Тихоокеанский дебют! - Александр Михайловский

В процессе обсуждения мы то и дело заглядывали в карту Санкт-Петербурга, которую принес с собой генерал Ширинкин. Евгений Никифорович, в свою очередь, внимательно изучил карту Санкт-Петербурга образца 2012 года, которую перед отъездом в наше, как оказалось, межвременное путешествие, зачем-то купила Нина Викторовна.

Генерал был поражен размерами Питера начала XXI века, и не мог понять, как мы передвигаемся из одного конца города в другой. Пообещав позднее рассказать начальнику Дворцовой полиции о нашем общественном транспорте, я продолжил уточнять с ним порядок прохождения колонны нашей техники по улицам столицы Российской империи.

Окончательно мы согласовали наши предложения на подходе к Окуловке. Набросав что-то карандашом на листке бумаги, генерал Ширинкин вышел в тамбур, где передал записку сопровождавшему его жандармскому унтеру.

— Братец, выскочишь на ходу в Окуловке, и по телеграфу передашь то, что здесь написано, дежурному Дворцовой полиции. — сказал генерал. Унтер, которого, если я не ошибаюсь, звали Павлом, послушно козырнул, и стал готовиться к "десантированию". Он застегнул шинель, и накинул на голову башлык.

Отправив своего гонца с донесением, генерал Ширинкин вновь стал радушным и гостеприимным хозяином. Он снова предложил нам выпить "за удачу" и, выпив рюмку прозрачной, как вода горного ручья, "Смирновской", с аппетитом закусил ломтиком нежно-розовой ветчины.

— Александр Владимирович, — обратился он ко мне, — судя по всему, вы родились и выросли в Санкт-Петербурге. Во всяком случае, вы его неплохо знаете.

— Что есть, то есть, Евгений Никифорович, — ответил я, прожевав кусочек осетринки, — действительно, родился я в Питере, который, правда, тогда носил совсем другое имя. Детство я провел на Кирочной улице. Мой дом стоял напротив здания госпиталя Преображенского полка. Знаете, перед ним есть такой садик, с памятником Петру Великому. — Генерал Ширинкин утвердительно кивнул головой, и разлил по рюмкам остатки "Смирновской".

— А в школу я ходил на Фурштадскую улицу.

— В "Анненшуле"? — спросил Евгений Никифорович.

— Нет, в другую, которая будет построена позднее, аккурат напротив здания Штаба Отдельного корпуса жандармов. Вы его хорошо знаете.

Генерал Ширинкин с интересом посмотрел на меня. В ходе этого блиц-допроса он убедился, что я действительно знаком с Санкт-Петербургом ИХ времени. А посему мне известно многое о деятельности служб империи, которую эти самые службы предпочитали бы не афишировать.

Вскоре мы подъехали к Малой Вишере, где решили сделать остановку на несколько часов, дабы въехать в Санкт-Петербург глубокой ночью, когда все законопослушные обыватели спят у себя дома, и не проявляют ненужного любопытства.

26 (13) февраля 1904 года. Ближе к полуночи. Пост "Санкт-Петербург 2-й". Поезд литера А

Капитан Тамбовцев Александр Васильевич

Возвращение домой, а именно таковым я считал свое прибытие в Санкт-Петербург, пусть и 1904 года, прошло до удивления буднично. На Навалочной — так я по привычке называл пост Санкт-Петербург 2-й, нас уже ждали подчиненные Евгения Никифоровича — жандармы, и рота 1-го Железнодорожного батальона, занимавшегося охраной царского поезда во время путешествий самодержца по просторам Российской Империи.

Поезд отогнали в тупик. Жандармы быстренько образовали внешнее оцепление вокруг территории поста. Наши бойцы спецназа и уже получившие "начальное образование" матросы с "Паллады" создали внутреннее кольцо, окружив по периметру сам состав. А солдаты-железнодорожники у грузовой эстакады приготовились к разгрузке боевой техники. Ну, а поскольку наш багаж был давно упакован, мы вышли на перрон и стали ждать окончания этой эпопеи.

Погода стояла мерзкая, с неба сыпался мелкий снег, порывами задувал ледяной ветер. Родившийся где-то в районе Гренландии циклон, ничего не жалел для русской земли. Тем лучше, чем хуже погода, тем меньше на улицах праздношатающегося народу. Технику нам сгрузили довольно быстро — пригодился байкальский опыт, да и солдаты железнодорожного батальона неплохо знали свое дело. Правда, до сих пор ничего подобного выгружать им не приходилось, но могу заверить, что скоро, лет через десять, такие операции станут для них привычным делом.

Ну вот, наконец, все закончилось. Наша делегация и сопровождение расселись по машинам. В головной "Тигр", на почетное место рядом с водителем, мы пригласили генерала Ширинкина. Туда же сели: ваш покорный слуга, старший лейтенант Бесоев и ротмистр Познанский. Нина Викторовна ехала в следующей машине, а майор Османов — в замыкающей колонну.

Евгений Никифорович с восхищением осмотрел салон "Тигра", и задал несколько профессиональных вопросов о бронезащите машины и ее проходимости. Узнав, что броня "Тигра" выдерживает огонь из всех видов тогдашнего стрелкового оружия, он завистливо посмотрел на меня, и поинтересовался — не соблаговолят ли господа из будущего продать одну такую машину для нужд Дворцовой полиции. При этом генерал намекнул, что за ценой их ведомство не постоит. Я, сославшись на то, что не имею достаточных полномочий для того, чтобы распоряжаться казенным имуществом, обещал направить соответствующее письмо с просьбой о продаже "Тигра" контр-адмиралу Ларионову.

Техника выгружена, походная колонна сформирована, все люди на своих местах. Конная жандармская команда, что будет сопровождать нас до места назначения, уже в седлах. Нина Викторовна по радио связывается с нами, и спрашивает генерала разрешение начать движение. Тот был весьма удивлен новым чудом техники, но команду начать движение дает. Короткое согласование с майором Османовым, и мы трогаемся с места. Скорость движения колонны — двадцать километров в час, чтоб на рысях не отстали конные. Но с учетом качества тогдашних питерских дорог, пожалуй быстрее и не поедешь.

Зрелище было фантастическое. По темным, мощеным булыжником ночным улицам Санкт-Петербурга начала ХХ века, с приглушенным урчанием двигалась боевая техника из XXI века. Тьму черной, как смоль, зимней ночи рассекали лучи фар нашей бронированной машины. Правда, любоваться этой картиной нам с генералом Ширинкиным не было времени. Мы внимательно смотрели вперед, сверяясь с картой. Впереди нас двигалась головная группа конных жандармов, которые заворачивали попадавшихся нам на встречу ломовых извозчиков. Здоровенные битюги могли испугаться шума двигателей, и перевернуть фуру. Из-за чего возникла бы ненужная нам пробка. Сейчас ломовиков тут немало, ведь ночь — это их время. Именно по ночам тогдашние "дальнобойщики" доставляли грузы на склады и в магазины Санкт-Петербурга.

Добравшись до Старо-Петергофского проспекта, мы перемахнули через Старо-Калинкин мост. Еще немного, и мы уже движемся по набережной Мойки. Вот, слева на другом берегу Мойки, мелькнули красные кирпичные корпуса Новой Голландии, а прямо перед нами яркие лучи фар высветили ажурные чугунные ворота с вензелем "КА". Стоявшие у ворот жандармы распахнули ворота, и наш "Тигр" въехал в большой заснеженный сад, разбитый перед изящным двухэтажным особняком. Именно здесь жил Великий князь Александр Михайлович с супругой, сестрой царя Николая II Ксенией Александровной, и всем своим семейством. Несколько окон в особняке были освещены. Похоже, что нас тут уже ждали. По ступеням высокого крыльца сбежал какой-то человек, наверное, управляющий. Я сунул руку за отворот шинели, и нащупал во внутреннем кармане запечатанный сургучом конверт — письмо Великого Князя Александра Михайловича супруге. Надо поутру отдать его Великой княгине Ксении…

Мы с генералом Ширинкиным вышли из машины. Евгений Никифорович пожал мне на прощание руку, — Ну что, Александр Васильевич, вот вы и добрались до того места, куда так стремились. Пока отдыхайте, а завтра… А завтра день у всех нас будет хлопотный…