Незримые Академики - Терри Пратчетт

Джульетта хихикнула.

– Ш-ш! – велел Трев. – Только не шуми, если не хочешь, чтоб твои шикарные волосы срезали под самый корень!

Он выглянул из-под лотка и ничьего внимания не привлек.

Возможно, потому, что Натт, подобрав мяч, поворачивал его туда-сюда, нахмурив ту немногую часть своего, вежливо выражаясь, лица, которая виднелась из-под шарфа.

– И всё? – спросил он у потрясенной Гленды. – Какое неподобающее завершение приятного общественного сборища с весьма любопытным угощением. Где эта злополучная штуковина должна находиться?

Гленда, зачарованная зрелищем, указала дрожащим пальцем куда-то вниз по улице.

– Там, где стоит большой шест, окрашенный в белый цвет и… э… слегка забрызганный красным у основания.

– О, спасибо, я вижу. В таком случае я сейчас… послушайте! Пожалуйста, перестаньте толкать! – попросил Натт, обращаясь к толпе, которая вытягивала шеи, чтобы лучше видеть.

– Но ты его ни за что не добросишь! – закричала Гленда. – Просто положи мяч на землю и отойди!

Натт что-то буркнул, и в мире воцарилась абсолютная тишина. «О нет, – подумал Трев. – До ворот ярдов сто пятьдесят, а мяч летает не лучше пустого ведра. Он в жизни не сумеет…»

Тишину нарушил далекий «чпок», и тут же раздался рев.

Трев посмотрел через плечо. Шестидесятифутовая стойка ворот наконец уступила термитам, гнили, силе притяжения и Натту. Она переломилась у основания и рухнула, подняв облако пыли. От потрясения Трев даже позабыл, что рядом с ним стоит Джульетта[8].

– Это, типа, какой-то знак? – спросила она. Джульетта верила в знаки.

Но прямо сейчас Трев больше верил в то, что нужно ткнуть пальцем в противоположный конец улицы и гаркнуть: «Он побежал вон туда!» Затем он рывком поднял на ноги Джульетту, толкнул Натта и приказал:

– Двинули!

Гленде он ничем помочь не мог, но зачем? Пока он держал Джульетту за руку, Гленда сама неслась бы за ним, как орлица.

Одни пытались пробраться к обрушившимся воротам, другие – определить наиболее вероятное положение того, кто издалека забил гол. Трев ткнул пальцем наугад и заорал:

– Он туда побежал! Большой парень в черной шляпе!

Неразбериха всегда бывает на руку, если сам ты знаешь, что делать. Когда кричат «лови-держи», главное – не оказаться тем, кого ловят.

Они остановились, отмахав несколько переулков. Где-то вдалеке еще продолжалась сумятица, но в городской толпе затеряться проще, чем в лесу.

– Послушайте, мне, наверное, стоит вернуться и извиниться, – начал Натт. – Я с легкостью могу сделать новый столб…

– Очень жаль тебя разочаровывать, Гобби, но, боюсь, парни, которых ты разозлил, не станут слушать извинения, – прервал Трев. – Эй, вы, не отставайте.

– А почему они разозлились?

– Ну, мистер Натт, во-первых, вы не имели права забивать гол, потому что это не ваша игра и вы в любом случае зритель, а не участник, – сказала Гленда. – А во-вторых, вы ударили с такой силой, что могли кого-нибудь убить!

– Нет, мисс Гленда, заверяю, что никак не мог. Я намеренно целился в столб.

– И что? Это не значит, что вы наверняка должны были попасть!

– Э… извините, мисс Гленда, я как раз не сомневался, – промямлил Натт.

– Как ты это вообще проделал? Столб разлетелся в щепки! Столбы не растут на деревьях! У нас всех будут неприятности!

– А почему ему нельзя сыграть? – спросила Джульетта, разглядывая свое отражение в витрине.

– Что? – переспросила Гленда.

– Блин, – отозвался Трев. – Да если взять такого игрока в команду… команда уже будет не нужна!

– Тем меньше проблем, – заметила Джульетта.

– Да уж, – сказала Гленда, – но тогда пропадет весь интерес. Футбол просто перестанет существовать…

– За нами наблюдают, – произнес Натт. – Прошу прощения, что перебил.

Трев оглянулся. На улице было людно, но все занимались своими делами.

– Никому мы здесь не нужны, Гобби. Мы оторвались.

– Я буквально кожей чувствую, – настаивал Натт.

– Что, через столько слоев? – спросила Гленда.

Он обратил на нее круглые грустные глаза.

– Да, – сказал он и вспомнил, как ее светлость испытывала эту его способность. Тогда казалось, что они просто играли…

Он поднял голову, и за парапет поспешно спряталась чья-то огромная голова. Слабо пахло бананами. Ах вот оно что. Натт ничего не имел против библиотекаря. Он видел иногда, как тот лазает по трубам в подвале.

– Отведи ее домой, – сказал Трев Гленде.

Та вздрогнула.

– Не самая лучшая идея. Старый О’Столлоп спросит, что она видела на игре.

– И?

– И она расскажет. Что и кого она видела…

– А соврать она не может?

– Уж точно не так, как ты, Трев. Джульетта плохо умеет выдумывать. Послушайте, давайте лучше вернемся в университет. Мы все там работаем, и я частенько захожу в свободное время, чтобы наготовить еды про запас. Мы пойдем прямой дорогой, а вы двое – кружной. Мы никогда друг друга не видели, ясно? И, ради всего святого, проследи, чтобы он не наделал глупостей!

– Прошу прощения, мисс Гленда, – робко воззвал Натт.

– Да? Что?

– К кому из нас вы сейчас обращались?

– Я вас подвел, – подытожил Натт, когда они шагали по улицам, запруженным толпой, которая расходилась после матча. По крайней мере, шагал Трев, а Натт передвигался какой-то странной походкой, которая наводила на мысль, что у него поврежден таз.

– Да не, никаких проблем, – отозвался Трев. – И ваще, все на свете поправимо. Уж я-то знаю. Что люди видели? Какого-то пацана в цветах «Колиглазов». Нас таких тысячи. Не дрейфь. Э… а почему ты такой сильный, Гобби? Ты че, всю жизнь гири тягал?

– Вы правы в своем предположении, мистер Трев. До того как родиться, я действительно зачастую таскал тяжести. Но тогда, конечно, я был еще ребенком.

Они некоторое время шли молча, и наконец Трев сказал:

– А ну, повтори. Че-то я в толк не возьму. Ты как скажешь, так прямо в башку не помещается и из уха торчит.

– Видимо, я непонятно выразился. Было время, когда мой разум наполняла тьма. Но брат Овсец показал мне свет, и я родился.

– А, ты уверовал и все такое.

– И вот к чему я пришел. Вы спрашиваете, почему я такой сильный? Живя во мраке кузни, я часто таскал тяжести. Сначала я поднимал клещи, потом молоток поменьше, затем молоток побольше. Наконец я смог поднять наковальню. Это был хороший день. Я ощутил свободу.

– А зачем тебе было поднимать наковальню?

– Я был к ней прикован.

Они снова шли молча, пока Трев не спросил, осторожно подбирая слова:

– Наверное, жизнь там, в горах, типа, бывает нелегкой?

– Зато сейчас все уже не так плохо.

– Да, типа, стараешься думать только о хорошем, и все такое.

– Например, о некоей леди, мистер Трев?

– Да-а, раз уж ты спросил. Я про нее все время думаю. Она мне нравится! Но она, блин, из Долли!

Небольшая компания болельщиков обернулась и посмотрела на них, поэтому Трев понизил голос до шепота:

– У ее братцев кулаки размером с бычий зад!

– Я читал, мистер Трев, что любовь смеется над тюремщиками.

– Че, правда? Даже когда получает по роже бычьим задом?

– Об этом поэты умалчивают, мистер Трев.

– И потом, – продолжал Трев, – тюремщикам самим проблемы не нужны, они ребята тихие, спокойные. Прям как ты. Ты-то небось отболтаешься, если что. И девчонкам такие, как ты, всегда глянутся. Ты, конечно, не картинка, скажем прямо, но девчонки любят, когда с ними разговаривают как по писаному. Тогда от них отбою не будет… только если вздумаешь отбиваться, с твоей силищей, конечно, надо поосторожнее, ничего личного.

Натт помедлил. Конечно, в его жизни были ее светлость и мисс Здравинг, но ни одна из них не подходила под определение «девчонки». Младшие Сестры, несомненно, были молоды и, предположительно, женского пола, но, по правде говоря, больше всего они походили на одаренных интеллектом кур и представляли не самое приятное зрелище за обедом. Опять-таки «девчонками» он бы тоже не рискнул их назвать.

– Я встречал не так уж много девчонок, – наконец произнес он.

– Взять хоть Гленду. Ты ей прям приглянулся. Но смотри в оба – ей только волю дай, и она живо начнет тобой вертеть. Она уж такая, всеми командует.

– Я так понимаю, у вас с ней что-то было, – заметил Трев.

– А ты толковый парень. Башковитый. Прям беда. Ну да, типа того, было. Я бы предпочел, чтоб между нами, типа, было не «что-то», а «кой-чего», только она знай хлопала меня по рукам… – Трев помедлил, ожидая увидеть огонек в глазах Натта. – Я пошутил, – без особой надежды добавил он.

– Спасибо, что сказали, мистер Трев. Я попробую расшифровать эту шутку на досуге.

Трев вздохнул.

– Но теперь-то я не такой. А Джульетта… Я, типа, прополз бы целую милю по битому стеклу, вот как, только чтобы подержать ее за руку, и никаких фиглей-миглей, чесслово.

– Путь к сердцу возлюбленной можно проложить, написав стихи, – сказал Натт.

Трев слегка приободрился.