Афганский транзит - Александр Щелоков

По оценке мадридского детектива Феликса Кальдерона, ведущего дела по наркотикам, Европа в настоящее время получает 40 процентов кокаина через Испанию. Кальдерон говорит: «В области наркотиков у Европы уже есть единый рынок».

Третья зона – и именно она в данном случае больше всего беспокоит нас – зона «золотого полумесяца».

Территориально эта зона умещается в пределах Пакистана. С севера ограничена хребтом Спингар или Сафедкох. С юга вытянулась вдоль реки Куррам. В вершине треугольника лежит городок Парачинар. В нижних углах – Калабаг и Банну. Область в основном заселена пуштунами. Они выращивают опийный мак и индийскую коноплю – каннабис. Посевы зелья есть почти в каждом хозяйстве, располагающем плодородной землей. Сбор урожая и сбыт его строго контролируется командирами воинских формирований афганской оппозиции и пакистанскими наркоханами.

В зоне «золотого полумесяца» разместились около двадцати предприятий по переработке наркотического сырья. Здесь готовят гашиш, марихуану, морфий. Это производство обеспечивает около 80 процентов поставок героина в Западную Европу, около половины поставок наркотиков в США. Определенная часть зелья попадает на территорию среднеазиатских республик и России.

В настоящее время круг наркотической отравы заметно расширился за счет сильнодействующих синтетических средств. Они все чаще и чаще появляются у розничных торговцев и в контрабандных перевозках. Однако старые средства по-прежнему остаются в обороте. Они, во-первых, в ряде случаев служат сырьевой базой производства новых средств. Во-вторых, их добыча значительно легче, чем синтетических, не требует специальных лабораторий и оборудования. В-третьих, естественные наркотики значительно дешевле синтетики, сырьевая база их производства несоизмеримо шире. Все это обеспечивает им рынок и выживание в острой конкурентной борьбе.

1988 г. Сентябрь. Москва

– Леди и джентльмены, – мелодичный голос стюардессы прозвучал как серебряный колокольчик, – наш самолет идет на посадку в Москве. Прошу пристегнуть ремни безопасности.

В динамике щелкнуло, и тут же гигантский «боинг» круто лег на правое крыло. Суперинтендант Эдвард Ньюмен скосил глаза и увидел в иллюминатор далекую землю – зеленые куртины лесов, желтые квадраты полей, серые разливы огромных водохранилищ. Таинственная и незнакомая страна, интересная и в то же время пугающая, набегала, притягивала к себе машину. Что он встретит здесь, с чем столкнется?

Слишком неожиданным, внезапным явилось приглашение и, главное, оно было наполнено таинственной недосказанностью. Попросив приезда полномочного офицера, способного самостоятельно принимать оперативные решения, русские не объяснили до конца причин, породивших такую просьбу, и ограничились туманным намеком, что «дело очень важное и представляет взаимный интерес».

Ньюмен прекрасно понимал, что таких «важных и взаимно интересных дел» существует великое множество и потому не пытался угадать, с чем именно ему придется столкнуться. Тем более, что в своей способности принимать самостоятельные решения он ни на минуту не сомневался.

Несколько лет Ньюмен отработал в британской контрразведке МИ-5, в отделении С-5 – «порты и аэропорты». Местом его службы был лондонский воздушный вокзал Хитроу. Там, среди беспрерывно движущихся в разных направлениях людей – прилетающих, улетающих, провожающих, встречающих, а то и просто толкущихся с неизвестной целью в залах прилета и вылета, под личиной оживленности, миролюбия и деловитости, – действовали мрачные, таившие в себе большую опасность для общества силы. Международные террористы с оружием и взрывчаткой, транспортировщики наркотиков, фальшивомонетчики, контрабандисты, боссы, связники, а то и просто рядовые убийцы мафии с паспортами великих и малых держав – чаще с подлинными, нередко с поддельными, проходили перед его глазами почти ежедневно. Именно здесь, в скопище дел, именуемом воздушными воротами Лондона, Ньюмен в свое время зацепил едва заметную ниточку, тронул ее и обнаружил, что она ведет к паукам большой и липкой сети наркомафии. Обнаружение и ликвидация сети стали для полицейского офицера важной ступенькой в карьере. Его заметили, оценили и выдвинули на самостоятельный участок, поручив сложное дело.

Ньюмен не идеализировал мира, в котором жил. Как полицейский патологоанатом, живущий тем, что каждый день встречается с насильственной смертью, рассматривает и описывает в протоколах огнестрельные раны, ножевые порезы, переломанные кости, раздробленные черепа, изуродованные металлическими прутьями лица, и все равно не теряющий веры в жизнь, не отказывающий себе в праве получать от нее радости и удовольствия, он научился видеть и отделять друг от друга две жизни одного и того же города, одной и той же страны. Он повседневно видел деловые улицы и кварталы, по которым двигались тысячи людей, озабоченных делом – их бизнесом, пусть для каждого небольшим, частным, но именно из таких мелких дел в конце концов складывается одно большое дело общества – его большой бизнес. И в то же время он отчетливо различал в деловом потоке, в мощном движении дела слой жизни, который старался не афишировать себя, быть как можно незаметнее, неразличимее, но в то же время он все равно существовал, действовал и активно вел свою разрушительную работу. Мелкие торговцы наркотиками, безликие, постоянно меняющиеся, ускользающие от взгляда; проститутки – молодые и потертые, дорогие и дешевые, буквально двухпенсовые, цветные – от черного до оливкового – и белые. Ловкие карманники, сутенеры, тайные осведомители полиции – белые черви и черные жучки потаенного мира, который не виден с первого взгляда, но стоит опытному человеку пошевелить покров прелых листьев – и под ним открывается во всей наготе слой гниения.

Именно в этом слое и черпает жизненные соки Дон Хуан де Гарсиа – благообразный, ухоженный иностранец с мягкими, не знавшими труда руками, с тонкими музыкальными пальцами, которые умеют так быстро и ловко пересчитывать денежные купюры. Где-то в городе действуют его сообщники, невидимые, неслышные, но крайне опасные. Появление Испанца в Англии всерьез беспокоило Ньюмена. Командировка в Россию срывала кое-какие его планы, но бог не выдаст, свинья не съест. Дик Блейк расстарается и удержит Испанца под наблюдением. Обязан удержать. Ему это приказано…

Первый толчок о московскую землю был сухим и резким, но сразу же машина пошла ровно и мягко. Силы, несшие ее в воздухе, стали слабеть, скорость бега быстро падала.

Светло-голубая машина с красочными советскими гербами на дверцах и рубиновыми мигалками на крыше ждала Ньюмена у самого трапа. Взаимное знакомство, крепкие рукопожатия, и вот уже они мчатся по широкому шоссе, мимо полей и лесов, которые совсем недавно Ньюмен видел с воздуха.

Едва машина вырвалась на мост, перекинутый между берегами канала, впереди открылась перспектива Ленинградского шоссе, даль которого тонула в городской дымке. Ньюмен инстинктивно ощутил московский размах и, будучи горожанином по натуре, сразу проникся уважением к стремительному ритму чужой жизни. Машина, сверкая рубиновыми огнями, неслась по левой резервной полосе, выметая с дороги тех, кто мог помешать ее движению. Неслась мимо зеленых массивов, мимо зданий, выскакивала на мосты, ныряла в туннели. Ньюмен прекрасно понимал, что его могли встретить и привезти в город на обычной машине, лишенной атрибутов полицейской власти, не создавая у гостя ощущения бешеной оперативной погони, но, если встретили именно так, в лучших традициях полицейского гостеприимства, с первых шагов выделив в разряд важных, опекаемых хозяевами персон, значит, на самом деле его приезду придают какое-то особое значение.

Майор Латышев и полковник Старцев, встретившие Ньюмена в аэропорту, без затруднений говорили по-английски, но за всю дорогу ни один из них даже намеком не коснулся предстоящего дела. Разговор был, скорее, данью вежливости и предназначался для того, чтобы скоротать время. «Как долетели, мистер Ньюмен? Вы впервые в Советском Союзе? Конечно, мы постараемся показать вам Москву, но не сейчас. Как вы смотрите на то, если вас разместят не в отеле, а в резиденции? Спасибо, мистер Ньюмен. Мы тоже считаем, что так будет лучше».

Город несся навстречу, удивляя протяженностью своих улиц. «Много зелени, – отмечал про себя Ньюмен, не давая фактам оценки. Он только регистрировал увиденное и запоминал его. – Почти на каждом перекрестке милиция. Машины в городском потоке чистые. Троллейбусов больше, чем автобусов. Дорожное покрытие поношенное». Что перевесит в итоге – плюсы или минусы, покажет время.

У площади Маяковского транспортный поток замедлил движение. Машины напирали одна на другую, притискивались плотнее к тем, что оказались впереди. Из боковых улиц справа, нахально ломая порядок, выезжали такси и черные «Волги». Пробка рассосалась только у метро, когда часть потока у ресторана «София» плеснула и полилась налево на Садовое кольцо. Ньюмен без особого интереса взглянул на памятник. Мрачная тяжелая фигура не произвела на него впечатления, и он снова стал смотреть вперед. У Советской площади заметил еще один монумент – всадника на высоком черном пьедестале. Отметил, что прохожим, должно быть, лучше всего удается разглядеть подбрюшье коня и его жеребячьи принадлежности, чем все остальное, ради чего ставилась скульптура.