Зеркальный лабиринт мести - Антон Леонтьев

Пашка болтал, и Злате это было на руку — увлеченный повествованием, он точно уже не заметит, что она сама не своя.

— Так вот, обезьяна эта — не промах, на приме учинила что-то в духе Зощенко, даже у нашего великого ведущего парик с головы стащила. А ведь он клялся и божился, что у него там все настоящее. Как же, точно такое же фальшивое, как и он сам со своими шуточками! Так вот, обезьяна там устроила концерт и дала деру. И блуждала по зданию. А потом…

Он вздохнул и сказал:

— Потом ее кто-то поймал и убил. За что глупую животину-то? Снял скальп, картинно подвесил за занавесом, который потом распахнулся, и прикрепил записку: мол, 24 часа. А до этого на экране высветился ультиматум Ирдышину: типа, он должен покаяться в своих грехах, у него был шанс, но он его не использовал, поэтому все сейчас и завертится. И опять этот срок — 24 часа. Который сегодня вечером истекает!

Справившись с волнением, Злата спросила как можно более небрежно:

— И кто все это учудил, кто обезьяну кастрировал?

— Не кастрировал, а скальпировал! Хотя, если уж на то пошло, лучше быть скальпированным и мертвым, чем кастрированным, но живым, ибо зачем такая жизнь? — задался глубоким философским вопросом Пашка. — Ну да ладно, не в этом дело. Того, кто все это устроил, не нашли. Причем говорят, что там, в туалете, обнаружили бомбу, но ненастоящую. И что Ирдышин за пару дней до катавасии, вернее, конечно, обезьяновасии, получил другое анонимное письмо, но в том же самом духе и с какими-то странными угрозами. И что ему отводилось 48 часов, чтобы он покаялся. А потом случилось это с обезьяной Беллы. И теперь ему дали уже 24 часа. И все задаются вопросом: что же теперь будет?

Злата прикрыла глаза. Мальчишка прав. Что же теперь будет?

Павел кашлянул и осторожно произнес:

— Ну, так как я случайно, клянусь, случайно прочел твои наброски… Ты сама можешь сравнить с тем, что в ролике излагается. Потому что факты — один в один как в твоих статьях! Только если они не опубликованы еще, откуда тот, кто ролик сделал, может все это знать?

Злата открыла глаза и, лениво улыбнувшись, сказала:

— Элементарно, Ватсон! Если эти факты могла собрать я, то их мог собрать и кто-то другой, имеющий зуб на Ирдышина…

— А ты что, имеешь на него зуб? — изумился он, чем застал ее врасплох. Злата даже растерялась, не зная, что ответить. Уж точно не правду!

Хорошо, что в этот момент в дверь постучали, и в образовавшуюся щель просунулась голова одной из коллег, сообщившей, что новое высокое начальство прибыло и ожидает всех через пять минут в конференц-зале.

К своему вопросу, заданному наверняка без задней мысли, а по инерции, Пашка уже больше не возвращался, что было Злате только на руку.

— А ведь новый — это дружок дочки хирурга, ведь так? — спросил он, когда они шли по коридору в конференц-зал. — Мы о них, помнится, статейку тиснули. Только они уже разбежались, что ли…

— Да, они расстались, но, по слухам, Айман Джанбатов не прочь снова заполучить Елизавету Ирдышину, — подтвердила Злата.

Больше к этой теме они не возвращались, да и времени для этого, собственно, не было. Едва все сотрудники расселись за овальным столом в конференц-зале, как дверь дрогнула, и появились два человека в черных костюмах и в солнцезащитных очках — телохранители нового хозяина.

Злата еле заметно поморщилась: к чему все эти статусные игрушки? Но, судя по тому, что она слышала об Аймане Джанбатове, он весьма трепетно относился к статусным игрушкам.

Появился и он сам, Айман-кайман, как звали его за глаза недоброжелатели и даже некоторые друзья. Невысокий, спортивного телосложения, элегантный. Одет дорого и слишком ярко, но стильно. Интересно, на чем прикатил — на своем неименном красном «Феррари»? Или уже на желтом?

— Доброе утро, дамы и господа! — произнес он тихим, хорошо поставленным голосом. — Рад, что вы пунктуальны. Раз я сказал — через пять минут, значит, через пять. А не через шесть и не через десять. Иначе бы я так и выразился. Ненавижу тех, кто опаздывает…

В этот момент дверь конференц-зала открылась, и один из сотрудников, бормоча извинения, хотел было проскользнуть внутрь, но телохранители преградили ему дорогу. Журналист в недоумении взглянул на Аймана, а тот, скривив тонкие губы в странной усмешке, сообщил:

— И те, кто опаздывает, на меня больше не работают. Как вот этот господин. Выпроводите его!

Один из телохранителей вытолкнул ошеломленного журналиста в коридор и сам последовал за ним. Все остальные притихли.

— Уволят его, конечно, не за опоздание на встречу со мной, однако мои юристы всегда обнаружат, за что можно любого сотрудника выставить прочь, причем немедленно. Помимо непунктуальности, я ненавижу лень, сплетни, тугодумие. Кроме того, отсутствие свежих идей, запала и драйва. И еще — необоснованные претензии, особенно в финансовом отношении, а также уверенность в своей исключительности и незаменимости. Ибо, как говаривал товарищ Сталин, незаменимых у нас нет. Итак, если вы лишены всех этих негативных качеств, то мы, уверен, отлично сработаемся. А теперь ближе к делу…

Изложение того, какой теперь должна стать редакционная политика, заняло у Аймана Джанбатова меньше четверти часа. Слушавшая его вполуха Злата подметила, что молодой наследник папиных капиталов не такой уж и дурак. Хотя кто утверждал, что он дурак? И, судя по всему, Джанбатов серьезно подошел к делу и подумывал о больших инвестициях. Как, впрочем, и о неизбежных увольнениях.

То, что это могло коснуться и ее самой, волновало Злату в тот момент меньше всего на свете. Потому что ее мысли занимали совсем другие персонажи — в первую очередь Олег Петрович Ирдышин.

А также то, что произошло на мероприятии, приуроченном к открытию его центра красоты.

Выйдя через мобильный в Интернет, Злата просматривала захлебывающиеся описаниями жутких и невероятных деталей статьи конкурентов.

— И каково же ваше мнение по этому поводу? — донесся вдруг до нее мягкий голос нового владельца газеты.

Злата подумала, что кому-то не повезло, потому что тон у Джанбатова был угрожающий, и только по странному выражению лиц коллег поняла, что вопрос обращен к ней.

Она подняла глаза и встретилась взглядом с этим привыкшим к повиновению и восхищению молодчиком. Что-то было в нем звериное — одновременно привлекательное и опасное…

— Я думаю, в данный момент от нас не требуется, чтобы мы думали. Так ведь, Айман Набханович?

Джанбатов усмехнулся, блеснул глазами и продолжил свой монолог. Злата же спрятала телефон — похоже, эта история слишком ее увлекла, точнее сказать, она погрязла в ней по уши…

— И самое последнее, чего я ожидаю, так это того, чтобы мои сотрудники не теряли бездарно время, — подытожил Джанбатов. — Благодарю всех за внимание. Прошу вернуться к работе. Те, с кем не будут продлены трудовые договоры, получат уведомление от моего юриста. Всем хорошего дня, дамы и господа!

Заскрипели кресла, коллеги, ошарашенные выступлением молодого Джанбатова, потянулись к выходу.

— А заместителей главного редактора я попрошу остаться! — произнес несколько зловещим тоном молодой человек. — Думаю, нам есть о чем поговорить…

Павел Смирнов выскочил из конференц-зала одним из первых. Ну и тип этот Айман Джанбатов! Точно, самый настоящий кайман — правильное ему дали прозвище! Вернее, даже целый тигр-людоед. Хотя до тигра еще не дорос, так, шакал или, на худой конец, гиена в медиаджунглях российской столицы.

Так любой мог бы корчить из себя господина Вселенной, зная, что бездонный папин кошелек к твоим полным услугам! А чего добился этот самый Кайман самостоятельно?

Этот риторический вопрос заставил Павла задуматься, чего достиг он сам. Однако долго размышлять над этим не хотелось, тем более что он был вполне доволен своим статусом. И не сомневался, что судьба окажется к нему благосклонной и в рекордно короткие сроки его положение намного улучшится!

То, что Кайман — а так и только так решил Пашка именовать нового хозяина газеты — велел задержаться заместителям главного редактора, одним из которых была Злата, казалось не очень хорошим знаком.

Точнее, очень даже плохим.

Как бы этот наследник папиных миллиардов не решил уволить их всех к чертовой матери. И как бы не тронул Злату! Потому что Пашка знал: если Злату выставят на улицу, то он тотчас последует за ней.

Чего уж скрывать, он был к ней весьма неравнодушен. И это — мягко говоря… Злата была женщиной его мечты, и что с того, что она старше на пять… ну, на семь… или даже на все десять лет!

Какая, однако, ерунда! Это все условности, которые в современном мире никого не интересуют. Вопрос лишь в том, интересуют ли они Злату.