Перелом - Робин Кук

— Я не могу заставить тебя собраться, — начала Алексис. — Ты сможешь взять себя в руки только тогда, когда очень захочешь это сделать.

— Как будто я этого не знаю.

— Но я могу тебя выслушать. Может быть, ты расскажешь мне, что сейчас чувствуешь?

— О ля-ля! Психотерапевт всегда готов помочь пациенту, у которого поехала крыша. «Скажи мне, что ты чувствуешь!» — с издевкой передразнил ее Крэг. — Как это любезно!

— К чему эта ирония, Крэг? Я в тебя верю и целиком на твоей стороне.

Крэг отвернулся и некоторое время наблюдал за играющими мальчишками. Затем он вздохнул, снова посмотрел на Алексис и сказал:

— Прости. Я знаю, что ты на моей стороне. Ведь ты же позволила мне, как псу с поджатым хвостом, вернуться домой. При этом ты не задавала мне вопросов. Я это высоко ценю. Правда…

— Ты лучший доктор из всех, кого я знаю. А я, поверь, перевидала их великое множество. Кроме того, я понимаю, что с тобой происходит, и это по иронии судьбы результат того, что ты такой великолепный врач. Все это делает тебя уязвимым. В наших с тобой отношениях — тоже проблемы. Это совершенно очевидно, и у меня накопилось немало вопросов. Но не сейчас. Наступит время, когда мы обсудим наши отношения, но прежде нам надо покончить с этим отвратительным делом.

— Спасибо, — искренне сказал Крэг.

Его подбородок задрожал, и, пытаясь остановить слезы, он потер глаза кулаками. Прошло несколько секунд. Почувствовав, что сумел совладать с собой, Крэг посмотрел на Алексис покрасневшими глазами.

— Это отвратительное дело становится все более и более отвратительным. Боюсь, что проиграю. Сейчас, когда я обдумываю свое поведение, я испытываю ужасный стыд. Особенно после публичного обсуждения. Ведь это позорит нас обоих и унижает тебя.

— Так, значит, тебя больше всего угнетает твое поведение? — спросила Алексис.

— Да, и оно тоже. Но это не самое главное. Самым большим унижением станет для меня решение присяжных, что медицинские услуги, которые я оказываю, не отвечают современным требованиям. Боюсь, если это произойдет, у меня не будет сил продолжать медицинскую практику. Мне уже и сейчас тяжело. В каждом пациенте я теперь вижу истца, готового обвинить меня в любой момент. Это просто кошмар.

— Тебя можно понять.

— Если же я не смогу работать, что тогда буду делать? Больше я ничего не умею. Я всегда хотел быть только врачом.

— Ты сможешь целиком посвятить себя науке. Стремление к научной работе и желание заниматься практической медициной совместить было трудно.

— Идея хорошая. Но боюсь, я вообще могу потерять интерес к медицине.

— Значит, ты должен сделать все, чтобы выиграть дело. Рэндольф говорит — ты просто обязан взять себя в руки.

— Боже мой, Рэндольф! — воскликнул Крэг, глядя перед собой. — Не знаю, можно ли ему доверять. После того как я увидел утром работу мистера Фазано, Рэндольф кажется мне не очень подходящим адвокатом. Он контактируете присяжными как масло с водой, а из рук мистера Фазано они уже готовы принимать корм.

— Если ты в нем сомневаешься, можно потребовать у страховой компании другого адвоката?

— Не знаю. Но думаю, что можно.

— Но стоит ли это делать сейчас? Я в этом очень сомневаюсь.

— Кто знает? — тоскливо произнес Крэг. — Кто знает?

— Обойдемся пока тем, что имеем. Послушаем вступительное слово Рэндольфа. А тебе нужно встряхнуться, чтобы улучшить имидж.

— Легче сказать, чем сделать. Может быть, у тебя есть какие-нибудь идеи?

— Если тебе сказать, чтобы ты держал нос выше, то это не сработает. Мне кажется, тебе надо сконцентрироваться на главной мысли — ты невиновен. Подумай. Узнав, в каком серьезном положении находится Пейшенс Стэнхоуп, ты сделал все, что было в человеческих силах. Ты даже поехал вместе с ней в карете «скорой помощи» на тот случай, если произойдет остановка сердца. Боже мой, Крэг! Думай о том, насколько ты предан медицине, заполни своими мыслями атмосферу этого судебного зала. Быть более ответственным, чем ты был в тот момент, невозможно. Что ты на это скажешь?

Крэг хмыкнул с сомнением, хотя неожиданный энтузиазм Алексис произвел на него впечатление.

— Давай уточним, чтобы я лучше понял, — сказал он. — Ты хочешь, чтобы я сосредоточился на мысли о невиновности и внушил эту мысль присяжным?

— Ты слышал, что сказал Рэндольф. У него огромный опыт работы в судах, и он убежден, что у присяжных есть шестое чувство, позволяющее им ощутить умонастроение участников процесса. Попытайся войти с ними в контакт. Во всяком случае, вреда это не принесет.

Крэг вздохнул. Алексис его не убедила, но противостоять энергии супруги у него не было сил.

— Хорошо, — сказал он. — Я постараюсь.

— Отлично. И еще кое-что. Используй свою способность отделять зерна от плевел. Умение разделять главное и второстепенное. Я видела, как ты это делал, работая с пациентами. Думай о том, какой ты прекрасный врач, и о том, что ты делал все для спасения Пейшенс Стэнхоуп; выбрось из головы все остальные мысли. Сфокусируйся.

Крэг едва заметно кивнул и отвел взгляд.

— Я тебя не убедила?

Крэг покачал головой и принялся изучать массивное здание мэрии в стиле постмодерн. Здание чем-то напоминало средневековый замок. Эта нависающая над площадью мрачная глыба казалась ему воплощением бюрократической машины, захватившей в свои шестерни как его, так и его жену.

— Хуже всего то, что я чувствую себя совершенно беспомощным, находясь в полной зависимости от назначенного страховой компанией адвоката. Преодоление преград, возникавших на моем жизненном пути, всегда требовало от меня максимальных усилий. И я всегда брал ситуацию под контроль. Сейчас же создается впечатление, что чем больше я стараюсь, тем глубже увязаю в трясине.

— Для того чтобы сконцентрироваться на мысли о своей невиновности, от тебя потребуются серьезные усилия. Так же как и для отделения зерен от плевел.

Алексис вдруг подумала, что, жалуясь на зависимость от адвоката, Крэг полностью повторяет жалобы пациентов на их зависимость от доктора.

— Я вовсе не против того, чтобы приложить усилия, — сказал Крэг. И я попытаюсь установить контакт с присяжными. Но мне хотелось бы чего-то еще. Чего-то более действенного.

— Мне в голову пришла еще одна мысль.

— Что именно?

— Я подумала, что нужно позвонить брату в Нью-Йорк и попросить его приехать сюда. Возможно, он сможет нам помочь.

— Да, это будет та еще помощь, — с иронией произнес Крэг. — Он не приедет. Вот уже много лет, как вы отдалились друг от друга, и кроме того, я ему никогда не нравился.

— Джеку просто трудно психологически в общении с нами. Нас небеса благословили тремя дочерьми, а его дети трагически погибли. Это причиняет ему боль.

— Возможно, но этим не объяснить, почему он меня не терпит.

— Да кто тебе это сказал? Разве он когда-нибудь говорил подобное?

Крэг метнул взгляд на Алексис. Он сам загнал себя в угол и теперь не знал, как оттуда выбраться. Джек Стэплтон никогда на эту тему не высказывался. Просто у Крэга было такое чувство.

— Мне жаль, что ты так думаешь о Джеке. На самом деле он тобой восхищается, и не раз говорил мне об этом.

— Неужели? — изумился Крэг, так как всегда полагал, что брат Алексис испытывает к нему диаметрально противоположные чувства.

— Да. Джек говорил, что на факультете и в больничной интернатуре ты входил в число тех, кого он старательно пытался избегать. Ты был одним из тех, кто всегда читал рекомендованную необязательную литературу, и мог наизусть цитировать выдержки из номеров «Медицинского журнала Новой Англии». Джек признавался, что восхищался тобой, но и раздражал ты его, конечно, своей усидчивостью и любознательностью. В глубине души он хотел быть таким же, как ты, но у него это в силу характера не получалось.

— Это мне льстит. Нет, я не шучу. Я ничего не знал об этом. Но я не уверен, восхищается ли он мной сейчас. Но даже если он и приедет, я не знаю, чем он может мне помочь. Если он приедет сюда для того, чтобы я мог поплакать у него на плече, то мое состояние станет еще тяжелее.

— Джек, как судмедэксперт, много раз выступал в суде, и его опыт может оказаться для нас весьма ценным. Он известен в стране как эксперт Нью-Йоркского центра судебной медицины. Джек говорил мне, что по-настоящему любит свою работу. Он, знаешь, весьма изобретателен — правда, не всегда в положительную сторону. Учитывая, в каком состоянии ты находишься, его изобретательность может пойти нам на пользу.

— Не вижу, каким образом.

— Я тоже пока не знаю и, возможно, поэтому не предложила этого раньше.

— Что же, он твой брат — тебе и решать.

— Я еще подумаю, — сказала Алексис и посмотрела на часы. — У нас осталось не так много времени. Ты уверен, что не хочешь перекусить?

— Знаешь, после того как я вышел из суда, у меня в животе урчит от голода, так что против сандвича у меня нет никаких возражений.