Ёжиково молоко - Ильин Алексей Павлович

Для начала он, как ниибацо Микеланджело (нихуя не ниньзя черепашка, а скульптор такой, кто не знает), слепил из глины продолговатый предмет, прилепив к нему волосы Васильковой, и сказал, что это Василькова. Я если откровенно, в современном искусстве не очень разбираюсь, может для кого-то это и была Василькова, но на мой, невооруженный взгляд, предмет больше напоминал эрегированный половой хуй, с волосьями на конце, причем довольно кривой. Потом Виталик слепил еще один хуй, спрашивается зачем ему два хуя, особенно таких кривых, всем обычно и одного хватает, но он колдун ему видней. Туда он прилепил другие волосья, выдранные из своего воспаленного чердака, и сказал, что это Виталик. Хули тут непонятного– одни хуй Василькова, другой хуй– Виталик, логично блять. Причем тот хуй, который Виталик, от Васильковой отличался наличием приклеенного огромного хуя. Такой вот хуй с хуем. Парадокс нахуй. Затем Виталик сосредоточенно пробормотал непонятную мне мантру на манер стихов Маяковского, и начал пуская слюни разносторонне сношать эти сцуко предметы, очевидно представляя как он ебет эту самую Василькову, в рот, в жопу, в уши и другие естественные и не очень отверстия.

Не знаю, что при этом испытывала сама Василькова, ощущала ли она прилив крови к своей промежности, набух ли ее клитор и появились ли прочие признака полового возбуждения, но мы с Серегой глядя на такие пластилиновые мультфильмы с трудом сдерживали ацкий смех, наверное такой побочный эффект у этой магии, не до конца изученный наукой. Сам же Виталик в процессе колдовства вошел в какой-то лютый транс, и сосредоточенно игрался в куклы минут десять, до того момента, пока у хуя символизирующего Виталика не отвалился приклеенный хуй. Вместе с яйцами. Производственная травма, ага. После этого пластилиновую еблю пришлось прекратить, и Виталика слегка попустило, его взгляд опять приобрел осмысленное выражение, а дыхание стало ровным. Тогда он сказал, что теперь полюбому Василькова ждет его с набухшей от возбуждения пиздой, и он пошел ее ебать. Ну ебать, так ебать… Вроде никто не пострадал, и то заибись. Хотя это я как-то сильно поторопился с выводами.

Когда Виталик зайдя в класс приблизился к Васильковой, она, судя по ее отвлеченному виду, почему-то нихуя не подозревала, что должна отдаться ему тут же на школьной парте, и что она пала жертвой черной магии. Она вообще нихуя на него даже не смотрела, а бубнила себе под нос домашнее задание по географии, «Каракас столица Венесуэлы и все такое…». Но против магии один хуй не попрешь, в тот момент, когда Виталик схватил ее за сиську, и сказал– пойдем со мной, детка, блаблабла, а для верности еще и продемонстрировал ей свой дымящийся от возбуждения хуй, она все таки обратила на него свое внимание. Но то ли Виталик что-то там напутал в своем ритуале, то ли волосы надо было дергать не из головы, короче что-то очевидно не сработало, об этом кстати нетрудно было догадаться, потому что Катя не слишком задумавшись уебала Виталику локтем па песдюлятору, а потом еще коленкой в пах, походу для верности. После чего Виталик упал, как хуй у символизирующей его куклы, и все колдовство рассеялось. Такая вот сцука лирика, в которой добро привычно победило черную магию. С тех пор, вспоминая Виталика, я колдунам не очень доверяю. Проституткам к слову тоже, но колдунам особенно.

Кино

Рубен Вазгенович Хуршуян родился совершенно не в то время, и что еще хуже, совершенно не в том месте. Именно по этой причине он не стал мушкетером, космонавтом, или хозяином небольшой придорожной шашлычной, как его двоюродный дедушка Месроп. Вместо этого он стал обычным провинциальным адвокатом, с маленьким душным кабинетом в помещении районной юридической консультации, и небольшим кругом клиентов из числа малообеспеченных слоев населения. На самом деле была еще одна причина, которая способствовала подобной жизненной коллизии, и скорее всего более вероятная, – Рубен Вазгенович Хуршуян был долбоеб. Хотя он все-таки больше предпочитал версию с ошибочным временем и местом рождения.

Казалось бы, стандартная житейская ситуация, без всяких странностей и аномалий, если бы не одно «но». У Рубена Вазгеновича Хуршуяна была мечта. Точнее у него было много мечт, он мечтал поменять свою старую раздолбаную девятку на современный Хендай Солярис, он мечтал, чтоб его жена Валентина наконец-то позволила ему акт разнузданного анального секса с окончанием ей на лицо, и мечтал, выиграть в лотерею миллион рублей, для чего еженедельно покупал в почтовом отделении свежие лотерейные билеты. Но кроме этого у него была еще одна заветная мечта, которую он держал втайне от всех. Даже себе, и то он не всегда был готов в этом признаться. Он страстно хотел, чтоб его сняли в кино. Ему не важно было, заставка какой кинокомпании будет вначале фильма, не важно, какой режиссер будет снимать эту киноленту, и не важно, кто ее будет спонсировать, единственное, что его интересовало, чтоб в титрах звучало – в главной роли Рубен Вазгенович Хуршуян. В предвкушении заветного звонка, с приглашением на роль, Рубен Вазгенович частенько декламировал дома, стоя перед зеркалом, Гамлета и Короля Лир, но поскольку текст он знал плохо, и постоянно сбивался, то после фразы «Бить или не бить, вот в чом вапрос, да…» обычно начинал петь песню, про «глюпого Аванеса и ишака», которую знал намного лучше.

Неизвестно, как долго продолжалось бы подобное затянувшееся ожидание, если бы по традиции не случай. Однажды, отмечая в кабаке очередное проигранное дело, по которому его подзащитный вместо обещанных пяти месяцев исправительных работ, получил двенадцать лет лишения свободы, Рубен Вазгенович познакомился с девушкой. Девушку звали Илона, она была легка в общении, и еще более легка в поведении, лихо пила водку, и, в отличии от Рубеновой жены, сразу же согласилась на анал, правда предупредив, что за это придется доплатить. Спустя несколько секунд бурного и изощренного секса, Рубен Вазгенович, лежа в Илоныной кровати, и соблюдая общепринятый социальный протокол, вел неспешную беседу, расспрашивая Илону о тяготах выпавшего ей жизненного пути, а также о прочих малозначительных деталях, вроде искусства макраме и поэзии Эдуарда Лимонова. Когда Илона сказала ему, что в свободное время она активно подрабатывает актрисой, Рубен Вазгенович подавился дымом, закашлялся, уронил сигарету себе на грудь, пропалив в нескольких местах мех, обильно покрывающий его шкуру, и впал в ступор. Именно тогда Рубен Вазгенович впервые и озвучил свою мечту, вслух сказав, что он тоже хочет быть актером, и даже продекламировал Гамлета и на всякий случай песню про Аванеса, особенно ему удался финал «Через месяц ишак бибизьянку родил, а дурной Аванес алименты платил, алименты платит сам не зная за что, а ишак говорил давай ибаться еще», тут Рубен очень удачно изобразил ишака, у него всегда отлично получалось изображать ишака, сказывались долгие годы усиленных тренировок. Илона, улыбнувшись, сказала, что это не проблема, что она хорошо знает режиссера, и им как раз нужен актер на небольшую, но весьма интересную роль.

Встречу назначили на следующий день. Подготавливаясь к ней, Рубен надел свой лучший костюм, который до этого надевал только на свадьбу и два раза на новый год, и даже побрился, что делал в основном только по торжествам. Указанный адрес оказался на третьем этаже обшарпанной серой хрущовки на окраине города. «Малобюджетный фильм снимают»,– подумал Рубен Вазгенович, глядя на обитую дерматином дверь, – «артхаус», и улыбнулся, представив себя в роли героического Данилы Багрова. Он даже пробормотал себе под нос «да нэ брат ты мнэ, гныда черножопая», и пнул перила, больно ударив себе ногу.

Режиссер, молодой небрежно одетый парень, с глупой ухмылкой и широкими зрачками, мельком взглянув на Рубена сказал, что они его берут, и что пусть он идет переодевается, так как через десять минут съемка, а ждать времени нет. Сказанное шло вразрез с Рубеновыми познаниями в области кинематографии, и Рубен даже робко попытался спросить, где сценарий, и в чем собственно заключается его роль? Но режиссер, не дав Рубену Вазгеновичу договорить, сообщил, что в его фильмах главное это естественность и полная искренность в поведении, поэтому все, что от Рубена требуется, это просто вести себя в соответствии со своими собственными импульсами и ниибет. Тем более сцена будет с участием Илоны, так что проблем быть не должно. «Профессионал», – подумал восхищенно Рубен, и побежал в гримерку, где его, за считанные минуты, нарядили в странный наряд, состоящий из кожаной маски, таких же кожаных шорт и широкого шипастого ошейника. А затем, так же спешно, втолкнули в комнату освещенную софитами, закричав – «камера».