Настоящий врач скоро подойдет. Путь профессионала: пройти огонь, воду и интернатуру - Мэтт Маккарти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я открыл было рот, однако Моранис меня оборвал:
– В приемной очередь, – сказал он. – Тебе лучше бы взяться за дело.
Глава 11
Прошло уже несколько дней, а я так и не рассказал никому про Гладстона. Это съедало меня изнутри. Будут ли какие-то последствия? Что станет с ним? Или со мной? Было так мало людей, с кем я мог об этом поговорить. Так мало людей, кто бы понял. К счастью, я жил с одним из них.
– Я облажался, – признался я Хезер, насыпающей хлопья в миску. – Я сильно облажался.
Это было перед рассветом, и мы оба сидели с заспанными лицами. Она нахмурилась и потянулась за ложкой, в то время как я продолжал говорить, излагая в мельчайших подробностях историю с Гладстоном. Мне совершенно не стало легче, когда я оживил воспоминания о случившемся, – я только еще больше расстроился. Изложив достаточно доводов в доказательство собственной некомпетентности, я глянул на часы. Пора было уходить на работу.
– Самое главное, – сказала Хезер, – что ты об этом кому-то рассказал.
– Да, но это не отменяет случившегося. Он ведь мог умереть. Он должен был умереть.
– Но он не умер, – она бросила ложку и положила свою мягкую руку на мою. – Ты сделал то, что должен был. Ты не стал держать все в себе.
Я покачал головой. Это не имело значения.
– Меня это убивает.
– Представь, что кто-то его осмотрел бы и даже не обратил внимания на зрачки.
– Но я обратил!
Мы ели хлопья в тишине; голова пульсировала, словно с похмелья, хотя я уже несколько дней не пил. Возможно, даже недель.
– Ты не должен винить себя в этом.
Я знал, что Хезер права. Я знал, что такое случается. Однако я не припоминал, чтобы она когда-либо ошибалась. Я не припоминал, чтобы она допускала столь серьезные просчеты.
– Ну да, – буркнул я.
Хезер посмотрела мне прямо в глаза и улыбнулась:
– Ты хороший врач, Мэтт. Помни об этом.
Положив в раковину миски, мы похватали белые халаты и отправились на работу.
Час спустя я уже был в отделении и носился из палаты в палату, чтобы ознакомиться с пятью поступившими за ночь пациентами. Текучка больных была головокружительной: нужны были часы, чтобы войти в курс дела.
Денис Ландквист – женщину, у которой из-за смерти брата случился сердечный приступ, – теперь сняли с аппарата ИВЛ и еще до выходных ее, скорее всего, должны были перевести из отделения. Единственной константой оставался Бенни. Он всегда был на месте – крутил педали своего велотренажера или смотрел телевизор в кровати, словно так получилось, что его квартира оказалась посреди отделения кардиореанимации. Для человека с больным, отказывающим сердцем у него был на удивление позитивный настрой. Заходя к нему, я отдыхал от напряженной атмосферы, царившей во всем остальном отделении. Тем утром, когда я проходил мимо его палаты, он смотрел «Доктора Хауса»[51] – как по мне, это все равно что смотреть фильм-катастрофу в самолете.
– Вы в порядке? – спросил я, показав ему большой палец и просунув голову в дверь.
– Пожалуй.
– Замечательно.
Пациенты могут не понимать сложных медицинских объяснений врача, зато они всегда очень чувствительны к тому, как он это объяснение до них доносит.
Я начал закрывать дверь и посмотрел на длинный список своих задач. Оставалось еще тридцать пунктов, с которыми нужно было успеть разобраться до начала обхода. Я мысленно повторил его ответ: «Пожалуй». Это было не похоже на Бенни. Я поднял глаза и увидел, что он был все в той же футболке «Нью-Йорк Джайентс» и уже несколько дней не брился. Его борода оказалась гораздо более седой, чем я ожидал, а над тонкой губой скопились капельки пота.
– Есть минутка? – спросил он.
– У меня есть одна минута. Меньше минуты.
Бенни выключил звук на телевизоре.
– Мэтт, каждый месяц сюда поступает новая группа интернов. И когда мне это приходит в голову, я делюсь с ними впечатлениями об их работе.
– Ох.
Спонтанные отзывы о работе редко когда бывают приятными или конструктивными.
– Мэтт, ты просто сидишь в палате, ждешь. Я сталкивался здесь с разными людьми. Плохими, хорошими… – он затих. – По большей части с хорошими.
– Рад это слышать.
– Хорошие, плохие, но не злые[52], – он усмехнулся и уставился на меня. – Мэтт, такое ощущение, что ты все время куда-то спешишь.
– Потому что так и есть.
У меня непроизвольно напряглась спина.
– Такое ощущение, что ты говоришь со мной или с кем угодно в отделении только для галочки, – Бенни опустил голову. – Я говорю это лишь потому, что понимаю: ты еще молодой.
– И впечатлительный, – прошептал я.
Я немного расслабился. Мне было нелегко выслушивать подобную критику. Одно дело было чего-то не знать, будучи еще молодым, неопытным врачом, но никому не понравится услышать от пациента, что, как ему кажется, тебе на него наплевать. Тем не менее слова Бенни не звучали как выговор: его голос и доверительный тон нашей беседы меня успокаивали.
– Да, вы правы, – сказал я. – По правде говоря, я с трудом со всем справляюсь.
– Заметно.
– Ха. Замечательно. Правильно говорят – не показывай никому, как тебе тяжко.
– Но так необязательно должно быть.
Я покачал головой:
– Полагаю, мне нужно приходить сюда еще раньше.
– Дело не в этом. Совсем не в этом. Посмотри, что ты делаешь сейчас. Ты сидишь, и у нас с тобой настоящий разговор. Обычно ты просто…
– Планирую, как исчезнуть, как только захожу в палату.
– Ага. И половину времени ты смотришь в свои записи или по сторонам и не слушаешь.
– Но я слушаю!
– Реальность такова, какой ты ее воспринимаешь, Мэтт.
Почему он так сильно потеет?
– А что насчет вас? – спросил я. Может, я недооценивал, насколько тяжело он болен?
– Бывают хорошие дни, бывают плохие, – ответил Бенни. – Сегодняшний день не очень хороший.
Я и представить не мог себя на его месте, когда нужно просто ждать изо дня в день. Я был бы в бешенстве. Может, его состояние было не таким стабильным, как я предполагал?
– Вы кажетесь горячим, – заметил я. – Давайте проверим, нет ли у вас жара.
Только я приложил ладонь тыльной стороной к его мокрому лбу, как в дверь постучали.
– Перерыв окончен, – скомандовал Байо. – Пойдем поговорим.
– Спасибо, что позаботились обо мне, –
