Монгольское нашествие на Русь 1223–1253 гг. - Денис Григорьевич Хрусталёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Здесь стоит заострить внимание на некоторых моментах.
История со встречей монгольских сторожей у Хортицы показательна в свете идентификации «татарских» послов, которые явно не были монголами. Пройти незамеченными через военный лагерь послы, будь они далекими иноземцами, да и вообще официальной делегацией, точно не могли. Скорее всего, речь о проезжих купцах или бродниках, которых монголы наняли.
Далее о хронологии событий. Традиционной и общепринятой датой битвы на Калке является 31 мая 1223 г. Ее утвердил своими изысканиями в середине XIX в. российский историк немецкого происхождения академик Арист Аристович Куник (1814‒1899). Однако споры и полемика о достоверности такой датировки не утихают до сих пор. Это связано с тем, что в источниках встречаются датировки как 6731, так 6732 годом от сотворения мира, то есть в зависимости от системы летоисчисления 1222‒1224 гг. от Р. Х. Кроме того, число, когда состоялась битва, в источниках также указано разное — от 30–31 мая до 6 и 16 июня. Недавно обследование этой темы произвел профессор Алтайского университета С. В. Цыб, который заключил, что речь может идти только о сопоставлении двух дат: 31 мая и 16 июня 6731 года. Однако далее, оттолкнувшись от этого вполне справедливого вывода, он провел серию головокружительных опытов с летоисчислительными стилями и в итоге пришел к сенсационному заключению, что битва на Калке состоялась 16 июня 1226 г[90]. Такая датировка, конечно, не может быть принята. Она не только не учитывает данных Повести о битве на Калке, но полностью игнорирует другие — «нерусские» — источники.
Ибн аль-Асир относил события на Калке к 620 г. х. (4 февраля 1223 г. — 23 января 1224 г.)[91]. В «Юань ши» поход Субэдея против половцев и русских датирован годом гуй-вэй (с 2.02.1223 по 21.01.1224)[92]. Генрих Латвийский в «Хронике Ливонии», составленной в Риге в 1227 г., основывал свои сведения на показаниях очевидцев и сообщал о войне «татар» с половцами («вельвами»), а также о битве с ними русских в статье за 1222 г[93]. Сочинение Генриха имеет очень надежную хронологию, хотя в данном случае вполне возможно, что он ввел под одним годом события нескольких лет, ведь монголы пришли в Причерноморье именно в 1222 г. Другие западноевропейские хроники также датировали битву на Калке в диапазоне 1222‒1223 гг. Можно вспомнить и показания ан-Насави, современника событий, очень ответственно относившегося к хронологии. Он, как мы цитировали выше, писал, что монгольский рейд через Дербент к Хорезму продлился два года[94], то есть, вероятно, с зимы 1221/1222 г. до зимы 1223/1224 г. О тех же ориентирах записано у Рашид ад-Дина:
«Жители Дербенда вынесли (им) провизию и изъявили покорность. Они (монголы) прошли и отправились в страну русских, производя по дороге в каждом месте убийства и грабеж. С Чингисханом было условлено, что они закончат это дело в продолжение трех лет; оно было завершено в два с половиной года»[95].
Судя по всему, наиболее надежную дату битвы стоит производить из данных первых редакций Повести. В Лаврентьевской летописи это 6731 год; в Новгородской первой — это 6732 г., что связано с годовой сдвижкой статьи в этом источнике; Софийская первая летопись следует за Новгородской первой. В Ипатьевской хронологическая сетка была наложена на текст много позже его записи, в связи с этим в одних списках Повесть отнесена к новой статье 6732 г., а в других к предыдущей — 6731 года[96]. Таким образом, как заключал и Цыб, достоверным можно считать только 6731 год, который для Лаврентьевской мартовский, то есть с марта 1223 г. по февраль 1224 г. Это вполне укладывается в общепринятую хронологию. В качестве дополнительного аргумента можно привести данные греческого Синаксаря о том, что 27 января 1223 г. (не раньше!) монголы впервые атаковали Судак. Затруднительно предполагать, что после столкновения с русскими монголы были способны организовать рейд в Крым — скорее всего, они начали отход к Волге; то есть атака на Судак предшествовала битве на Калке, что исключает версию о 6731 ультрамартовском годе (март 1222 г. — февраль 1223 г.).
С числом и месяцем события в ранних изводах Повести ситуация следующая: в Ипатьевской летописи дата не указана; в Лаврентьевской — 30 мая «на память св. муч. Еремиа», что неверно, так как память Св. Ермия — 31 мая; в Новгородской первой — это 31 мая, а в Софийской первой — 16 июня. Здесь выбор гораздо более затруднителен. Казалось бы, в Новгородской первой представлена более ранняя версия Повести. Но, с другой стороны, в Софийской были использованы дополнительные источники, которые нельзя априори признавать недостоверными. Разъяснить ситуацию позволяют данные Ипатьевской летописи о хронологии похода. Дат там нет, но все изложение хронометрировано гораздо лучше, чем в Новгородской первой. Там указано, что русские князья двинулись в поход к месту сбора войск у острова Варяжского «месяца апреля»; далее «во вторник» они форсировали Днепр, а затем шли 8 дней до Калки. То есть битва состоялась в среду, что вполне соответствует 31 мая в 6731 мартовском (или сентябрьском) году. Если так, то через Днепр переправлялись 23 мая («вторник»). В 6731 (1223) г. Пасха была 23 апреля, и это позволяет реконструировать план русских: земли оповестили, что войска будут собираться у Варяжского острова в течение месяца после Пасхи, то есть с 23 апреля по 23 мая. В степь князья выступили ровно в назначенный срок, а поражение им было нанесено 31 мая на память муч. Ермия, как и отмечено в Новгородской первой летописи. 16 июня в Софийской первой никак к месяцеслову не привязано и, возможно, относится к дате возвращения выживших воинов после битвы. 16 июня 6731 (1223) г. — это пятница после Пятидесятницы (пятница Пятидесятной седмицы), накануне недели Всех Святых, что вполне согласуется с поминальной тематикой, а также просто хорошо запоминается.
Место сбора войск — западный берег Днепра у острова Варяжского — отмечен в Ипатьевской, судя по всему, по воспоминаниям князя Даниила. От этого места ему пришлось «гнать» до Хортицы с десяток километров. Это важно отметить, так как идентификация Варяжского острова была затруднена уже в XV в. — он нигде больше не упоминается. Например, составитель Софийской первой, пытаясь свести показания нескольких версий Повести, считал, что он расположен «у Заруба», то есть буквально напротив устья Трубежа и Переяславля, что неверно — там не было острова, там
