Сотник (Часть 1-2) - Евгений Красницкий

Голос ратника возымел на Мишку прямо-таки чудесное действие: разом накатило облегчение от того, что известие о гибели Егора оказалось ложным, и осознание… Да что там, самому себе-то можно признаться: наличие рядом опытных воинов мальчишкам, как бы хорошо они ни выучены, да и их сотнику, кем бы он на самом деле ни являлся, совершенно необходимо.

Вслед за этими мыслями накатило раздражение на ни в чем не виноватых мальчишек: изображают тут, понимаешь, строевые экзерсисы, только что каблуками не щелкают, и кажется им, что лихой доклад или показательная выправка делают их настоящими воинами. Подростки… что с них возьмешь. Захотелось шугануть их, чтобы не мельтешили перед глазами, и спокойно поговорить с кем-нибудь из взрослых мужиков, хотя бы с тем же Арсением. С трудом удерживаясь от раздраженного тона, Мишка распорядился:

– Роська, раненых устроить, коней обиходить… Сам знаешь, что делать. На ночь выделишь людей в дозор. Дмитрий, людей покормить, да про княгиню с ее свитой не забудь, только сам к ней не лезь, Артюха знает, что там и как, вот пусть и займется. На ночь остаемся здесь, так что обустраивай стоянку. Возможно, еще и завтра здесь пробудем и еще одну ночь, во всяком случае, на это и рассчитывай. Исполнять!

Не слушая бравого ответа подчиненных, обернулся к Арсению.

– Ты, я так понимаю, вместо Егора старшим остался?

– Верно понимаешь… господин сотник, – Арсений ухмыльнулся так, будто Мишка правильно ответил на загадку, заданную на вечерних посиделках.

– Тогда, если ты прямо сейчас не занят, присядь. Потолковать надо бы.

– Чего ж не потолковать? Дело полезное.

Мишка дождался, пока у спешившегося ратника примут коня, потом, вежливо помедлив, чтобы не садиться раньше старшего по возрасту, сам пристроился рядом и, совершенно неожиданно для себя, проворчал стариковским тоном:

– Ишь, хорохорятся… победители, богатыри, а толком обсказать, как да что, не могут… Да и не разумеют, скорее всего.

Арсений сначала удивленно изогнул бровь, но потом, словно спохватившись, приосанился и степенно ответил:

– Сосунки еще… им бы в новиках годик-другой походить. Ничего, обучатся… кто выживет.

– Ну, по нынешним нашим делам и месяц за год считать можно, – спокойная неторопливая беседа на завалинке вдруг оказалась для Мишки настолько комфортной, что сворачивать разговор на насущные дела не хотелось совершенно.

– Тоже верно, – отозвался Арсений. – Настоящего похода да боев никакая учеба не заменит.

– Как там мои-то, – Мишка качнул головой в сторону леса, – дури не натворили?

– А ничего так… вполне, вполне. Василий твой командовал толково, поправлять не пришлось. И стреляли метко, – Арсений на несколько секунд задумался, покивал каким-то своим мыслям и продолжил: Ругать, одним словом, считай, что и не за что. Суетились, конечно, ну и осмотрительности не хватало… так ведь молодые, горячие. Но так ничего, выучка видна.

Мишка помолчал, одновременно и радуясь за своих ребят, и удивляясь тому, как легко лихой и баламутистый Арсений принял степенный тон беседы. А потом пришла мысль:

«А ведь ему лестно! Попросили дать оценку действиям Младшей дружины и разговаривают, как с седоусым ветераном… Похоже, в такой роли Арсению выступать еще не приходилось, и она ему нравится».

Пауза явно излишне затянулась, но Арсений, вопреки своему обыкновению, не прервал ее какой-нибудь шуткой-прибауткой, вообще никак не проявил нетерпения, даже не кашлянул «напоминательно».

«Это что же? На него так подействовало осознание того, что он оказался старшим в десятке? Впрочем, если уж он заменил выбывшего из строя Егора, то ведь и в роли вашего, сэр, советника тоже? Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд! Прямо на глазах человек изменился. А может, он давно к этому был готов, а лихость и баламутство – всего лишь защитная реакция? Мол, нет для меня командного места, так мне и без того хорошо, да и не по нраву мне командовать. «Эффект зеленого винограда».

– В твоем десятке найдется, кто пленного с толком допросить может? А то мы уже подопрашивали тут одного… самим тошно… и чуть не сбежал.

На секунду показалось, что Арсений в ответ ухмыльнется и ответит что-то вроде: «Да запросто! Так отделаем – залюбуешься, соловьем запоет!». Но нет – ратник спокойно кивнул:

– А это смотря что тебе надобно. Если узнать чего тайное или принудить к пользе какой, то нам такое способно, не впервой. А злобу потешить… Эт тогда тебе Бурея звать придётся, - Арсений испытующе глянул на Мишку. – Понял, о чем речь веду?

– Понял! – Мишка почувствовал злость: «Экзаменовать ты меня будешь, осел иерихонский, да я тебя сам так за тайные места потрогаю…» – Тех, кто от чужих мук удовольствие получает, к допросному делу близко подпускать нельзя!

– Гм… – его собеседник, кажется, предполагал совсем другой ответ на свой вопрос. – Ну… в общем, правильно мыслишь. М-да… ну, ладно, устроим все как надо, не сомневайся. Кто у тебя там, кстати? Не тот, что Матюхе морду разворотил? – все-таки не удержался от подковырки Арсений. – Тогда, может, проще его тому же Матюхе и отдать? Он с ним страсть как душевно поговорит…

– Неплохо бы… – чего уж ерепениться, коли и впрямь с первым допросом обгадились дальше некуда, – Только с ним сейчас на том свете беседуют… Душевно. Да и Матюхе одного раза хватит.

– Ну, да… Опыт, он дорогого стоит…– усы у ратника выплясывали, но улыбка всё же не удержалась в бороде. – Стало быть, знающий кто потребовался?

– Потому тебя и ждал, – развел руками Мишка. – И дело как надо сделаете, и нас поучите… Сейчас вот меня, а потом я кого-нибудь из своих ребят подберу…

– Чего? Тебе, часом, по голове чем не перепало? Знаешь, чего просишь-то? – на лице Арсения мгновенно не осталось и намека на ухмылку, словно стерли ее.

– Знаю…– Мишка мысленно цапнул себя за язык, – ну, догадываюсь…

– Догадывается он! Ни хрена ты не догадываешься… Не с чего! – Арсений даже не злился, а просто ошалел от такого мальчишеского нахальства,– Коли сам не пробовал, ни хрена ты ни о чём догадываться не можешь!

– Я тебя не Киев штурмом брать посылаю! – Мишка уперся взглядом Арсению в переносицу. – Дознание пленного проведи, как должно, а я у вас поучусь…

Ратник собирался и дальше сопляка в ум приводить, но споткнулся о Мишкино выражение лица. Некоторое время молча и очень внимательно смотрел на него, потом, видимо что-то решив для себя, заговорил:

– Учиться, стало быть, надумал… Ну-ну…С другой стороны, в деле сотника эта наука не последняя. Поучим…Только вот, коли сомлеешь, к деду жалиться не беги.

«Угу, «посмотрим, какой ты Сухов». А я бы тебя на какой-нибудь фильм ужасов сводил… тоже полюбовался бы».

– Идёт, дядька Арсений! Сомлею, медовуха за мной… - кивнул в ответ Мишка, постаравшись выглядеть при этом максимально серьезно. – Для начала ты мне обскажи, как это все обустраивать надобно. То, что пленника надо сразу же в оборот брать, ты мне уже объяснил, а теперь объясни, что надо делать, если время прошло, и он уже успокоиться и подумать успел.

Арсений в очередной раз – Мишка сбился со счета, который за этот разговор – задумался и покачал головой:

– Ишь ты… Ты б ещё кнут взял, погонять…Ты хоть знаешь, что тут главным быть должно? Небось, о железе калёном думаешь? Так выкинь из головы эту дурость! И запоминай, коли учиться надумал. Голова тут по первому делу. Без неё никакое зверство не поможет… Понятно объясняю?

– Чего ж тут не понять-то? – Мишка старательно изобразил, что выслушивает азбучные истины лишь из вежливости. – Самоубийцы-то, считай, никогда от телесной боли на себя руки не накладывают, а вот от страха или от мук совести – это да. Настоящий страх, настоящее подчинение – это когда дух сломлен, а не плоть.

– Гр-кха… – ратник от неожиданности даже поперхнулся, – это откуда ж ты такое?..

– Плохо ты, дядька Арсений, проповеди отца Михаила, Царство ему Небесное, слушал. О борьбе тварного и божественного в человеках, сиречь, о противоборстве телесного и духовного начал. Там про это все было сказано, нам же, грешным, только и надо, что умеючи эту мудрость к делам земным приложить. Дальше давай учи.

– Э… И ты со словом Божьим … на допрос?..

«Приехали, сэр, сейчас вас еще и в извращенцы запишут. А ведь инквизиция так и будет действовать: пытать с молитвами, цитатами из Писания, и во славу Божью».

– Да! Со словом Божьим и на допрос! И уберегусь сим от греха жестокосердия, ибо Бог есть любовь! Из любви к ближним сотворю зло малое, дабы уберечь их от зла великого! Ну чего ты на меня так смотришь? Не согласен?