Приключения IQ, или Кто на свете всех умнее - Сергей Степанов

Этому феномену Даниэль Гольман предлагает простое объяснение. По его мнению, аналитико–синтетические способности, измеряемые традиционными тестами IQ, определяют всевозможные жизненные успехи лишь в очень малой мере – процентов на двадцать. Главное значение имеют совсем иные качества, совокупность которых Гольман назвал эмоциональным интеллектом. К этим способностям, определяемым им весьма расплывчато и нечетко, относятся умение разбираться в своих чувствах, отдавать в них себе отчет и выражать адекватно, сообразно сложившейся ситуации. То же относится и к чувствам других – человек с высоким эмоциональным интеллектом умеет их тонко распознавать и учитывать в межличностном взаимодействии. Понятно, что это лучше удается экстравертам, интроверты в этом не сильны. (Словно в оправдание недавно появилась книга М. Лэйни «Непобедимый интроверт», в которой автор попытался опровергнуть закрепленное Гольманом предубеждение против интроверсии; увы, успеха книга не имеет, и в обыденном сознании интроверсия продолжает почитаться за недостаток.) Важным качеством выступает адекватная самооценка, позволяющая человеку наиболее выигрышно использовать в поведении свои сильные стороны и намеренно затушевывать слабые. Эмоциональный интеллект, по Гольману, включает также мотивационную составляющую – стремление к достижениям, активность, инициативу, подчинение эмоций реализации намеченных целей, а также общий оптимистичный подход к жизни. Выделяются также необходимые общественные умения – способность вызывать у других желаемую реакцию, достигать взаимопонимания, сотрудничать, побуждать других к достижению значимых целей. Способность культивировать положительные эмоции не только у себя, но и у окружающих – важное свойство эмоционально интеллектуальных людей.

Возникает вопрос: как такую расплывчатую и многогранную характеристику можно измерить и оценить? Для этой цели Гольманом разработан соответствующий тест (точнее – опросник), по результатам выполнения которого вычисляется «коэффициент эмоциональности», EQ – как альтернатива IQ. Позднее последователями Гольмана были разработаны еще несколько аналогичных тестов.

Книга Гольмана, написанная живым, образным языком, содержит множество ярких примеров, иллюстрирующих его рассуждения. Автор, однако, понимает, что с научной точки зрения пример – это не доказательство. Чтобы не быть голословным, Гольман в своих рассуждениях опирается на результаты обследования, проведенного им среди сотрудников центра исследований в области высоких технологий АТ&T, гиганта системы коммуникаций в США. По его оценкам, самыми лучшими сотрудниками являются вовсе не обладатели самых высоких IQ и престижных дипломов, в те, кому присущи выделенные им эмоциональные качества.

И пожалуй самое главное, что привлекло всеобщее внимание к концепции Гольмана и превратило ее в своего рода новую американскую «религию» (надо ли тут лишний раз напоминать, как мы доверчивы к любому иноземному миссионеру!), – это его утверждение о практической возможности повышения EQ в отличие от неизменного IQ. Миллионы вчерашних троечников с IQ не выше президентского получили мощный стимул и надежду, а легион тренеров–наставников с гуру Гольманом во главе – сытную кормушку на долгие годы. Аналогичная кампания потихоньку разворачивается и у нас. Хотя рядовой барышник – пардон, бизнесмен, – вряд ли знает свой IQ, но в глубине души понимает, что иллюзий тут строить не приходится. Зато кто ж откажется открыть для себя новый путь к процветанию, да еще и лишний раз презрительно плюнуть в сторону высоколобых умников!

Чтобы не поддаться разразившемуся ажиотажу, прислушаемся и к иным точкам зрения по данному вопросу. Тем более, что публикуются они в основном в малотиражных научных изданиях, внимания широкой общественности никогда не привлекавших. Их суть можно резюмировать, перефразировав упрек, адресованный в свое время еще Фрейду: «Все верное из того, что им сказано, не так уж и ново, а все новое – вряд ли верно».

Сама по себе идея о множественности проявлений человеческого ума отнюдь не нова. Еще в рассуждениях одного из пионеров интеллектуального тестирования Э. Торндайка можно найти упоминания о так называемом социальном интеллекте, который он определял как «способность понимать людей и управлять ими, поступать разумно в человеческих отношениях». В понимании Торндайка социальный интеллект выступал не в качестве ума как такового, а являлся приложением общего интеллекта к сфере человеческих отношений.

В 1983 г. (за 12 лет до Гольмана!) американским психологом Говардом Гарднером была предложена множественная модель интеллекта, включавшая в себя семь (ныне он их насчитывает уже девять, допуская существование еще и большего количества) относительно независимых сторон человеческого ума, в том числе интерперсональный интеллект («способность распознавать настроения других людей, их побуждения и прочие душевные состояния»), а также интраперсональный («способность отдавать себе отчет в своих чувствах и полагаться на них в руководстве своим поведением»). В одной из недавних работ Гарднер указывает: «Две последних способности могут рассматриваться вместе как основа эмоционального интеллекта (хотя, по моей версии, они сосредоточены главным образом на познании и понимании, нежели на чувствах)». Тем самым Гарднер корректно подчеркивает, что концепция эмоционального интеллекта принадлежит не ему, а его собственная трактовка несколько иная. Выходит, надо согласиться с многоголосым хором, приписывающим приоритет Даниэлю Гольману?

Вовсе нет!

Идею и само понятие эмоционального интеллекта газетный обозреватель Гольман беззастенчиво позаимствовал, а потом еще и до неузнаваемости исказил из популистских соображений. Концепция эмоционального интеллекта, действительно, существует в психологической науке, но принадлежит она вовсе не ему и совсем не похожа на ту очередную панацею, которую он и его многочисленные последователи впаривают по всему миру доверчивому обывателю. «Распространенное представление об эмоциональном интеллекте сильно отличается от научного», – утверждает психолог из Университета Нью–Гэмпшира Джон Майер, который в соавторстве со своим коллегой из Йельского университета Питером Саловэем за несколько лет до Гольмана и ввел это понятие в научный обиход.

Разумеется, любая научная идея, просочившись из академической башни на базарную площадь, претерпевает изменения. В данном случае интересно, как именно изменилось данное конкретное понятие и как эти изменения способствовали его невероятной популярности.

Майер и Саловэй рассказывают, что сама идея возникла у них еще в 1987 г. в ходе неформальной беседы. Тогда Саловэй приобрел первый в своей жизни собственный дом и попросил своего старого товарища Майера помочь в его обустройстве. За бытовыми делами разговор естественным образом зашел об их нынешних профессиональных интересах – один занимался изучением эмоций, другой – интеллекта. Спонтанно возникло желание сопоставить то, что прежде принято было лишь противопоставлять, – эмоции и интеллект. Так неожиданно родился совместный исследовательский проект, предварительные результаты которого были опубликованы соавторами в виде двух статей в 1990 и 1993 г. Как и большинство научных публикаций, эти статьи широкого резонанса не вызвали. Но они попались на глаза предприимчивому обозревателю Гольману, который почувствовал в них золотую жилу. Он обратился к Майеру и Саловэю с предложением: если они не намерены развить свои идеи в книге, то такую книгу мог бы написать он сам. Соавторы великодушно согласились, только попросили Гольмана дать ссылку на источник своего вдохновения. Просьбу он выполнил несколько своеобразно – на 47–й (!) странице его книги имена Майера и Саловэя упомянуты вскользь. Сегодня Майер сетует: «Знал бы я, во что это выльется, – непременно написал бы книгу сам». И сожаление тут касается не только упущенных миллионов, но и искаженной идеи. Что же имели в виду сами авторы идеи?

По их мнению, хотя эмоции и интеллект считаются антагонистами, препятствующими функционированию друг друга, на самом деле они взаимосвязаны, переплетены и в ряде случаев (но не всегда) довольно тесно взаимодействуют. «Человеческое мышление, – резюмирует Майер, – не ограничивается рассудочной калькуляцией. На высших уровнях своего поведения, при принятии ряда ответственных решений человеку необходимо отдать себе отчет в своих чувствах и сопоставить с ними гипотетическое решение. И когда мы говорим о человеке, что он романтичный, добросердечный или недружелюбный, мы подразумеваем его особый, чрезвычайно сложный способ обработки информации. И эти процессы далеко не так формальны, как, например, при построении силлогизмов». Взаимовлияние протекает и в обратном направлении – эмоции порой обогащают мыслительные процессы, помогают подметить неожиданные альтернативы, сделать лучший выбор и т. п. Но авторы при этом подчеркивают: хотя взаимосвязи эмоций и интеллекта очень разнообразны, лишь некоторые из них делают нас по–настоящему умнее. И эту довольно ограниченную сферу взаимного пересечения и влияния они определили как эмоциональный интеллект.