со стороны покинутого забора звонкий требовательный голос:

– Это куда ж вы все лезете?

Вопрос требовал немедленного ответа. Только зря мы решили подкрепить его жестами. Дед, лишившись поддержки, стукнулся лбом об стенку и с грохотом рухнул вниз, матерясь уже вполне вразумительно.

Объясняли все вчетвером. Из машины убедительно подгавкивала Денька. Кое-как разобравшись в ситуации, женщина, по голосу молодая, расхохоталась:

– Ладно, Любовь Сергеевна я. Пойдемте к нам, как-нибудь разместитесь в летнем домике да выспитесь. Денег за постой не возьму. Чего там, ночь переспать. У меня дачники уже съехали. Только постельного белья нет. А у Петровича в хибаре одна железная кровать, да две колченогих табуретки. Не по очереди же вам спать.

– А-а-а?..

Я ориентировочно указала на место залегания Петровича, который опять потребовал сена.

– О! Для вас хлопочет, насчет сена-то.

Женщина опять прыснула. Женька слегка струхнул и осторожно, чтобы она не слышала, прошептал матери, что, наверное, его есть не будет. Она также тихо ответила, что заставлять его и не собирается.

– Да и хрен с ним, проспится – сам уберется в избу, – легкомысленно отмахнулась от Петровича Любовь Сергеевна. – Была вам охота на сене спать!

На постой мы определились через два дома от деда. Летний домик располагался на задворках участка Любовь Сергеевны и, что замечательно, имел подъезд прямо к крылечку. Вот только ворота из досок гуляли сами по себе.

– А кого тут бояться? – пояснила хозяйка. – Мы их и не закрываем. Утром овцы распахнут, дальше загона не убегут.