Искатель. 1998. Выпуск №8 - Александра Маринина

Зато Зотов умеет большие цели ставить. И понимает, что потенциала у Игоря достаточно, чтобы эти цели оказались достигнутыми, но именно потенциала, который нужно вытащить из глубин Игорьковой умственной лени и умело задействовать. Сейчас он даёт самые обычные концерты, за которые получает две — максимум три тысячи долларов, а нужно, чтобы он собирал целый стадион, спортивную арену. За такие концерты можно получить до двадцати тысяч. Нужны зарубежные гастроли. Нужны не тысячи поклонников, а миллионы. Но для этого надо работать, чтобы приобретая новых фанатов, не терять старых. Пока Игорь так божественно красив, его будут любить всё новые и новые генерации подрастающих девочек, но если к этой красоте ничего не прибавлять, повзрослевшие девочки превратятся в замужних женщин и перестанут ходить на его концерты. Красивый мальчик с юношеской манерой исполнения больше не будет их привлекать, он будет казаться им наивным и простоватым. Певец должен взрослеть вместе с ними, и тогда те, кто однажды полюбил его, уже не покинут ряды слушателей, а новые поколения будут в них вливаться. Вот тогда будут и стадионы, и сотни тысяч долларов. Игорю с его скудным умишком эти сотни тысяч не нужны, но они нужны Зотову, получающему тридцать процентов с каждого концерта. Так они с Игорем договорились когда-то.

Но дело не только в деньгах. В них-то — во вторую очередь, а в первую — дело в том, что на Игоря Вячеслав Олегович Зотов поставил всю свою жизнь, всё, что он умел и знал. Он подобрал пятнадцатилетнего грязного бродяжку с иконописными глазами и удивительным артистическим даром, вытащил его из дерьма, оставил жить в своей квартире, потому что разглядел в нём уникальный талант, такой талант, какого был лишён он сам. У Зотова было всё: музыкальное образование, тонкий, изысканный вкус, хороший голос и безумная, всепоглощающая любовь к пению. Не было только одного: способности заставить себя слушать. Он хотел петь, он готов был петь сутки напролёт, но почему-то не находилось людей, которые так же сутками готовы были его слушать. Им быстро становилось скучно, они не слышали и не понимали тех чувств, которые вкладывал Слава Зотов в каждую пропетую им ноту. Сначала он с негодованием думал, что они просто тупые и лишённые музыкального чувства существа. Потом понял, что со слушателями его всё в порядке, дело в нём самом. Ему только кажется, что он вкладывает в песню всего себя, всю свою душу. На самом деле этого никто не слышит и не может слышать, потому что у него нет дара сделать это слышимым. Он записывал своё пение на магнитофон и внимательно слушал. Это было пресным и действительно скучным, хотя и исполнено технически безупречно. Недаром же книга великого Карузо «Тайны вокальной речи» много лет была его учебником, который он выучил наизусть, да и учителя вокала у Славы были превосходные. Ему поставили голос и научили им владеть в совершенстве, но той маленькой детальки, без которой никогда не заработает механизм под названием «певец», они дать ему не смогли. И не потому, что не сумели или не захотели, а потому что она от Бога. Она или есть, или её нет. Если она есть, люди плачут, слушая песню, а если её нет, они не слышат ни песню, ни певца.

У маленького бродяжки эта деталька была. Кроме того, был абсолютный слух, зачатки природной музыкальности и здоровые миндалины, что позволяло надеяться пусть на небольшой, но всё-таки голосок. Мальчишка любил петь, он напевал постоянно и казалось, петь для него — всё равно что дышать. Правда, в пятнадцать лет голос уже ломался, и частенько вместо нормальной ноты из его глотки вылетал «петух», но Зотова это не смущало. Важно было другое: даже когда Игорёк мурлыкал что-то вполголоса, у Вячеслава Олеговича порой слёзы наворачивались. Это было главным, а всё остальное — вопросы техники и образования.

И Зотов отдал мальчику всё, что сам знал и умел. Он вкладывал в него нотную грамоту и посвящал в тайны владения голосовым аппаратом, заставлял до изнеможения играть гаммы, разрабатывая непослушные и непривычные к быстрым и точным движениям пальцы, запрещал громко петь, пока голос не станет крепким, учил напевать вполголоса под собственный аккомпанемент. Особенно «доставала» Игоря необходимость подолгу смотреть видеокассеты с записями концертных выступлений известных оперных певцов. Он не понимал, почему должен смотреть и слушать «эту муть старомодную, которую приличные люди уже давно не поют и тем более не слушают». Зотов, теряя терпение, изо дня в день объяснял, что учиться нужно у мастеров, а не у ремесленников, что надо с самого начала овладевать умением работать только голосом.

— Стоять практически неподвижно и в то же время уметь донести до слушателя смысл и настроение вокального произведения — это высший пилотаж, и ты должен им владеть, — говорил он. — А намахаться руками и набегаться по сцене ты всегда успеешь. Тут много ума не надо.

Но Игоря как раз и устраивал тот вариант, при котором не надо много ума. Во время принудительных сеансов перед «видиком» он дремал потихоньку или откровенно зевал. Его кумиром был непрерывно скачущий по сцене Майкл Джексон. Однако Зотов оставался непреклонен.

— Ты не будешь петь так, как он, и не будешь петь такие песни, как твой Джексон. Никогда. Понял? — жёстко повторял он. — Джексонов тысячи в Америке, и в России, и все скачут. Ты хочешь быть одним из них? Хочешь потеряться в толпе?

Игорёк пожимал плечами, ибо совершенно не понимал, что в этом плохого и почему он не должен быть одним из них. Ну и пусть толпа, зато компания хорошая.

— Ты должен быть уникальным, единственным, только так можно заработать славу, а значит, и деньги.

Но до Игоря доходило только тогда, когда Вячеслав Олегович объяснял ему всё на пальцах и с карандашом в руках.

— Когда ты один из многих, люди не понимают, почему они вдруг должны начать любить тебя, если они уже любят Тютькина и Пупкина и ходят на их концерты. Ну и ты точно такой же, так какая разница, кого слушать, а к ним они уже вроде как привыкли. Когда вас много, то люди, которым в принципе нравится такая манера исполнения и такой репертуар, разделятся между вами примерно поровну. Чем вас больше, тем на каждого из вас приходится меньше фанатов. Стало быть, меньше людей в зале, меньше денег от выступлений. А когда ты единственный, то все в нашей стране, кому ты понравишься, будут безраздельно твоими.

Объяснения на таком уровне до Игоря доходили, другое дело, что он далеко не всегда с ними соглашался. Зотов проявлял завидное упорство, тогда как юноша был не в состоянии долго упрямиться. И дело было отнюдь не в мягкости характера. Упрямство требует аргументации, как и любое отстаивание своей позиции, а с этим у Игоря явно были проблемы. Ему недоставало изобретательности и гибкости ума, чтобы приводить всё новые и новые доводы в свою пользу, и в конце концов Зотову удавалось «додавить» его почти в любом вопросе.