Нерон. Владыка Земного Ада - Майкл Грант

Гален был также шокирован другим лекарем времен Нерона – практикующим врачом из той же страны Ксенократом, родом из Афродисиады. Лечение, которое он обыкновенно предписывал, включало в себя поедание человеческого мозга, плоти, печени и крови, а также экскрементов гиппопотамов и слонов – средств, которые должны были наверняка привлекать любителей всяческих мерзостей, как об этом писали Сенека и Лукан.

Глава 6. ТЯЖЕЛАЯ РЕАЛЬНОСТЬ ИМПЕРАТОРСКОЙ ЖИЗНИ

Растущая озабоченность Нерона драматическим искусством и атлетикой была грубо прервана скандалом. Один из самых важных государственных чиновников, городской префект Луций Педаний Секунд, который отвечал за поддержание порядка в столице и обладал властью суммарного производства в суде, в 61 году был убит одним из своих рабов.

«То ли, – говорит Тацит, – из-за того, что, условившись отпустить его за выкуп на волю, Секунд отказал ему в этом, то ли потому, что убийца, охваченный страстию к мальчику, не потерпел соперника в лице своего господина» (Тацит. Анналы, XIV, 42).

Традиционные последствия подобного убийства, совершенного рабом, были печальны. Древний обычай требовал, чтобы не только он, но и каждый раб, проживающий под одной с ним крышей, должен быть казнен, а Педаний владел четырьмя сотнями – включая, конечно, многочисленных женщин и детей.

Возникшая ситуация была особенно затруднительной, потому что Нерон и некоторые из его самых просвещенных советников предпочли бы отойти от древней традиции. И, как мы уже знаем, сам император, несмотря на то что был склонен к убийствам, когда видел угрозу для себя, ненавидел подписывать смертные приговоры, и его нерасположение к этому вдохновило Сенеку написать трактат «О милосердии». Ведь Сенеку тоже удручала жестокость римских казней – и особенно то разнообразие способов, с помощью которых лишали жизни рабов. К примеру, он порицает отвратительное сжигание рабов заживо в «напитанной горючей смолой тунике из горючей ткани» (Сенека. Нравственные письма к Луцилию, 14, 5).

Он неоднократно подчеркивал, что рабы – часть общечеловеческого братства, в которое он, как последователь учения стоиков, верил. И в одном из великолепных исторических писем к Луцилию Младшему он так развивает этот вопрос:

«Я с радостью узнаю от приезжающих из твоих мест, что ты обходишься со своими рабами как с близкими. Так и подобает при твоем уме и образованности. Они рабы? Нет, люди. Они рабы? Нет, твои соседи по дому. Они рабы? Нет, твои смиренные друзья. Они рабы? Нет, твои товарищи по рабству, если ты вспомнишь, что и над тобой и над ними одинакова власть фортуны» (Сенека. Нравственные письма к Луцилию. Письмо 47, 1).

Остальная часть письма, как и другие произведения Сенеки, в подробностях и пространно приводят читателя к заключению, что с рабами следует обращаться достойно.

Петроний даже приписывает те же взгляды необразованному Трималхиону:

«Друзья, – сказал восхищенный этим безобразием Трималхион, – и рабы – люди; одним с нами молоком вскормлены и не виноваты они, что участь их горька!» (Петроний. Сатирикон, 71).

Очевидно, именно так и рассуждали многие в то время. Весьма вероятно, что и чувства Нерона в этом отношении совпадали с чувствами его друзей, Сенеки и Петрония. Министры, которых он видел каждый день, все когда-то были рабами, и от них очень даже можно было ожидать, что они поощряли сочувствие Нерона к условиям содержания рабов. И то же самое мы читаем на страницах судебных отчетов – Нерон в определенный момент своего правления приказывал городскому префекту, занимавшему эту должность в то время, обращать внимание на рабов, которые жалуются на несправедливое обращение своих хозяев. Все это звучало довольно иронично ввиду случившегося теперь убийства.

В 57 году Сенат ужесточил карательные меры. Поэтому впредь, если человека убивал один из его рабов, казнили не только всех остальных, но тот же приговор распространялся и на тех, кто получил вольную по завещанию убитого, но в то время находился в доме. Это было на случай, если какой-нибудь раб поддался соблазну ускорить свое освобождение по завещанию с помощью насилия.

Убийство Педания Секунда, возможно, вызвало у Сенеки особое замешательство, поскольку убитый, как и он, был родом из Испании – его родиной был город Барцион (Барселона). Педаний, следовательно, мог быть ему другом и ценным политическим сторонником. И ситуация почти вышла из-под контроля, поскольку население Рима приняло в этом событии участие. За исключением тех случаев, когда они волновались насчет поставок зерна или ввязывались в разборки почитателей того или иного танцовщика или в потасовки цирковых фракций, римские обыватели редко вмешивались в государственные дела. Но в то время они вмешались. Им была не по нраву аристократия, которая больше не была в состоянии действовать в качестве их щедрых покровителей и, следовательно, не проявляла симпатии к традициям. И судьба, грозившая невинным рабам, казалась архаичной, варварской бессмысленностью.

Начались изуверские волнения. Здание Сената было осаждено, и дебаты проходили в критических условиях. Судя по Тациту, адвокатом этого консервативного процесса был некий Гай Кассий Лонгин, выдающийся судья, один из первых профессиональных юристов, которого император наделил консульством и важными постами. Тацит, несомненно, смакует парадокс, говоря, что тот был известен либеральностью своих законодательных реформ. Но он был родом из строгого республиканского семейства и сам, будучи губернатором Сирии, насаждал необычайно строгую военную дисциплину. Подробности приписываемой ему речи не стоит изучать слишком буквально, поскольку Тацит повторяет историка поздней республики Саллюстия, которым сам восхищался. Хотя довольно легко было понять, какими должны быть аргументы Кассия: что римское общество, с его огромным подчиненным населением, состоящим из рабов, удерживаемых силой, непременно рухнет, если преступления, подобные этому, не будут беспощадно наказываться.

«Но после того, как мы стали владеть рабами из множества племен и народов, у которых отличные от наших обычаи, которые поклоняются иноземным святыням или не чтят никаких, этот сброд не обуздать иначе, как устрашением. Но погибнут некоторые безвинные? Когда каждого десятого из бежавших с поля сражения засекают палками насмерть, жребий падает порою и на отважного. И вообще, всякое наказание, распространяемое на многих, заключает в себе долю несправедливости, которая, являясь злом для отдельных лиц, возмещается общественной пользой» (Тацит. Анналы, XIV, 44).

Эти и другие сенаторы, питавшие трусливое сочувствие к рабам, не осмелились высказать его и проголосовали за массовую казнь.

«Но, – продолжает историк, – этот приговор нельзя было привести в исполнение, так как собравшаяся толпа угрожала взяться за камни и факелы. Тогда Цезарь, разбранив народ в особом указе, выставил вдоль всего пути, которым должны были проследовать на казнь осужденные, воинские заслоны» (Тацит. Анналы, XIV, 45).

Для правительства, на которое оказывал сильное влияние Сенека, гуманный защитник прав рабов, это была печальная и разрушившая последние иллюзии миссия. И это было печально также и для юного императора с определенными либеральными идеями. Это был один из тех случаев, которые последовательно отталкивали Нерона от грубой реальности римской жизни.

Рабов нужно было подавлять внутри страны, а непокорных вассалов – за границей. Это также не являлось задачей, которая доставляла Нерону удовольствие, поскольку, наряду с овациями своих поэтов, он предпочитал мир. На Востоке Нерон изначально предпринял попытку претворить свои желания в жизнь, но обстоятельства обрекли его на поражение. Теперь стало в равной степени невозможным избежать репрессивных военных действий в Британии.

Два вторжения Юлия Цезаря на остров более ста лет назад были наименее удачными из его походов и не дали результатов, кроме продолжительной разведывательной миссии. Римлянам нравилось создавать за границами своего государства полузависимые государства, но это оказалось недостижимым в Англии, где местные племена, отделенные барьером Ла-Манша, упрямо сохраняли свою независимость. Наконец, при правлении Клавдия, в период 43-48 годов, юго-восточная часть острова была завоевана и была установлена диагональная граница грубо вдоль рек Северн и Трент в Девоне через Аквы Сулии (Бат) и Ратаэ (Ratae, Лестер) за пределы Линдума (Lindum, Линкольн). По крайней мере, образовались три зависимых королевства: два в пределах новой границы (регни в Западном Сассексе и ицены в Западной Англии) и одно за пределами границы (бриганты в Йоркшире). Предводитель британцев в борьбе против римлян на юго-востоке Каратак потерпел поражение и бежал, сначала в Центральный Уэльс, а затем к королеве бригантов Картимандуе. Она передала его Клавдию (51 г.), который, ко всеобщему удивлению, пощадил его, сохранив ему жизнь.