Мир в подарок - Оксана Демченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бросив заинтересованный взгляд на мой груз, староста Римах сообщил, что готов доверить свое здоровье незнакомому специалисту, пообещав взамен завтрак и даже, может быть, место на телеге до самого города.
Я с благодарностью согласилась, очередной раз порадовавшись своему везению. Теперь, глядишь, и не придется брести одной по незнакомой дороге, чтобы потом сложно и долго объясняться со стражей у городских ворот. Раз на одной телеге едем, уже не чужая, и особых подозрений едва ли заслуживаю. Да и привыкать к людям пора, а селяне мне глянулись сразу. Особенно Римах, степенный, но совсем не заносчивый, с живой хитринкой во взгляде, делающей его моложе лет на десять. Если бы только не одышка и тяжелая желтоватая бледность, серьезно обеспокоившие мое чутье. Спутники слушались старосты с полувзгляда. Тот снова огладил бородку привычным жестом, чуть повернувшись к родственнику, представленному как Ермил, и возле костра появился чурбачок для меня, а подле него – плошка с кашей, переданная Годэем, третьим попутчиком. Такие же порции получили остальные.
Миска старосты почти опустела, как он внезапно посинел, уронил ее и завалился вперед, в костер, скрученный приступом удушливого хриплого мучительного кашля. Ермил успел подхватить разом отяжелевшее тело, я вцепилась с другой стороны. Накрылась моя поездка, уверенно сообщило чутье, окончательно опознавая недуг голубоглазого старосты. С таким здоровьем в город не ездят. Точнее, не доезжают.
Оттащили, уложили на торопливо развернутую овчину. Видимо, подобное происходило не впервые, оба спутника старосты действовали слаженно. Ермил придерживал дядькину голову, Годей торопливо доставал флягу. Я принюхалась к запаху сложной настойки… на вскидку – точно, можжевельник, потом липа, донник, и, кажется, бедренец. Может, еще что-то, но общий смысл понятен, отхаркивающее и противовоспалительное, приготовленное деревенским лекарем. Старательно, из лучших трав, частью закупленных специально. То есть в нашем случае – мертвому припарка. Пока, впрочем, пусть пьет, хуже не станет.
Римах наконец вздохнул, откинулся на руки заботливого племянника, выглядящего зеленее дяди, и отыскал меня взглядом. Ох, слишком умен этот староста! Лицо его чуть дрогнуло и помрачнело. А я пока еще ничего не сказала, да и верить мне, незнакомой, причин особых нет. Только наитие, и оно у нашего больного тоже имеется.
– Можешь не молчать, сама видишь, не все еще мозги выкашлял, – буркнул староста чуть вызывающе. – Считаешь, не простуда? Вот и я так думаю, хотя очень неприятные получаются мысли. Все прикидывал, стоит ли в город соваться, если сам вижу к чему кашель. Потому здесь и заночевали. Думал, в лесу поживу немного, сколь осталось. Если тлень, то и недолго. Город тут не поможет. Как глянут да и объявят – в Агрисе зараза. Пока разберутся, кто больной, кто здоровый, – пожгут полсела.
– Не заразный вы, это скажу сразу, – помолчав, ответила я, лихорадочно перебирая в голове подходящие травы. – Так бывает. Себе опасны, другим нет.
– Еще скажи, что от этого лечат, – насмешливо, скрывая глупую надежду, вскинул голову Римах.
Я чуть пожала плечами и уселась, обхватив руками колени. Я могу его вылечить, но хотелось бы без чудес обойтись. Вот только как, если у него от легких одни клочки остались.
Бадан? Есть в котомке, но уже поздновато, – только для поддержки сгодится. Как и пастушья сумка, толченые гусеницы акри, зеленец кудрявый… Я мысленно перебирала свои запасы, все более расстраиваясь. Сребролист – настоящее чудо, но увы, не для этого случая. Тут нужно что-то легендарное, вроде свежего жив-корня. Особенно, если его нашептать вдали от любопытных глаз и подкрепить теми травками, что я перечислила раньше. Правда, сначала надо корень найти. Я решительно поднялась и начала распаковывать свои запасы.
Солнышко выглянуло из-за горизонта и с любопытством ощупало лучом разноразмерные берестяные емкости, разбросанные возле кострища. Если честно, жив-корень тоже не даст почти ничего. Наверняка. Сердце болезненно сжалось.
– Годей, я вас попрошу помочь, вы тут самый внимательный и спокойный сейчас, – я наконец расставила короба с травами как надо. Смуглый скотовод присел напротив, безмятежно глядя мне в глаза.
Надо же, а он действительно успокоился. То есть раньше готов был меня убить, а теперь слушает сосредоточенно и доверительно. Надеется на помощь. Больше того, уверен, что я помогу. Староста ему дороже, чем племяннику? Раз поехал, зная о болезни, наверняка. И, похоже, меня поначалу сильно опасался… скорее, подозревал. Вот только в чем?
Ой, плохо быть тугодумкой! Смуглый, невысокий, темноглазый, к тому же занимается скотом. Если он не илла хотя бы по одному из родителей, то я урожденная Мейджа и сегодня же выйду за князя Катан-го по большой взаимной любви.
Видимо, безмятежное и непроницаемое выражение на лице мне еще тренировать и тренировать. Пока же эти беспросветные лапотники из глухого села читали меня, как рекламный плакат крупного формата. Ну как мне в город-то соваться?
– Определить его болезнь с одного взгляда очень сложно. Я бы сказал – невозможно. Для травницы, – Годей заговорил в первый раз с момента встречи и даже слегка улыбнулся. – Значит, нам тебя бояться так же глупо, как тебе нас.
– Дари, ты о чем? – не отстал от старших племянник старосты, хлопая своими длиннющими линялыми ресницами. Он по-прежнему обнимал плечи Римаха, бережно придерживая дядю.
– Ну, тебе достаточно знать, что дядю она вылечит вернее, чем городской лекарь. Если еще можно что-то сделать, – ответил Годей, сочувственно глядя на «теленка». – Не переживай, лучше сходи за водой и собери еще дров. И скажи Иртэ, пусть идет завтракать.
Я тихо заледенела от имени, столь похожего на то, из рассказа Риана. Случайность? Или они что-то помнят?
Когда обрадованный скорым исцелением любимого дядюшки Ермил удалился, помахивая туеском и что-то напевая чуть ломающимся юношеским голосом, Годей-Дари обернулся к старосте. Тот чуть приподнял бровь: «Ты уверен?» – и получил ответный кивок. Да-а-а… Интересные селяне живут в благодатном Карне, особенно на окраинах. Малограмотные, тупые, забитые и пользующиеся рабским трудом второй век подряд. Предрассудки, накопленные мной за две недели подготовки к походу, смущенно потеснились – до более подходящего случая.
От повозки тем временем подошла гибкая тоненькая девушка. Посмотрела на меня огромными печальными глазами мадонны, застенчиво, из-под невозможно длинных ресниц. Словно чуть стеснялась своей неправдоподобно совершенной внешности. Коса смоляная до колен в руку толщиной. Щеки персиковые, с легким румянцем. Вот она, смерть парней молодых и искушение мужиков до ста лет поголовное. Хрупкая, прозрачная, словно из слоновой кости мастером вдохновенным выточенная. Запястья тонкие, руки движутся с грацией крыльев. Так и хочется ее от чего-то спасти. Ну хоть шалью укутать, чтоб не простудилась. Личико младенчески чистое, словно росой только умылась, глаза иссиня-черные со светлыми сизыми лучиками, разрезаны чуть наискось, к виску, сияют, завораживают. А фигура совсем уже не ребенка…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});