Некромагия - Илья Новак

— Сейчас? Уже много лет верховодит Гида Чистюля.

— Знаком с ним?

— Не очень-то. Дарик Дар у Гиды в помощниках, от его я знаю.

Гело посмотрел вдоль переулка. Обычный городской шум — голоса, скрип колес и лай псов — доносился из-за домов, но в тупике никого не было видно.

— Смеркается, — произнес Хуго сзади. — А до Ямы идти и идти.

— Так идем, — сказал Гело.

По вечернему городу они спустились к подножию Шамбы. Чар шел, неподвижно глядя перед собой, положив ладони на рукоять меча у левого бедра. Он словно видел не обычные городские улицы, но некий запредельный, скованный льдом бело-голубой мир, в который уже почти погрузился рассудком, а теперь пытается добраться туда и во плоти. Вся жизнь Гело состояла из беспрерывной попытки проникнуть в этот мир и остаться там. Порой — как правило, когда аркмастер пребывал в ледяной воде своего бассейна, — бело-голубой мир подступал ближе. Но обычно он оставался где-то за горизонтом. Заснеженная страна, где всегда властвует зима, скачущие по белым равнинам кони... Чар знал, нужно воплотить грезы в реальность, а не стараться перенестись туда в мечтах. Иначе он рискует однажды заснуть в бассейне и больше не проснуться никогда.

У подножия восточного склона раскинулись поля, за которыми начиналось Серебряное море. По правую руку вдаль тянулось северное побережье Зелура, сначала четкая жирная линия, дальше она словно размывалась прибоем, становилась серой полосой и исчезала, сливаясь с воздухом и водой.

Внизу, среди полей, стояли домики фермеров, от города их отделял шедший пологой дугой Пепельный квартал.

Землетрясения часто разрушали городские дома. У Приората хватало других дел и расходов, чтобы оказывать помощь еще и беднякам. Однажды после очередного землетрясения на восточной окраине началась янтарная чума. Лекари полагали, что причиной мора стал подземный газ, вырвавшийся из трещин. При этой болезни глотка человека приобретала цвет молодого верескового меда, волосы по всему телу выпадали в считаные дни, после чего больной умирал в корчах. Лечить янтарную чуму не умели, вместо этого Приорат прислал горючие обозы, огородил ими квартал и поджег. Квартал превратился в пепелище, большинство его обитателей погибло. С тех пор прошло много лет, часть зданий восстановили, но обычные люди не хотели селиться здесь — память о янтарной чуме еще жила. В Пепельном квартале — Пепле — обитал сброд, худшие из худших, и полицейские стражи предпочитали не соваться сюда, ограничившись несколькими постами, которые круглосуточно караулили на границе Пепла.

У подножия стало прохладнее. Хуго наблюдал за аркмастером, который шел, иногда плавно меняя направление. Мир для Гело Бесона представлялся в виде холодных и теплых областей, расплывчатых пятен белого, голубого, желтого и красного, перетекающих друг в друга. Чар старался двигаться так, чтобы не попадать в теплые желто-красные области.

На скамьях под окнами домишек-развалюх сидели люди дикой наружности, изуродованные шрамами лица поворачивались в сторону путников, прохожие исподтишка поглядывали на них. Гело, впрочем, было все равно. Его размеренная походка осталась прежней, взгляд — все так же устремлен в никуда. А вот Хуго крутил головой и часто оглядывался, проверяя, не увязался ли кто следом. Они миновали кривую улицу, перебрались через канаву к большому зданию, одному из немногих, целиком не сгоревших в пожаре. Часть дома пострадала и была достроена позже, почерневшее старое дерево и треснувшие от жара камни составляли странный контраст с более новыми материалами.

— Что там у них? — произнес Хуго, приостанавливаясь.

Над дверями Ямы горел факел, свет его озарял небольшую толпу. На ветру огонь гудел, извиваясь, тени людей то протягивались по земле, то съеживались. Слышались взволнованные голоса. Приглядевшись к толпе, Чаттан сказал:

— Что-то случилось.

Когда их заметили, от толпы отделился калека, торс с руками и головой, прикрученный веревками к доске. В движении он напоминал маятник — наклонившись вперед, упирался кулаками в землю, приподнимал доску, качнувшись всем телом, опускал ее на землю немного дальше, после чего вновь наклонялся вперед.

— Привет, Половинкин... — начал Чаттан.

Калека узнал их, развернулся и, ни слова не говоря, заспешил обратно. Хуго пожал плечами и вместе с чаром направился следом.

Среди людей, стоявших под дверями, не было ни одного с нормальной внешностью. Дувший порывами холодный ветер шевелил живописные отрепья. Здесь собрались одноногий, однорукий, одноглазый, человек с отрезанными ушами и носом, и еще один, у которого лицо состояло из сплошной гниющей раны.

Все держали ножи, и все уставились на нежданных гостей.

В открытом дверном проеме за спинами пепелян было полутемно, из дома доносились голоса — два человека о чем-то спорили в глубине здания. Нижний этаж Ямы состоял из кухни и питейного зала, а второй целиком занимал Гида Чистюля с приближенными.

— Где хозяин? — спросил Хуго, останавливаясь.

Пепеляне переглянулись. Голоса в Яме зазвучали громче — там один человек что-то приказывал другому, а тот отказывался выполнять приказ.

— Гида? — вопросительно повторил Чаттан. — Он у себя?

— Что надо? — буркнул одноногий. — Вы кто такие?

Хуго Чаттан считал их всех крысами — острозубыми, но не слишком опасными. С крысами и следовало обращаться соответственно. Не убирая ладонь с рукояти, Хуго разгладил свои длинные белые усы.

— У тебя кое-что спросили, вшивый. Надо отвечать, а не задавать вопрос в ответ.

— Чего? — пепелянин нахмурился и глянул на остальных. — Это ведь чар, а? Один чар, Пытатель, оставил меня без ноги...

Он качнул ножом и шагнул вперед. Плохо отесанная деревяшка, заменяющая правую ногу, стукнула в землю. Возле Хуго шевельнулся аркмастер. Как и тогда, в большом зале Наледи, он двигался плавно и быстро. В прыгающем свете факела меч его стал неразличим — казалось, что Гело, чуть пригнувшись, просто взмахнул рукой. Что-то треснуло, одноногий крякнул, развернулся вполоборота и упал. Отсеченная у самого основания деревяшка покатилась по земле. Аркмастер выпрямился, возвращая меч в ножны.

Чаттан улыбнулся в усы. Пепеляне попятились, ощетинившись ножами, но никто не напал. Половинкин развернулся к двери, собираясь нырнуть в здание, и вдруг оттуда донесся короткий приглушенный вопль. Калека замер у порога на вытянутых руках, неуверенно покачивая торсом, решая, куда его поставить, вперед или назад. Раздался топот ног. Половинкин качнулся обратно, и тут в проеме возникла фигура. Бегущий человек с размаху налетел на калеку, опрокинул его и сам покатился по земле, сбив одноногого, который как раз нашел свою деревяшку и пытался встать, упираясь ею в землю. Человек вскочил и обернулся. Половинкин, упавший на спину, старался принять привычное положение, но тот, кто выскочил из дома, ругаясь, прыгнул к нему и пнул ногой по голове. Калека перекатился на живот. Человек ударил его по ребрам, в спину. Обхватив голову руками, Половинкин лежал неподвижно, тихо поскуливая.

— Дарик! — позвал Хуго. — Эй!

Первый помощник Чистюли заехал Половинкину пяткой в спину так, что у того хрустнуло в позвоночнике, и уставился на гостей, тяжело дыша. Узнав их, настороженно произнес:

— Это ты... — и замолчал, вытирая ладонями лицо. Дарик Дар не носил одежды, только тряпки, обматывающие бедра. В одежде он потел — в любой, в любую погоду. Торс Дара покрывали островки влажного мха. Редкостная болезнь делала его похожим на большой старый бурдюк, но наполненный не вином, а зловонной жижей, в которую превратились разложившиеся внутренности. Между мхом кожа влажно поблескивала. От крупного лоснящегося тела Дара шел теплый сладковатый дух.

— Да, и со мной аркмастер, — сказал Хуго. — Он хочет побеседовать с Гидой. Хозяин здесь?

— Ага, — произнес Дарик с непонятным выражением. — Здесь вроде...

— И что означает это твое «вроде»?

Дарик глянул на пепелян. Одноногий вновь ухватил свою деревяшку и пытался встать, Половинкин лежал в той же позе и не шевелился, у остальных вид был растерянный.

— Гида наверху, но он... Мы его с утра не видели.

Замолчав, он принялся чесать блестящую пролысину между мохнатыми зелеными пятнами на животе. В брюхе Дарика забурчало, идущий от него запах усилился.

— Не видели с утра? — повторил Чаттан, делая шаг от Дара. — Тогда откуда знаете, что он здесь?

— Ну... Он у себя, точно. Слышно же, что он там. Но он никого не... не хочет видеть. То есть Жиг и Кривой вошли, но не вышли. И Барлога я только что заставил зайти... Слышали крик? Да, и еще там Сура у него. Что-то он с ней делает, не разберешь...

— Сура — это кто?

— Женушка его, из новеньких. Он же их всех у себя селил, в одной комнате, рядом, чтоб ночью далеко не ходить. Вернее, чтоб им было недалеко ходить к нему, когда позовет. Днем они на кухне помогали, по хозяйству, ну или работали на улицах, а ночью у него, значит... Вот, а теперь все разбежались, окромя Суры, потому что она прошлой ночью как раз у него была и не успела...