Картина ожидания (Сборник) - Елена Грушко

Белозеров почувствовал, что больше всего на свете ему сейчас хочется встать и уйти, как он однажды, давным-давно, уже ушел с этого берега… Но если он уйдет сейчас, найдет ли вторую Маргариту, как нашел Порфиролу? Хотя… послезавтра же кончается его отпуск. Все равно!

– Мы с Санькой были когда-то не разлей вода, вроде как Этеокл и Полиник, - похвастался между тем своей подруге. Максим.

Рита испуганно вскинула ресницы и, поймав взгляд Белозерова, слегка улыбнулась. Губы ее напоминали бутон, а в улыбке цветок распускался.

– В смысле, Кастор и Поллукс? Или Орест и Пилад?

– Какая разница! - отмахнулся Каша. - Словом, Диоскуры.

– Разницы мало, - рассеянно проговорил Белозеров, думая, что Каша, как это ни смешно, прав: Этеокл и Полиник от взаимной ненависти убили друг друга, а что же еще если не ненависть чувствует он сейчас к этой руке, перебирающей тонкую цепочку на шее Маргариты? Ему страшно захотелось ей сказать о ее красоте что-то особенное, чтобы она поняла: нельзя так сидеть, нельзя так подставляться под Кашины тяжелые объятия! Но не станешь же вопрошать, будто она - юная невеста, а он - седой старец: "И этого ты ждала всю жизнь?.." И он молвил только:

– Маргаритана - значит, жемчужина. Маргаритана Маргаритифера.

Она повела плечом, и Кашина рука свалилась.

– Что это?

– Название одной очень красивой раковины. В ней рождается жемчуг.

При слове "раковина" словно бы легкая тень коснулась ее лба.

– Да, - сказала она. - Это красиво.

– Слушай, - вмешался Максим. - Ты все так и плаваешь - без заходов в иностранные порты? Ныряешь? Дно морское ковыряешь?

Белозеров кивнул, не понимая, отчего омрачилась Маргарита… Маргаритана, не понимая, отчего это его заботит, не понимая, отчего мысленно назвал ее именно так. "Не думай, не думай. Послезавтра уезжать!"

– А я, вообрази, вознесся в небеса! - возбужденно продолжал Каша. - Ты хоть представляешь, что такое интертелепроекция?

– Представляю. Довелось лицезреть.

– Весь мир как ошалел от нее! Но знаешь, даже в Штатах гоняют по небесам пока что одни концертные ролики. Мы тоже… Но есть одна задумка. Пора осваивать новые жанры! Пашка Стельных из Ленинграда - не читал в "Огоньке", там его очерки через номер идут? - построил толко-овый сценарий. Такой, знаешь, исторический боевичок с элементами фантастики. Ну, я тебе скажу, круто! Не без чернухи, конечно. Этакое символистское ретро.

– Тридцать седьмой, конечно? - понимающе спросил Белозеров.

– В том числе, - кивнул Каша. - Надо держаться за пульс. Видел, группа со мною приезжала? На днях смонтируем здесь установку и через неделю проведем премьерную проекцию - специально для родного города, прямой эфир. Сейчас как раз в Москве наши люди решают вопрос, чтобы здесь поставили постоянный проектор. На утесе, вон там. Воздух, сам понимаешь, чист и свеж, как поцелуй ребенка, опять же - Китай рядом: они там в Халунцзяне сбацали мощный ретранслятор, оттуда прямой выход на Штаты. Эх, засветим наши картинки не только над Рассеюшкой, но и над всей Земелюшкой!

– Посмотрим - так увидим, - прервал Белозеров это излитие словес. Он повернулся к Обимуру, не понимая, то ли это река волнуется, то ли душа его растревожилась.

Да. И лучше уйти, чтобы не наговорить лишнего Каше… Максиму, Максиму Д., черт подери!

– Искупаемся? Да и пора, у меня дела еще.

Маргаритана охотно вскочила и пошла к воде, огибая осколки раковин. Ее движения наполнили сердце Белозерова нестерпимой тоской. "Уходить!"

– Купайтесь без меня - неожиданно сказал Максим. - Я позагораю.

– А что такое? - удивился Белозеров, мгновенно вспомнив, как, еще голоусыми, они с Кашей дни напролет бултыхались в реке. - Простыл? Радикулит?

Чтобы скрыть свою печаль, он поднял с песка круто выгнутую палку, напоминавшую лук высотой с человека, уткнул один ее конец в песок и сделал вид, что целится в Кашу. Маргаритана, обернувшаяся в этот миг, засмеялась, и Белозеров смущенно уронил "лук".

– Я здоров, - буркнул Каша. - Но понимаешь… я не говорил никому, - он сильно покраснел, - еще давно - сначала вдруг перестало тянуть к воде. Ну буквально водобоязнь, знаешь? До того доходило, что не мог заставить себя принять душ. Аж рвало от страха! Слава прогрессу, сейчас столько дезодорантов и туалетных вод мне из загранки приятели привозят, что в быту обхожусь запросто. А вот так, на пляже, только и могу, что позагорать подальше от воды. Это я тебе как другу.

– И давно такое с тобой? - изумился Белозеров?

– Давно. Может, помнишь, нам тогда было лет четырнадцать. Гроза была ужасная на берегу. Ты тогда раньше ушел, а я вымок, простыл ну и с тех пор. Не помнишь, что ли?! Ну, раковину выбросило в тот день на берег, такую розовую, ну?!

"Пор-фи-рол-л-ла! Порфирол-ла! Порфирола!.."

– Помню. Помню, - быстро сказал Белозеров.

– Раковину? - раздался над ними голос Маргаританы, которая, не дождавшись никого у воды, вернулась. - Вы видели ту раковину? Вы тогда были здесь?

– Ну да! - воскликнул Белозеров. - И ты… вы тоже?

– Я ее нашла.

Глаза светлые-светлые, шальные от восторга. Худые плечи, ободранные загорелые коленки… Она?!

– Ее сломал какой-то мальчишка. Большой, старше меня. Я потом все время искала его, чтобы спросить, зачем он это… Но его лицо как будто вымыло у меня из памяти.

И Максим, и Каша молчали. Белозеров тоже молчал.

– Ну, идите, окунитесь по-быстрому, а я подожду! - велел наконец Максим, поудобнее укладывая на песок свой атлетически-выпуклый торс. - Давайте, идите!

И они пошли.

"Значит, Ритуля - та самая девчонка? Вот совпадение! Надо попросить Саньку не болтать. Ритуля такая впечатлительная. Еще и взбрыкнет. Ну ничего. Я ее люблю, я хочу на ней жениться - и женюсь. Сказать Саньке… хотя, похоже, и он положил глаз на Ритулю. Вон как дергался. А я их еще отправил вместе купаться!"

Максим сел, повернулся к воде. Глаза сперва ничего не видели от солнца, а потом он разглядел, как волны находят на берег - и отступают. И снова. И снова. Ровные, неутомимые волны. Плавные, пологие. А что это с ними? Перламутром отливают! Пленка бензиновая, что ли, на воде?

Вдруг одна из волн вознеслась над другими, высоко-высоко, да так и замерла в воздухе, словно повинуясь неслышному повелению. А на ее гребне возникла… Максим вскочил, бросился было вперед, да замер в непонятном страхе… возникла розовая раковина. В точности та самая - та, что обуглилась и распалась в его руках, давно, давно!

"Только бы Санька и Ритуля ее не заметили! Да где же они?! Эй!.."

Из сердцевины раковины струилось перламутровое сияние, изливалось в воды Обимура, заслоняя от взгляда Максима тех двоих, что плыли сейчас в этих волнах.