Война и Мир - СкальдЪ

Гремел полковой оркестр, играющий «Боже, Царя храни». Надо было видеть с каким восторгом встречают нас болгары. Тысячи жителей стискивали нас со всех сторон, кидая под копыта цветы и чуть ли не силой пихая в руки оплетенные бутыли с вином и корзины с едой. «Братушки», «добре дошли», «да живей Царь Александр» доносилось со всех сторон. Женщины крестили нас, а матери поднимали над головами своих детей.

Цесаревич встретил почетную делегацию городских старшин, которые заверили его в своей полнейшей преданности. В его распоряжение предоставили одно из лучших зданий, внушительный двухэтажный особняк, где он мог отдохнуть и переодеться. Сразу же прошел торжественный молебен. И пока на главной площади ставили длинные столы и готовились к общему пиру, цесаревич собрал офицеров. Столыпин зачитал поздравительные телеграммы Государя и главнокомандующего, после которых наследник принялся вручать награды. Многим собравшимся достались ордена, отличившегося командира Пензенского полка Дмитриева повысили до полковника, а мне неожиданно пожаловали генерал-майора.

Цесаревич лично пожал мне руку и поблагодарил на службу во славу Царя и России на виду у сотни офицеров.

— Служу Отечеству! — только и оставалось мне ответить. Несколько генералов, особенно Вельяминов и Кнорринг скривились, как от кислого. Да и часть прочих офицеров особой радости от моего возвышения не испытывала.

Я и сам находился в легкой прострации. Мне даже показалось, что теперь все цели достигнут и двигаться дальше просто некуда. О чем еще мечтать и куда стремиться? А затем я встряхнулся и понял, что настоящая жизнь только начинается, да и глобальные цели никуда не делись. Я лишь стал на шаг к ним ближе.

Уже через час состоялся общий ужин, на котором офицеры отмечали не только взятие Никополя, но и полученные награды. Десятки сослуживцев подходили и радовались моим успехам, родные однополчане чуть ли не на руках качали, но мне было ясно, что в этот день я приобрел очередную порцию завистников и врагов.

Что ж, их позиция выглядела понятной. Мне только тридцать один год, а уже такой высокий чин. Даже Скобелев и Абрамов получили генерала в 32 года. Из тех, о ком я помнил, лишь Паскевич стал генералом в 28 лет. В общем, часть завидовала, а часть негодовала. Сам же я чувствовал смущение, хотя смущаться особо не привык. Второй раз после шахматной партии в Берлине и полученного за неё ордена, я посчитал награду незаслуженной. Мне такое не нравилось.

Если цесаревич рассчитывал на мою благодарность, то он ошибся. Оставшись с ним тет-а-тет после торжественного ужина, я прямо в лицо высказал ему, что за такое генерала давать неправильно и что он поставил меня в неловкое положение. На удивление, Николай и не подумал обижаться.

— Так и знал, что вскипишь, — с улыбкой заметил Романов. — Я даже пари с Александром заключил, поставив на то, что ты поведешь себя именно так, хотя брат считал, что Михаил Соколов будет безмерно счастлив и рассыпется в благодарностях. Что ж, он проиграл.

— Сомневаюсь, что генеральское звание может быть предметом спора, так нельзя, — смело возразил я.

— Верно, так нельзя, но генерала ты вполне заслужил. Тебя же едва не убили четыре дня назад, да и по совокупности своих заслуг ты многих переплюнул. Так что чин твой по праву.

— Каких еще заслуг? — я все еще кипел. Конечно, я знал, какие у меня достижения, но мне было интересно, как их оценивает будущий император.

— Шутишь, Михаил? Или на комплимент набиваешься? Кто позвал Цейса и наладил производство оптики? Кто всеми силами продвигал строительство Сибирской железной дороги и Саратовского моста? А твои полевые кухни, счет которым уже пошел на тысячи? Кто в конце концов так много времени уделяет разведке? Кстати, сведения именно твоего агента позволили так быстро и относительно легко захватить Никополь.

На счет кухонь Николай верно подметил, треть полков Дунайской армии уже укомплектовали ими. Никто не знал, успеем ли мы закончить кампанию до зимы. Все указывало, что шансы такие есть, но если что-то пойдет не так, то нас ждут холода, а значит, через три месяца вопрос горячего питания личного состава приобретет важнейшее значение. Так что этот процесс я контролировал, а Волков набрал неплохой темп, стабильно изготавливая по три кухни в сутки.

— Агент не мой, а полковника Паренсова. Не забудь и его тогда отметить, — все же проворчал я.

— Не забуду. А тебе, господин генерал-майор, советую перестать дуться и сомневаться. Лучше готовься, главнокомандующий лично хочет тебя обрадовать. Скобелев получил генерала в тридцать два года, но ты его опередил, вот дяде и любопытно еще раз на тебя посмотреть. Кстати, от вас обоих ждут соответствующих свершений, так что извольте соответствовать.

Николай не сказал, но я догадался о еще одном соображении, которое он учитывал, дав мне генерала. На войне погибают, это аксиома. Погибают не только рядовые, но и офицеры, в том числе и полковники. Но с генералами неприятные казусы происходят все же не так часто, хотя Скобелев, с его желанием всегда находится на передовой, со мной бы поспорил. Так что цесаревич пытается хотя бы частично вывести меня из-под возможного удара. Вот и еще одно подтверждение его дружбы и того, что меня ценят. А для людей подобное важно. Важно видеть и знать, что тебя любят и всячески это показывают.

— Хорошо, будь по-твоему, начну соответствовать, — наконец я улыбнулся, окончательно успокаиваясь. С точки зрения современников я не имел никакого права так фамильярно разговаривать с цесаревичем. Своим поведением я нарушал кучу гласных и негласных правил, но нас связывали особые отношения и наедине я спокойно пренебрегал соответствующими протоколами. Да и Николай относился к подобному вполне нормально, тем более, при посторонних я вел себя безукоризненно.

Двое суток армия оставался в крепости, приводя себя в порядок и залечивая раны. Не откладывая дело в долгий ящик, мы устроили замечательную пирушку, отмечая новые чины и награды. Новым командиром гусар Смерти стал Алексей Седов, получивший полковника, да и остальным нашлось, чему радоваться.

В Никополе приличной ресторации не нашлось, так что гуляли на берегу Дуная, развернувшись во всю широту гусарской души. Тем более, Некрасов отыскал цыган с медведями и гитарами, а Вепхо Джавахов и Александр Дворцов геройски реквизировали пароход и сплавали на северный берег Дуная, откуда привезли веселых симпатичных румынок.

Вино лилось рекой, цыгане пели и подносили бокалы то одному то другому, раз за разом играя «К нам приехал, к нам приехал…», меняя имена и отчества в зависимости от конкретного офицера. Денщики жарили на огне мясо, запекали рыбу и картошку. Жгучие румынки задорно смеялись и кидали из-под вееров многозначительные таинственные взгляды. Я уделил внимание черноокой смуглой чаровнице по имени Агата, которая уверяла всех, что является баронессой из венгерского рода Силаги. Я с этим не спорил, тем более, всем доподлинно известно, что ночью каждая женщина является прежде всего женщиной, и не важно при этом, баронесса она, графиня или простая прачка. Главное, чтобы красивая была.

Ближе к вечеру запалили костры и языки огня устремились к стремительно чернеющим небесам. Как и всегда, была стрельба на спор, лихая джигитовка, игра в фанты, жженка, анекдоты о поручике Ржевском, шутки о дамах и лошадях, а также небылицы о славных деньках. Поручик Ютри сыграл на гитаре несколько романсов.

Под утро, когда восток окрасился в нежно-розовые цвета, гусары и их временные подруги начали стягиваться в общий лагерь, вылезая из телег, ближайших стогов сена, палаток и прочих мест, где можно было уединиться и с пользой провести два-три часа. Все выглядели помятыми, слегка опухшими, но все равно бравыми. Выпив и перекусив, хотя большинству кусок в горло не лез, мы несколько пришли в себя и проводив дам на пароход, отправились в Никополь, дабы вновь нести свою многотрудную и опасную службу.

Встреча с НикНиком Старшим откладывалось, так как меня назначили командиром только что сформированной Особой бригады Западного отряда. Естественно, в нее вошли Бессмертные гусары, 5-й Донской полк Зазерского, конные артиллеристы Ломова и конно-ракетный казачий дивизион. О последнем я слышал впервые, о чем и не преминул сообщить Столыпину.

— А все же я уверен, что вы их знаете, особенно подполковника Гаховича, — рассмеялся генерал. — Его подразделение догоняет нас, оно уже форсировало Дунай. Под вашу руку дивизион поступил по личному