Третье правило стрелка - Сергей Мусаниф

Гарри склонялся к последнему варианту, ибо большую часть пути они проделали, совершенно не таясь, и Глазодав во все горло распевал гномьи песни, особенно часто повторяющимися словами в которых были «Хей-хо!» и «золото».

Разговаривать под такой аккомпанемент было решительно невозможно, поэтому парочка наших старых знакомых помалкивала и каждый думал о своем. Гарри по привычке терзался вопросами о невыполнимости их очередной миссии, а стрелок пытался понять, по какой причине Горлогориус втянул его в это дело и когда же он сможет найти орден Святого Роланда.

Возвращение в альма-матер служителей револьвера стало для Джека Смит-Вессона идеей фикс. Он ожидал, что найдет там ответы на терзающие его вопросы, обретет смысл жизни и вернет веру в то, что он делает.

Потому что он давно потерял веру.

У стрелков не было будущего, не было перспективы. Не только у каждого конкретного стрелка, но у их вида в целом.

Люди взрослели, заводили детей, старели, обзаводились богатством или разорялись, делали один шаг от любви до ненависти, обретали или теряли веру в различных богов, пытались просчитать свою жизнь или совершали безумные поступки… Иными словами, люди МЕНЯЛИСЬ. И лишь стрелки оставались неизменными.

Черная одежда, солнцезащитные очки, саквояж в левой руке и два револьвера на поясе. Никто не мог вспомнить те времена, когда стрелки не бродили по дорогам этой вселенной, никто точно не знал, с чего это все началось.

Стрелки странствовали. Они стреляли. Шли годы, века и тысячелетия, а ничего не менялось. Единственной переменой, которая могла произойти в жизни каждого стрелка, была смерть.

Смерть в бою, ведь даже старость обходила служителей револьвера стороной.

Никто никогда не видел дряхлых стрелков. Сам Джек перестал стареть, как только ему стукнуло двадцать пять. У него было обветренное лицо вечного странника, рукояти револьверов набили мозоли на руках, но в остальном его тело оставалось телом двадцатипятилетнего человека. И оно было таким уже в течение нескольких веков.

Стрелки не умирали от старости. Естественной смертью для них была смерть насильственная.

Если Гарри удастся пережить свои многочисленные проблемы и вступить в стадию зрелости, то, скорее всего, он умрет немощным старцем, лысым, возможно бородатым, окруженным множеством детей, внуков и правнуков, ибо известно, что волшебники живут долго. Джек Смит-Вессон умрет точно таким же, каков он сейчас, и чья-то рука снимет с его переносицы разбитые солнцезащитные очки, оставив тело лежать на дороге.

В окружении других тел, ибо стрелки очень редко ступают на последнюю тропу в полном одиночестве.

Какой в этом толк? Вечное служение имеет смысл, если человек верит в то, чему он служит, или хотя бы знает об истинной цели своего служения.

Жизнь полна иронии. Во время своего ученичества юный Джек Смит-Вессон мог задать своим наставникам любые вопросы, но тогда они просто не приходили ему в голову. А когда они пришли и стали терзать его разум, путь в орден оказался для него закрытым.

Джек часто вспоминал свой последний день в обители стрелков, стараясь по памяти восстановить дорогу. По традиции стрелок отправлялся в путь один. Карл Маузер, стрелок из рода стрелков, служитель ордена Святого Роланда, Шестой Патрон Его Правого Револьвера и наставник молодых проводил Джека до ворот и прочитал последнюю лекцию об обязанностях стрелка и еще раз напомнил правила.

Как только Джек вышел на дорогу и удалился от ворот на сто метров, они просто исчезли. На их месте теперь виднелись только мили и мили чертовой дороги.

Позже Джек беседовал с многими стрелками и убедился, что в свое время с ними случилось то же самое. Он разговаривал с многими путешественниками и географами, но так и не получил ответа, в какой земле находится орден Святого Роланда. Он оплачивал консультации с могущественными волшебниками, но даже они не смогли указать ему дорогу обратно.

Складывалось такое впечатление, что орден существует вне этой вселенной, затерян где-то между разными измерениями, и Джек начал склоняться к мысли, что так оно и есть.

Но от своей мысли вернуться туда он так и не отказался.

— Таки теперь, молодые люди, не хотите ли вы мне рассказать, что за дело привело вас под землю? — поинтересовался Камнеед Глазодав, когда они устроились на привал в небольшом каменном зале с высоким потолком.

— Сначала ответь, почему иногда ты говоришь с еврейским акцентом, а иногда он у тебя пропадает.

— Еврейский акцент? — удивился гном. — Таки кто эти евреи, за которых вы мне говорите?

— Действительно, — сказал Гарри. — Кто такие евреи?

— Евреи — это люди, говорящие с тем акцентом, который иногда прорывается в речи нашего проводника, Гарри, — объяснил стрелок.

— Ладно, таки вы меня поймали, — сказал гном. — Я не знаю, кто такие евреи, но я много лет провел вне родины и с тех пор не могу изжить некоторые чужеродные привычки. А почему это вас интересует?

— Просто так, — сказал Джек.

— Значит, я удовлетворил твой праздный интерес, шлимазл? — уточнил гном. — В то время как ты не собираешься отвечать на мой вопрос, что вы здесь делаете и какой у вас есть план за спасение мира?

— Об этом плане мы будем говорить только с твоим начальством, — сказал стрелок.

— А если я таки сейчас вам заявлю, что я и есть самый главный генерал МОССАДа?

— В таком случае я попросил бы тебя предъявить какой-нибудь документ для подтверждения твоих слов.

— А я — секретный генерал, — сказал Камнеед. — И у меня есть секретное невидимое удостоверение.

— А кто-нибудь еще об этом знает?

— Допустим, король.

— Тогда пусть он нам и подтвердит, — сказал Джек.

— Какой ты недоверчивый, — сказал Камнеед.

— Ты содрал с моего друга двенадцать золотых за вызов МОССАДа, не сказав, что сам в нем работаешь, — напомнил Джек.

— Это был чистый бизнес, — сказал Камнеед. — Я же объяснял вам свои принципы. Бесплатной информации не бывает. Ничего личного.

— Отлично сказано, — согласился Джек. — И если ты хочешь узнать, что у нас за дело, тебе тоже придется раскошелиться.

— Упс, — сказал гном. — Похоже, ты меня подловил. И сколько же вы потребуете? Хотите вернуть назад свои жалкие двенадцать золотых с очень низкой пробой?

— Так дешево ты не отделаешься, — сказал Джек. — Это тебе не какой-то МОССАД вызвать, тут все гораздо серьезнее. Меньше чем за сотню рассказывать не буду.

— Сотня золотых монет? А вы, часом, умом не тронулись, молодые люди?

— А ты походи по окрестностям, поторгуйся, — посоветовал ему Джек. — Может, кто-нибудь тебе и подешевле расскажет.

Обнаружив, что он попал в ловушку собственной логики, Камнеед угрюмо замолчал, уставившись в стену.

— У меня нет ста золотых, — признался он наконец.

— Тогда наберись терпения, — сказал Джек. — Рано или поздно ты все узнаешь.

— В чем-то ты прав, — согласился Камнеед. — С другой стороны, будь у меня эта информация…

— Ты мог бы продать ее еще кому-то, обеспечивая естественный круговорот информации в природе, — согласился Джек. — Увы, мой друг, ничего у тебя не выйдет.

— Здорово ты его уел, — заметил Гарри.

Тогда стрелок сделал то, что люди этой вселенной меньше всего ожидают от парней, которые носят револьверы и черные шляпы.

Он улыбнулся и подмигнул Гарри.

Вернувшийся после разборки Горлогориус застал Мэнни за игрой в шахматы с его собственным дублем. Партия подошла к эндшпилю, дубль выигрывал.

— Стыдно, батенька, — сказал Горлогориус. Естественно, он обращался к Мэнни, ибо разговаривать с дублем в присутствии оригинала считалось крайне невежливым. — Ты бы его хоть потупее сделал, что ли.

— Игра интересна только тогда, когда играешь с равным тебе соперником, — сказал Мэнни.

В этом вопросе его взгляды на жизнь коренным образом отличались от взглядов Горлогориуса. Тот считал, что игра интересна, лишь когда он, Горлогориус, выигрывает. В других играх он вообще не участвовал.

— Что-то я на доске особого равенства не замечаю, — сказал Горлогориус. — Он у тебя выигрывает ферзя, слона и шесть пешек.

— Так я ж его только на шахматы запрограммировал, — сказал Мэнни. — Вот он только о шахматах и думает. А меня мысли о судьбе вселенной гложут.

— Я и говорю, тупее его надо было делать, — сказал Горлогориус.

— Похоже, эту партию я проиграл, — констатировал Мэнни. Дубль едва заметно улыбнулся.

— И ты сдаешься? — удивился Горлогориус. — Вот так запросто? Такое поведение недостойно волшебника твоего уровня.

— Не представляю, что тут можно сделать, — сказал Мэнни, глядя на доску.

— А вот что. — Горлогориус щелкнул пальцами, и дубль растворился в воздухе, отправившись туда, куда отправляются все дубли после развоплощения. — Ты выиграл в связи с нежеланием противника продолжить турнир.