Столетовы. Часть 1. Верьте в любовь, девчонки! - Лена Гурова

– Да, надо к гинекологу.

Но тревога оказалась ложной. Просто кто-то слишком много ест. Лена усиленно занялась аэробикой, привлекла к этому своих девочек – белошвеечек. На этих занятиях она сошлась поближе с Люсьеной, женой одного из друзей Игоря. Этой женщине было сорок лет. А выглядела она на 25, от силы. У неё была уже взрослая дочь от первого брака, и двое пятилетних близнецов. Мужа звали Григорий, и было ему 30 лет. Они великолепно смотрелись вдвоём. Подтянутая, фигуристая Люсьена, невысокая, как статуэтка, и коренастый силач Гриша, любитель поднимать тяжести в соседнем зале. Они подружились. Да что там, Люсьена была единственной подругой Елены. Она очень многому её научила, всяким женским штучкам. И поняв, что жена Борисова очень хочет детей, рассказывала, как можно ускорить процесс. Но прошёл год. Потом второй. И Елена заволновалась. Им с Игорем очень хотелось ребёнка. И она решилась уговорить его проверить здоровье. Он хохотал, аж до слёз. Ну, правда, неимоверно сильный, с железными мускулами и всякими там кубиками, очень любящий правильный образ жизни мужик. Ну что за блажь, Елена! Но через некоторое время соблаговолил согласиться, только, чтобы отстала. И… Приговор! У него не может быть детей, никогда. Окончательный, обжалованию не подлежит. Борисов тайком от жены обследовался в китайской клинике. То же самое. Он уехал в Японию, якобы по делам. Результат тот же. Это был настоящий удар. Они первое время были оглушены этим и почти не разговаривали, проводя время допоздна на работе.

Как-то вечером явилась Екатерина Великая. Она с порога начала кричать и оскорблять Елену, обвиняя в бесплодии сына. Что она несла!? Наконец-то, злоба этой женщины нашла выход. Лена с перепугу онемела и смотрела на неё, как на исчадие ада. Быстро скрутила дули в кармане, как учила Люсьена.

Игорь молчал.

– Пошла вон – выдавила из себя мегера, получив молчаливое согласие сына на её выкрутасы.

Совсем ничего не понимающая Елена влетела в спальню с надеждой, что уж сюда маман не сунется. Но не тут-то было. Она влетела следом.

– Тут твоего ничего нет! Пошла вон, проститутка! Я всё про тебя знаю! Ты сына моего хотела опозорить? А вот тебе! – её скрученная фига ткнулась Лене прямо под глаз.       Вот так да!

– Игорь! Игорь! – закричала она.

В ответ тишина.

– Вот тебе Игорь! – попыталась повторить попытку мама Катя.

Лена перехватила её руку со скрюченными пальцами.

– Я никуда не пойду. Вам надо, вы и идите – и вытолкала мать Игоря за дверь, воткнув между ручкой двери и стеной палку, с которой занималась по утрам. Откуда только силы взялись? Минут пять в дверь тарабанили, оскорбления сыпались пачками… Потом тишина. Хорошо, что в спальне была своя ванная. Лена встала под душ. Вода хлестала, и она ничего не слышала. Видимо, Игорь сломал дверь. Он влетел к ней, сильно прижал к себе, стал бешено целовать, ей даже больно стало. Завалил на кровать и сделал своё дело , но уже без неё. Такого с ними ещё не было. И это было так страшно, как-то не по-игоревски. Он отвалился , тяжело дыша. Чувствуя себя, как груша для битья, Елена попыталась встать. Игорь схватил её за руку. И тут Елену прорвало.

– Как ты мог? – орала она, – как ты допустил это издевательство? Ведь я тоже переживаю, пытаюсь найти выход, не дёргаю тебя. Жалость ты не приемлешь, не хочешь показаться слабым. Но я жена твоя и пойду с тобой до конца. Мы живы, сил полно, мы понимаем друг друга, но уж до сегодняшнего дня точно понимали. Неужели не справимся, не найдём выход?

– Но ведь ты же сама рассказала моей маме о нашей беде. А мы договорились – никому.

– Я? Да я её видела всего три раза в жизни, не видеть бы совсем. И потом , зачем? Получить от неё понимание и поддержку? Да она – последний человек, к которому бы я обратилась. Я никому ничего не говорила, и не скажу – отчеканила Елена. – И дай мне, в конце концов, принять душ.

Игорь отпустил её руку и поплёлся следом. Они любили принять душик после любовных утех. Но сегодня…

Когда Елена вышла из ванной, он сделал вид, что спит. Она спустилась вниз, встала около своей фотографии, и который раз за эти два года вспомнила тот день, когда любимый человек разбудил в ней женщину, там, на мостках. Сердце сжалось от тоски по родным местам. Как он там? Здоров? Счастлив? Она бы очень хотела, чтобы у него всё было хорошо.

Потом сидела около камина, который сама и разожгла. Она много чего умела делать сама, папа научил. Как Елена соскучилась. Тоска… И этот дом. Никогда она не чувствовала его своим. Большой, какой-то затенённый. Только в мансарде, где оборудована её мастерская, было много солнца. Только там она чувствовала себя уютно.

Что-то под глазом саднит. Встав и посмотрев на себя в зеркало, увидела расползающийся чуть пониже глаза синяк. Ахнула. Помчалась на кухню. В аптечке ничего подходящего. По наитию, развела аспирин в холодной воде и сделала компресс.

– Лена? Иди ко мне, пожалуйста.

Она затушила камин и поплелась. Не включая свет, легла рядом. Игорь взял её руку, приложил к своей щеке.

– Давай спать, Игорь Николаевич – вытащила руку и отвернулась.

Первый раз они засыпали каждый по себе.

Рано утром Елена проснулась от поцелуев, сыпавшихся на неё со всех сторон. Игорь, её сильный и смелый Игорь, плакал навзрыд.

– Господи, прости меня, прости. Скажи, что сделать, я всё сделаю. Только прости. Я чуть не умер ночью. Мне показалось, что моей жены нет рядом. Какое же было счастье ощутить тебя, моя родная, со мной, здесь. Ты не ушла. Прости, прости, прости. Я с ума сошёл. Мир разрушился вокруг меня, и один осколок, видимо, попал мне в разум. Господи, девочка моя, прости !

– Игорь , мне не за что тебя прощать. Я тебя понимаю. Мой мир ведь тоже рушится. И нам поодиночке его не восстановить. Только вдвоём. И ещё. Если ты когда-нибудь усомнишься во мне, не скрывай, спрашивай прямо. Я отвечу честно, тебе всегда отвечу честно.

Он обнял её. Полумрак комнаты развеял будильник, одновременно поющий и освещающий. И Игорь разглядел синяк, расползшийся по лениной щеке.

– Скажи, что это не я. Я не мог, – задохнулся своими же словами Игорь.– Кто это? Ты ударилась?

– Мы только сейчас договорились говорить друг