Второй шанс для плейбоя - Чарлин Сэндс

Кейд поставил тарелку перед Доун. Она смотрела на огонь, пылающий в камине.

– Вот, пожалуйста.

Она взглянула на еду, и на лице ее отразилось восхищение.

– Кейд, это прекрасно!

– Но ведь ты еще не пробовала.

– Я и так вижу, что ты превосходно все приготовил. Презентация еды – это половина дела.

Кейд потер затылок.

– Надеюсь на это.

Кейд сел за стол и выдохнул. Он смотрел, как Доун пробует его стряпню. Очень давно он не испытывал такого удовлетворения.

Закрыв глаза, она попробовала мясо, затем картофель.

– О, как вкусно!

– Правда?

– Да, правда, Кейд. Очень вкусно.

Он улыбнулся.

– Спасибо.

Доун с гордостью взглянула на него:

– Ты прекрасно все приготовил.

– Ты еще не попробовала бисквиты. Но они не поднялись, как я хотел.

Доун взглянула на блюдо с бисквитами. Они были плоскими и сморщенными.

– Приготовление бисквитов – это искусство. И все же я их съем.

– Если не хочешь – не ешь.

Доун взяла один бисквит и надкусила.

– Неплохо для первого раза.

– Ты просто пытаешься поддержать меня.

– Совсем нет. – Она ободряюще подмигнула ему.

– В таком случае я буду готовить тебе ужин каждый вечер.

Улыбнувшись ему, Доун подняла бокал.

– Давай выпьем за тебя, – сказала она, чокаясь с ним. – И за твои успехи в кулинарии.

Кейд поддержал ее тост, но втайне выпил за то, что Доун вошла в его жизнь и помогла ему выбраться из темного омута горя.

Кейд сел на кровати, взглянув на Доун. Он никогда не видел такой прекрасной женщины – брюнетки с распущенными волосами и безмятежной улыбкой на лице. Открыв глаза, она протянула к нему руки.

– С добрым утром, – сказал он, целуя ее.

– М‑м‑м… – Доун вздохнула. – Зачем ты так рано проснулся?

– Малышка моя, уже десять часов утра.

Всю ночь они занимались любовь. При мысли об этом все тело его напрягалось, а сердце начинало учащенно биться.

– Десять утра? – Доун подскочила на кровати, отбросив одеяло. – Почему ты меня не разбудил?

– Потому что ты была похожа на Спящую красавицу. И даже немножко храпела.

– Кейд, я не храплю!

– Ну хорошо, значит, мне показалось.

Доун бросила в него подушкой, и он рассмеялся.

Рассмеявшись вместе с ним, Доун встала с кровати. Кейд обнял ее, но она вырвалась из его рук.

– О нет, уже поздно! Мы даже еще не пили кофе. И еще мы хотели прокатиться по озеру. Ведь мы собирались встать рано, ты помнишь?

– Но это было до того, как мы легли в постель!

– Так ты не хочешь покататься на катере?

В ее голосе слышалось разочарование. Это тронуло его. Конечно, он провел бы с ней весь день в постели, ведь она стояла перед ним во всей своей прекрасной наготе, и он не мог отказаться от своих слов.

– Конечно, мы пойдем кататься. Одевайся, а я пойду на кухню варить кофе, – сказал Кейд.

Девушка широко улыбнулась:

– Хорошо, я скоро буду.

– И надень, пожалуйста, свои джинсовые шорты. Они так идут тебе, – подмигнул он Доун.

Она поцеловала его.

– Конечно.

Улыбнувшись, он отправился на кухню, покачав головой. Он был влюблен в Доун и находился в самом прекрасном месте на свете. Когда это все закончится, он найдет способ оставаться с ней вместе.

Кейд сварил кофе и, взяв две чашки, понес их в комнату. В это время с улицы послышался звук мотора. Кто‑то подъехал к дому. Кейд нахмурился. Взглянув в окно, он увидел несколько машин, и среди них – автомобиль одного известного новостного канала.

– О черт…

Он понял, что это значит. Но он не позволит этим парням вторгаться в его жизнь.

Открыв входную дверь, он вышел на крыльцо. Лицо его ослепили вспышки камер, и посыпались вопросы. Подняв руку, Кейд жестом призвал журналистов остановиться и грозно взглянул на них.

– Ни шагу дальше, – промолвил он, перегородив им дорогу в дом.

И почему его братец Гейдж не побеспокоился о том, чтобы оградить его от папарацци?

– Скажите, где Харпер? – спросил один репортер.

– Вы вместе здесь прячетесь?! – выкрикнул другой.

– Разве вы не знаете, что вся страна ищет Харпер?

Вопросы сыпались один за другим.

– Кто такая Харпер, черт возьми?! – воскликнул Кейд. – Вы меня ни с кем не путаете?

– Харпер Доун, – сказал репортер. – Та женщина, с которой вы живете.

– Что?!

В это время дверь открылась, на крыльцо вышла Доун.

– Иди назад в дом, – сказал ей Кейд. – Это тебя не касается.

Но Доун не ушла, а встала рядом с ним. Она побледнела как полотно.

– Это меня касается, – сказала она, взяв его за руку. – Мне очень жаль, Кейд.

– Очень жаль? – заморгал он. О чем она говорит?

Но все репортеры сразу же бросились задавать ей вопросы. Голова у Кейда пошла кругом. Что происходит? Репортеры зовут ее Харпер. Харпер Доун.

– Зачем вы остригли волосы?

– В целях маскировки?

– Это означает, что вы больше не любите Дейла Мерфи?

– Я хотел бы услышать ответ на этот вопрос.

Вперед выступил худощавый мужчина со светлыми волосами и холодными голубыми глазами. Будто перед каким‑то божеством толпа репортеров расступилась перед ним.

Кейду показалось, что он стал участником какого‑то третьесортного шоу.

Харпер молча взывала о пощаде. Репортеры были безжалостны. А Дейл? Откуда он взялся? Почему он выглядит таким поникшим? Сердце ее отчаянно билось в груди.

Она повернулась к Кейду. Он смотрел на нее с изумлением. Будто молил о том, чтобы она сказала, что все это какая‑то невероятная ошибка.

– Доун?

На секунду она закрыла глаза, покачав головой:

– Мне очень жаль, Кейд. Меня зовут не Доун. Я Харпер Доун. И я хотела рассказать тебе…

– Это правда? Ты не та, за которую себя выдаешь? Ты обманщица?

Тяжело сглотнув, она почувствовала, как слезы навернулись ей на глаза, но не позволила себе расплакаться перед камерами.

– Это Харпер Доун, – сказал блондин, – и я хочу отвоевать ее. Напомнить ей о нашей мечте. Мы хотели открыть свой ресторан. Стать супругами, партнерами в жизни и в любви. Харпер – мой «Последний шанс»!

Все камеры повернулись в сторону шеф‑повара Дейла. Он был самонадеян и упрям, но люди симпатизировали ему. Этого нельзя было отрицать, он умел привлекать людей на свою сторону. Вообще‑то он был неплох, и его обаяние и острый ум на какое‑то время затмили ее разум. И в этом была ее ошибка.

Ее любимый мужчина стоял рядом с ней, и с каждой секундой лицо его становилось все более мрачным. Кейд смотрел на нее так, будто