Плохой хороший парень - Кэрри Прай

Он оттолкнулся от косяка и по-хозяйски уселся в рабочее кресло, а меня тем временем пробили первые осы злости.

— Отец отстранил меня от дела, — вспыхнула я. — И всё благодаря тебе.

— Правда? Не думал, что он среагирует, — он беспечно выставил губу. — И чтобы там не говорили о полицаях, твой отец — потрясный мужик.

Я закусила губу, боясь обмолвиться грязным ругательством.

Тимур питался моими эмоциями, а я больше не хотела быть причиной его раздражающей сытости.

— Проваливай, Май. Я больше не являюсь твоим надзорным, что недурно счесть за удачу. Все мои беды носят твоё имя.

Тимур притворно оскорбился.

— Эй, я спас тебя. Ты внимательно смотрела фильмы о супергероях? Не такой благодарности ждёт парень, когда вызволяет даму из рук бандитов.

Голова разболелась с новой силой.

— Боже, каких ещё бандитов? Ты всё выдумал.

— О вот и нет, — убедительно ответил он. — И я готов тебе всё рассказать, если угостишь меня горяченьким и закинешь ногу за голову.

Мои щёки обжёг гневный румянец.

— Согласен, — спешно отмахнулся он, — потребовать чай было перебором.

Ещё не существует определения скорости, с которой менялось его настроение.

Май действительно был загадкой. Сложной и мучительной.

Иногда я с вызовом смотрела на человека, который ничем не отличался от мелкого жулика, а порой, минуя крепкую скованность, позволяла себе заглянуть в его карие глаза. И каждое следующее «сегодня» они мне виделись темнее, чем были вчера.

Единственное, что оставалось неизменным, так это двоедушный облик. Лишь редкий ведал, что таится под этой маскировкой. Кто угодно, но только не я.

И это ненароком настораживало.

Май заметил, как я отстранилась от него, не только физически, но и мысленно, отчего оставил иронию.

— Я правда пришёл поговорить, Мурка. Так сказать, исповедоваться. Но если ты против, я не буду настаивать…

Очередная манипуляция себя оправдала. Я не надеялась услышать речь полную откровения, однако упустить шанс узнать о Тимуре хоть самую малость — не могла. Мне пришлось поддаться. Через силу. В который раз наплевав на гордость.

— Я вся во внимании, — придвинувшись, я скрестила на груди руки, ещё не до конца смирившись с тем фактом, что некогда подозреваемый так комфортно чувствует себя в моей комнате. Ранее я и представить не могла, что позволю ему подобное.

— Прости, но во мне давно погиб лектор, — ответил Май. — Действуй по инструкции: задавай вопросы и нетерпеливо предвкушай ответ.

— Расскажи мне о своей работе, — поспешила я, так и не обозначив его деятельность преступной. — Мне важно знать всё.

— Я что, по-твоему, хот-догами торгую? — хохотнул он. — Основная схема тебе известна. Есть нехорошие дяди, которые наживаются незаконным путём и, получив желаемое, жаждут большего. А есть я, который одним кликом возвращает их на землю, тонко намекая вопиющую скупость.

— Ты воруешь ворованное, — напомнила я. — И как итог, обогащаешься сам.

— Разве я похож на того, кто купается в деньгах? — изогнул он бровь. — Будь у меня копейка в кармане, я бы прикупил тебе сорочку. Твоя инфантильная пижама любого гостя подведёт под статью.

Засмущавшись, я обняла руками плечи, словно это что-то меняло. На контрасте с Тимуром я выглядела блёклой статуей. Большей неприятностью было то, что с недавних пор меня это не по собственной воли волновало.

— Если виртуальный грабёж не приносит тебе дохода, то зачем ты им занимаешься? Это бессмысленно.

Май резко ударил в ладоши, отчего я вздрогнула.

— Бинго! Отсюда вытекает следующий вопрос… Что именно заставляет меня вершить свой собственный суд? Ответ прост. Дина, — произнесся это имя, он словно поставил точку для себя, а для меня — многоточие.

— При чём здесь она?

На краткое мгновение глаза парня просветлели, но едва ли от радости.

— Моя работа — залог её нахождения у Милы.

— Её матери?

— Она ей не мать, — нервно обрубил Май и, выждав некоторое время, неохотно продолжил: — Мне поставили условие. Пока я следую указаниям, они выполняют договор. А Дина…

Он замолчал. От прежней беспечности ничего не осталось. Мне было заметно, как учащается его дыхание, как напрягаются скулы.

— Кто они такие? И почему это касается твоей сестры? — сама не понимаю, зачем потянулась к нему, но в тот же миг Тимур отпрянул, точно от заразы.

— Тебя не должно это волновать. Мы никто друг другу, чтобы говорить о сокровенном. А вот уместиться в рамки твоих полномочий я вполне готов, — он выпрямился, на остром лице заиграла былая уверенность. — Единственное, что ты должна понимать, так это то, что ещё более нехорошие дяди нашли в тебе интерес. И поверь, их ничего не остановит, даже твой призрачный статус.

Меня ни на грамм не коснулся страх.

— Что им нужно? — с неким неверием спросила я.

— Твоя непричастность. Непричастность ко всему, что мы делаем, — в виноватом жесте Майский завёл руку за шею. — Я сплошал, когда отдал тебе диск. Они решили, что я помог тебе.

В рёбрах неприятно кольнуло.

— А это не так?

Майский задумался. Но едва ли над правильным ответом, — он его знал, скорее размышлял над подачей.

— Ты сама ответишь на свой вопрос, когда перестанешь делить горячее на холодное. Если хочешь верить мне — просто верь. Замечаешь меня в обмане — задумывайся. Но я не стану упрощать тебе задачу.

Между желанием вцепиться в его лицо выступала некая покорность. Середины попросту не существовало. Я стремилась быть аккуратной, не застрагивая то, что было оголенно, однако остановиться уже не могла. Фантомные руки сжимались на его вороте, требуя чётких объяснений. Но это оставалось лишь в мыслях.

Майский делал меня слабой. Где-то робкой. Где-то неконтролируемой.

— Почему ты рассказываешь мне это всё? — задалась я, путаясь в словах, напрочь лишённых логики.

— Ты нравишься мне, Юна, — повторил Май.

А ведь я хотела услышать это снова…

— Ты совсем меня не знаешь.

— Ошибаешься, — он кинул недвусмысленный взгляд на вэб-камеру, а после вернулся ко мне. Его губы дрогнули в хитрой улыбке.

Меня обдало острой дрожью.

— Ты следил за мной?! — наперёд зная ответ, я привычно замахнулась, но предугадав мой порыв, Майский перехватил мои руки и повалил на кровать.

Не успела я моргнуть, как оказалась в унизительном плене.

Реальность сменилась дьявольской полудрёмой.

И пусть ранее он целовал меня, прежде я не ощущала такой тесной близости. Лёгкая боль на запястьях. Горячая тяжесть на теле. Дыхание и пристальный взгляд на губах. Сердце отчаянно забилось в груди, до странной боли.

— Я бы спросил, но уже знаю, что ты чувствуешь тоже самое, — прошептал Майский, явно наслаждаясь моментом.

— Это не