Зарубежный детектив - Димитр Пеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пожалуйста, садитесь, — сказал подполковник, когда остался с таможенником наедине. — Куда вы исчезли?
— Ездил к жене и ребенку, — глухо ответил тот, упорно избегая глаз Геренского. — В Вершецу. Там они на курорте.
— Почему вы уехали в Вершецу, несмотря на мой строжайший запрет не покидать Софию? — спросил Геренский.
На этот раз Средков поднял глаза. То были глаза бесконечно усталого и замученного человека.
— Я... я должен был поехать... Не мог ждать! Я поехал, поехал... чтобы попрощаться... прежде чем меня арестуют.
— Арестуют? А почему думаете, что вас должны арестовать?
— Арестуют и осудят, — дополнил тот, вздыхая. — Хотя бы за то, что я отчасти повинен в смерти Даргова.
— Что значит «отчасти повинен»?
— Товарищ подполковник, в ту проклятую пятницу я приехал на дачу не вечером, а днем, — выпалил таможенник и с облегчением вздохнул, как бы свалив с плеч неимоверную ношу.
— Зачем?
— Вы не поверите, но, получив приглашение от Даракчиева, я немедленно поехал к нему на дачу, чтобы сказать: «Отстаньте от меня раз и навсегда, я вам не компания». Я приехал часа в четыре, позвонил, но никто к воротам не вышел, Я заглянул в щелку в заборе. Собака мирно дремала на солнце, а одно окно на даче было раскрыто настежь. Стало быть, хозяева дома, подумал я. Но почему не открывают? Может, звонок испорчен? Подождав некоторое время, я пошел вдоль забора, нашел дырку и вскоре оказался у дверей дома. Двери были заперты. Тогда я подошел к раскрытому окну. Заглянул внутрь. Постучал в стекло. Однако никто не отвечал. Так и пришлось уйти.
— Опять через дыру в заборе?
— Конечно, через дыру. Я вылез, прошелся до пруда, прилег там на берегу и решил: все-таки дождусь Даракчиева.
— И дождались, это я знаю, — устало сказал подполковник. — Однако при чем во всей этой истории Коста Даргов?
— А он видел меня возле окна. И даже сфотографировал...
— Почему сразу не сказали мне обо всем?
— Боялся, товарищ подполковник. Меня и без того вся их компания готова подвести под монастырь. Я для них чужой. — Средков вздохнул. — Только после смерти Даргова я понял: расскажи я вам всю правду, и, возможно, он был бы и теперь еще жив. Потому что...
— Потому что он мог видеть и сфотографировать настоящего убийцу, не так ли? — перебил Геренский. — И поплатился за это жизнью, да? Возможно, вы и правы. Но при одном условии: если этот убийца не вы сами.
— Я не убийца, а несчастный человек, — глухо сказал Средков. — И готов понести заслуженное наказание. За тюремным замком.
— Для начала врежьте новый замок в собственную дверь. И ключ держите не под порогом, а при себе. Чтобы не находить больше цианистых сюрпризов, — сказал Геренский.
Зазвонил телефон. Подполковник снял трубку и услышал взволнованный голос капитана Смилова:
— Товарищ подполковник, я в квартире Паликарова.
— А санкция прокурора?
— Какая там санкция! Паликаров сам позвонил мне и умолял немедленно приехать. Осмотреть следы погрома, учиненного в его квартире неизвестными злоумышленниками.
— Пожалуйста, не клади трубку, — сказал Геренский и обратился к таможеннику:
— А теперь вот что. Вы получали в последнее время какие-нибудь письма?
— Письма? От кого? Никаких писем не получал.
— Вы смотрели в почтовый ящик?
— Нет. Мне и в голову не приходило. К тому же я вернулся поздно вечером.
— Посмотрите в ящик, Средков. И если найдете какие-нибудь письма, обратитесь ко мне. Сохраните их, они могут понадобиться. — Подполковник встал. — Можете пока ехать домой. Если вспомните, что вы не только заглядывали в раскрытое окно дачи Даракчиева, но, к примеру, были внутри дома, хотя бы из чистого любопытства, обязательно сообщите мне. Договорились?
— Внутри не был, — растерянно сказал таможенник, глядя то на Геренского, то на появившегося в дверях милиционера.
— Проводите этого гражданина к выходу, — приказал подполковник и снова поднял трубку.
— Продолжай, Любак. Что это за история с погромом?
— Здесь действительно кто-то поработал, притом изрядно... Без вас я тут один не разберусь.
— Сейчас приеду, — сказал Геренский.
7
Прежде чем подняться на третий этаж к Паликарову, подполковник несколько раз обогнул весь дом, внимательно разглядывая лепные карнизы, изысканные колонны, ажурные надстройки. Такие дома строили в начале века, они были украшением так называемого «аристократического» квартала Софии.
Впрочем, Геренский разглядывал не только архитектурные красоты. Не поленился он подвергнуть придирчивому осмотру весь двор, а под конец заглянул даже в мусорную яму. Наконец он дал знак двум сопровождавшим его экспертам и начал подниматься по широкой роскошной лестнице.
Паликаров с порога обрушил на подполковника множество жалоб, но Геренский предупредительно поднял руку:
— Подождите! Сначала люблю смотреть, а уж потом слушать.
Повреждений в квартире было много — сломаны стекла буфета, хрустальный сервиз сметен жестоким ударом, весь пол усеян обломками фарфора. В холле Геренский обнаружил на стене вмятину с рваными краями — наверняка от удара твердым предметом.
Подполковник посмотрел на стоящего рядом пригорюнившегося хозяина и сказал с участием:
— Жалко, тут придется повозиться с ремонтом — прошпаклевать, покрасить... А поскольку работа предстоит большая, позвольте сделать еще одно разрушение. — Он кивнул одному из экспертов и указал рукой на поврежденное место: — Возьмите пробу отсюда. Вытащите часть штукатурки вместе со следами от удара.
В спальне внимание Геренского сразу привлекли пузырьки из-под пенициллина на ночном столике. Их было девятнадцать.
— Вы коллекционируете пузырьки из-под пенициллина? — спросил Геренский — Что за хобби?
— Какое там хобби, товарищ Геренский. Весной я был тяжело болен. Настолько тяжело, что мне сделали сорок уколов пенициллина. Сорок уколов из двадцати пузырьков. С тех пор эти пузырьки я и храню на ночном столике. Чтобы всегда помнить: надо следить за собой, беречь здоровье.
— А кто вам делал инъекции?
— Сестра из нашей поликлиники, Милка. Можете ее спросить. Она подтвердит.
— Зачем же тревожить медсестру по такому пустяковому поводу? Не нужно. Я спросил просто так, между прочим. Не все ли равно, кто делал инъекции... А вообще-то я вам сочувствую. Сорок уколов — тяжкое испытание. Особенно для вас, такого нервного, чувствительного, — Геренский улыбнулся и направился к двери.
Паликаров засуетился, как будто не знал, пойти вслед за ним или остаться. Наконец, одолев смущение, он прокричал вслед подполковнику высоким фальцетом:
— Но ведь теперь их только девятнадцать, только девятнадцать! Куда же делся еще один? Ведь я вам сказал, что их было двадцать. А теперь — девятнадцать.
Геренский остановился на пороге, оглянулся.
— Вы уверены, что их было именно двадцать?
— Как я могу ошибиться?.. Именно двадцать! Каждый вечер я на них смотрю. Странное дело! Кто мог его взять?
— Например, тот же, кто изуродовал вашу прелестную квартиру. Или кто-либо из ваших друзей. На память. Навещают же вас друзья, правда? Или подруги... Не беспокойтесь, найдем ваш пузырек. Между прочим, я тоже хотел бы взять одну такую скляночку. Надеюсь, вы не против?
— Разумеется, забирайте хоть все.
Геренский сунул пузырек в карман и подошел к изящному столику в углу. На столике лежала кипа номеров «Юманите диманш».
— Я жил когда-то во Франции, — объяснил Боби. — А газету читаю, чтоб язык не забыть. Между прочим, «Юманите» — единственная французская газета, которую можно купить в Болгарии.
— Любопытно. Не дадите ли несколько номеров хотя бы на время? — попросил Геренский. — Возьмусь-ка и я за французский.
— Берите насовсем. Сейчас мне не до иностранных языков, — ответил Боби.
8
Спустившись вниз, они вновь оказались во дворе, и здесь Смилов спросил:
— Товарищ подполковник, для чего вам эти газеты? Насколько мне известно, единственное французское слово, которое вы знаете, это «мерси»!
Геренский таинственно улыбнулся. Потом извлек из папки газеты. У одной была оторвана половина страницы.
— Посмотрите направо, — обратился он к одному из экспертов, — видите мусорную яму? Вон там, под акацией. Так вот: там стоят несколько ведер с мусором. Из одного ведра торчит железный прут длиной около метра. Возьмите эту железку и отнесите в лабораторию. Пробу со стены и газеты, — он протянул «Юманите» эксперту, — туда же, на срочную экспертизу. Что нужно выяснить? Во-первых, не этим ли прутом сделана вмятина в стене. Во-вторых, не был ли обернут прут именно этой газетой. Задача ясна? Выполняйте. — Геренский повернулся к капитану Смилову. — А ты, Любак, займись пузырьком из-под пенициллина.
— Ясно, товарищ подполковник. Иду брать отпечатки пальцев медицинской сестры.
— Я тебя немного провожу. Надо кое в чем разобраться.