Вердикт: невиновен! - Ева Львова

– А вот и нет! – предвкушая удивление собеседника, заявила я. – Не Льва Толстого, а Бажена Соло! Между прочим, фамилия этого Соло когда-то была Мызин. Из-за неблагозвучности он её, должно быть, и сменил.

– Действительно, чему может научить гуру Мызин? – хмыкнул мой друг. – Куда лучше учиться мудрости у Бажена Соло!

– Теперь я тем более хочу сходить на их междусобойчик и послушать, о чём говорят последователи этого мыслителя, – рассуждала я. – Может, Володя – наследник огромного состояния и опекуны мечтают избавиться от племянника, упрятав его пожизненно в тюрьму? Слушай, Борь, почему нам до сих пор не пришло это в голову?

– Хорошая рабочая версия, – одобрил Борис. – Требует тщательной проверки.

– Отлично. Сейчас этим и займемся.

Я дождалась, пока Устинович-младший пересядет в свою машину, решительно закусила губу и завела двигатель.

До Культурного центра мы добрались довольно быстро. Предъявив на входе пригласительные билеты, прошли внутрь просторного, недавно построенного здания из красного кирпича, отделанного изнутри гранитом и мрамором. Разделись в гардеробе и принялись прогуливаться по фойе, прислушиваясь к разговорам публики. В большинстве своём публика была представлена немолодыми женщинами, живо обсуждавшими возможность приобщиться к святыне – посмотреть на Мону Роз, которую, как можно было понять из бесед окружающих, привезут откуда-то из Гималаев. Мучимый голодом, Борис не слушал бабьих сплетен, а красноречиво посматривал в сторону буфета.

– Ну ладно, так уж и быть, – сжалилась я над другом. – Пошли, съедим что-нибудь.

Я развернулась в сторону буфета и застыла как вкопанная. Прямо на нас, шурша длинными белыми одеждами, шла поразительно похожая на Володю женщина. Со всех сторон слышалось: «Мона Роз, Мона Роз!» За женщиной в белом вышагивала Лидия Сергеевна в длинном алом платье, и я, поражённая внешним сходством моего подзащитного и Моны Роз, её не сразу заметила. Зато тётушка Мызина сразу приметила нас. Отстав от величественной фигуры в развевающихся одеждах, она приблизилась к оторопевшему Борису и не терпящим возражения тоном проговорила:

– Добрый вечер, следуйте за мной!

Борис взял меня за руку и сделал было попытку повернуться и уйти, но два дюжих охранника преградили нам дорогу. Ничего не оставалось, как двинуться следом за Лидией Сергеевной.

– Лидия Сергеевна, – на ходу заговорила я, – хочу спросить, куда и зачем вы нас ведёте?

– В мой кабинет, – не оборачиваясь, откликнулась женщина. – Собираюсь рассказать вам, молодые люди, о родителях Володи.

И, продолжая быстро шагать по коридору, добавила:

– Делаю я это для того, чтобы не давать вам повода для расследования биографии Владимира, которое может завести всех в тупик.

Кабинет директора Культурного центра располагался в самом конце коридора, богато украшенного картинами с горными хребтами. Лидия Сергеевна распахнула дверь и вошла в помещение. Борис, ещё не разобравшись в ситуации, опасливо оглядел его, но, увидев, что, кроме хозяйки, там никого нет, проследовал за Лидией Сергеевной. Я вошла последней и прикрыла за собой дверь.

– Присаживайтесь, – сухо указала хозяйка на два кресла для гостей.

Сама она опустилась за письменный стол и, сложив унизанные кольцами пальцы в замок, молча смотрела, как мы с приятелем устраиваемся на предложенных местах.

– Лидия Сергеевна, – первой нарушила я тишину. – Скажите честно: Володя сын – Моны Роз?

– Да, он сын Моны Роз и Бажена Соло, вы довольны ответом? – надменно проговорила директор Культурного центра.

– Но это невозможно! – растерялся Борис. – Бажену, насколько я понимаю, двадцать лет назад было под девяносто.

– И что с того? – вскинула брови Лидия Сергеевна. – Умер Бажен Соло в девяносто три года, но перед смертью успел подарить нам наследника, которого все мы нежно любим. Володя – божественный ребёнок. Он родился пятимесячным, однако выжил и стал красивым и крепким, чего не скажешь о многих доношенных детях.

– А Володя знает, чей он сын? – осторожно осведомилась я. – Почему вы не скажете ему правду?

– До двадцати пяти лет он не должен быть посвящён в тайну своего рождения. А потом он станет преемником Моны.

– А как настоящее имя Володиной мамы? – поинтересовался Борис.

– Мона Роз, – пожала плечами Лидия Сергеевна.

И, глядя на наши удивлённые лица, насмешливо предложила:

– Если не верите, я покажу её документы.

Женщина протянула руку к сейфу, повернула ключ и, открыв тяжёлую дверцу, взяла с верхней полки обычный, ничем не примечательный паспорт и передала его в руки Бориса. Когда младший Устинович открыл удостоверение личности, лицо его вытянулось, а глаза стали круглыми, как два блюдца.

– Мона Роз, – вслух прочёл он. – Место рождения – Гималаи. Дата – 428 год до нашей эры.

– И это паспорт гражданки России? – пересохшими губами уточнила я. Мне стало как-то душно и захотелось пить.

– Мона Роз не гражданка России, – обиделась Лидия Сергеевна. – Она Великая Мать всех народов.

– И сколько же стоило выправить этот документ? – выдавила из себя я, прикидывая в голове приблизительную стоимость настоящего паспорта с подобными записями.

Лидия Сергеевна неприветливо взглянула на меня и ледяным тоном заметила:

– А вы, девушка, не хамите, я не обязана перед вами отчитываться. И то, что я с вами сейчас разговариваю, – исключительно моя добрая воля.

– Скажите, а где Бажен Соло познакомился с Моной? – опасаясь неловким вопросом окончательно загубить дело, робко спросил Борис.

– Мона сама пришла к Учителю и сказала, что готова родить ему сына.

– Понял. Вопросов больше не имею, – возвращая хозяйке кабинета удивительный паспорт, поднимаясь с кресла, подвёл итог беседе Борис.

– Одну минуту, – сделала останавливающий жест рукой Лидия Сергеевна. – Чтобы расставить все точки над «и», я хочу ознакомить вас с копией завещания преподобного Бажена.

Из того же сейфа Лидия Сергеевна извлекла пластиковую папку и снова протянула её Борису. Меня она демонстративно не замечала. Борис достал из папки ксерокопию завещания и с выражением зачитал:

– Я, Бажен Соло, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, в присутствии двух свидетелей завещаю движимое и недвижимое имущество сыну своему Мызину Владимиру Александровичу. Опекунами над сыном назначаю Иванову Лидию Сергеевну и Иванова Аркадия Всеволодовича. В случае если с моим сыном, Мызиным Владимиром Александровичем, случится несчастье – он погибнет, заболеет, окажется недееспособным или сядет в тюрьму, – всё моё движимое и недвижимое имущество переходит государству. Дата, нотариально заверенные подписи завещателя и двух свидетелей.

– Надеюсь, вам понятно, что мы с Аркадием не собираемся сажать мальчика в тюрьму? – забирая у Бориса копию документа и возвращая её в сейф, спросила Лидия Сергеевна.

– А почему Бажен назначил именно вас опекунами Владимира? – подала я голос.

– Я внучатая племянница Просветлённого, тридцать лет жизни посвятила изучению его доктрины, Бажен мог положиться на меня как на самого себя, – важно проговорила директор Культурного центра, поднимаясь из-за стола.

Я правильно истолковала это движение и собралась уходить. Встала со своего места, сосредоточенно потерла ладонью нос, собираясь с мыслями, и пристально взглянула на опекуншу Мызина.

– Спасибо за разъяснение, – с чувством проговорила я, нисколько не лукавя. – Нам в самом деле стало всё более-менее ясно.

– Лично против вас я ничего не имею, – пошла на мировую Лидия Сергеевна. – Если вы сможете защитить Володю, фонд будет вам очень признателен. Мы с мужем за ценой не постоим. Но, как вы, наверное, поняли, основное условие нашего сотрудничества – строгая конфиденциальность. Ни одна живая душа не должна знать, что сын самого Бажена Соло обвиняется в убийстве. Мы, собственно, и Падву поэтому не наняли. Он слишком публичная фигура, всё время на виду, и эта неприятная история может просочиться в массмедиа. А сейчас, думаю, вам лучше уйти.

Я послушно уцепилась за руку Бориса, и наша бедовая парочка покинула Культурный центр на Ярославском шоссе.

– Слушай, Борь, я даже представить себе не могла, что забитый Мызин – наследный принц империи Бажена Соло! – направляясь к машине, дивилась я. – Ты видел их Культурный центр? Это же фабрика по промыванию мозгов. Одних только развалов с трудами преподобного я насчитала пять штук. И возле каждого толпится народ и покупает эту так называемую духовную литературу. Знаешь, сколько у Бажена последователей по всему миру! В Интернете пишут, что в каждом крупном городе есть культурные центры его имени, а это огромные деньги!

– Агата, дурочка, чему ты радуешься? Мы не можем исключить Мызина из числа благородных мстителей за поруганную честь Эммы Глаголевой, – оборвал мои восторженные реплики Борис. – Мало того, мы до сих пор не знаем настоящего имени Моны Роз. Где гарантии, что цветущая тётка в белом платье, спустившаяся с Гималаев, и бедная замарашка из лаборантской Столичного гуманитарного университета не одно и то же лицо?