Проклятие Персефоны - Рина Харос

Образ Эмилии плотно засел в моей голове и мыслях. Вспоминая ее облик, непроизвольно сжал горлышко бутылки, чтобы хоть как-то вернуться в реальность.

Но ко мне пришли другие воспоминания.

Ранним утром, когда отец еще был жив, он позвал меня на рыбалку и шепотом поведал о том, что в наших водах видели сирену. Едва сдерживая волнение и недолго думая, я собрал все, что могло пригодиться: затычки в уши из плотной ткани, заостренный кремниевый кинжал, соль и обычные осколки стекла. Охотники очерчивали вокруг жертвы круг, ставили коленями на битое стекло, чтобы она не смогла сбежать. После такой пытки она становилась довольно послушной. Отец удивленно спросил, откуда я все это знаю. Сглотнув, я понял, что совершил оплошность, но лишь махнул рукой, стараясь скрыть волнение, и ответил, что прочитал это в какой-то книге. Отец, не поверив моим словам, тактично промолчал, подхватил все собранные мною вещи и, выйдя за порог, поманил за собой.

В тот вечер он погиб, спасая меня от когтей сирены, которая воспользовалась моментом и, удерживая меня за лодыжку, потащила на морское дно. Отец, недолго думая, прыгнул в воду, в панике забыв даже про кинжал. Отпустив меня из холодных объятий, сирена переключила внимание на него: морская дева подарила отцу поцелуй смерти, после которого ни один мужчина не был хозяином своих мыслей и действий и желал лишь одного – воссоединиться с возлюбленной, которая обрекала жертву на верную смерть, погружаясь на дно.

Всплыв на поверхность, я жадно начал хватать ртом воздух. Затем вернулся на берег за кинжалом, но стоило мне лишь схватить рукоять оружия и развернуться, как я заметил алые пятна на воде. Последнее, что запомнил, падая коленями на гальку, – это мимолетный образ сирены, лицо которой тронул звериный ехидный оскал.

* * *

Проснувшись посреди ночи, я долго лежал на кровати, чувствуя необъяснимую тревогу. Чтобы развеять неприятное чувство, осторожно встал и накинул мятую рубашку. Стараясь унять дрожь в руках и запустив пальцы в волосы, начал медленно массировать голову. Во рту горело, живот скрутило от голода. Бутылка лежала рядом, а содержимое медленно растекалось по полу. Ухмыльнувшись, я вышел из каюты, осторожно прикрыв за собой дверь.

На палубе никого не было. Давно утихли крики чаек и хмельные взбудораженные возгласы матросов, которые в свободное время предавались азартным играм – единственным доступным развлечениям на корабле. Вдохнув полной грудью, пошел в сторону камбуза, чтобы немного подкрепиться. Преодолев несколько ступеней, прислушался: из комнаты доносились голоса, причем один из них принадлежал Эмилии. Затаившись, я спустился ниже, стараясь услышать обрывки разговора, подавшись вперед и крепко ухватившись за один из выступов в стене.

Собеседники разговаривали полушепотом и изредка смеялись. Крис с присущей ему юношеской добротой и искренностью поведал свою историю, а затем начал отвечать на сыпавшиеся вопросы Эмилии по поводу капитана. Я напрягся, не желая, чтобы юнга сболтнул лишнего девушке, невольно разрушив все планы. И когда мальчишка произнес: «Ходят слухи, что дьявол уничтожил всю команду, оставив в живых только капитана, заключив с ним сделку…», резко распахнул дверь, застав врасплох сидящих.

Я тут же нацепил маску безразличия и скрестил руки на груди, показывая тем самым, что жду объяснений. Первым вскочил Крис и открыл было рот, чтобы оправдаться, но Эмилия одним властным жестом руки заставила мальчишку подчиниться. Как же я хотел, чтобы в этот момент юнга выбежал из кладовой и оставил нас вдвоем, чтобы я мог прикоснуться к своей пленнице, почувствовать ее…

За годы, проведенные вдали друг от друга, Эмилия превратилась в настоящую женщину, полную достоинства и умеющую постоять за себя.

В ее жесте было столько достоинства, столько внутренней силы, что я невольно отступил вбок. Посмотрев мне прямо в глаза, девушка ясно дала понять, что объяснений не будет, и, взяв Криса за руку, как какого-то малыша, последовала с ним наверх. После того как они поднялись на несколько ступеней, я скользнул взглядом по кладовой и, схватив очередную бутылку рома, отправился вслед за ними.

Выйдя на палубу, я полной грудью вдохнул морской воздух и услышал плеск воды позади себя. Продолжая держать бутылку рома в руке, развернулся и увидел, как двое никсов, духов воды, резвились в морских волнах, пытаясь выхватить что-то из лап друг друга. Они были похожи на двух детей, головы которых обрамляли длинные сине-зеленые волосы, переливающиеся в лунном свете. Между пальцами на руках и ногах блестели перепонки. Черные глаза, два разреза вместо носа и тонкие губы делали их похожими на сирен, но никсы прислуживали морским девам и считались гораздо слабее.

Что они забыли в этих водах? Что делают рядом с моим кораблем? Духи, заметив, что за ними наблюдают, окатили меня холодной водой, отчего я тихо выругался. Никсы, широко улыбнувшись беззубыми ртами, сверкнули черными глазами и скрылись.

Вернувшись в каюту, я первым делом скинул с себя промокшую одежду и натянул сухие штаны, подпоясав их ремнем. А затем откупорил бутылку и принялся расхаживать от одной стены до другой, делая большие глотки. Меня раздражало абсолютно все: обстановка, матросы, смешанные чувства, которые я испытывал к Эмилии. Что-то переменилось в ней, надломилось. Несмотря на сомнения, я был уверен, что из пугливой девочки она превратилась во властную женщину, знающую, чего она хочет и какой ценой сможет добиться желаемого. Даже если это граничило с безумием. Даже если это граничило с одержимостью.

* * *

Утром проснулся оттого, что за окном громко кричали чайки, а команда горланила песни, свистела и улюлюкала. Удивленно подскочив, я спешно ополоснул руки и лицо прохладной водой, избавляясь от похмелья, и, накинув чистые штаны и рубашку, вышел из каюты.

Стоило сделать пару шагов по палубе, как мой взгляд непроизвольно упал на столпившихся матросов и Эмилию, которая лениво и плавно виляла бедрами, скользя руками по своему телу. Одета она была в легкое платье с рваным подолом, еле-еле прикрывавшее колени. Тонкие лямки постоянно сползали, и девушка, игриво пробегая пальцами по коже, надевала их обратно, запрокидывая голову и вытягивая шею, которую прикрывал легкий шарф, кулона я так и не разглядел. Тело пленницы, окутанное серебристым светом, казалось, отталкивало солнечные лучи. Грудь колыхалась в такт плавным движениям, манящий взгляд из-под пышных ресниц, которым она одаривала каждого, был призывом и приглашением.

Ласкать… повалить… держать… пока ладони множества рук грубо сжимают бедра, ягодицы и груди…

Однако матросы позволяли