Выпуск 4. Семь пьес с необычной судьбой - Александр Попов

МАМА. А где Шурочка? Ушла?

ЛЮБА. Да.

МАМА. Так рано? А я думала, мы все вместе позавтракаем, посидим. Сумасшедшая жизнь: все время куда-то летим, спешим. Ну ничего, все будет хорошо. Уже все складывается очень удачно. Я приготовила омлет и вкусный салат. И у тебя дела пойдут великолепно. Ах ты мой Любасик! Поцелуй маму.

ЛЮБА. Мама!

МАМА. Ну поцелуй, поцелуй! Что ты такая дикая, такая суровая?..

ЛЮБА. Не приставай ко мне, мама. Мама. Я хочу поговорить со своей девулей, со своим Любасиком.

ЛЮБА. Ну так говори!

МАМА. Любасик, ты понимаешь, какой сейчас ответственный момент в жизни Шуры?

ЛЮБА. Все понимаю. Короче.

МАМА. Нет, девочка, ты не понимаешь, как в такой момент важны для женщины нормальные жилищные условия. И для мужчины, конечно.

ЛЮБА. Короче! Куда мне деваться?

МАМА. Любасик! Что ты такое говоришь? Ты же знаешь, как я люблю вас обеих. Вы обе мои девули.

ЛЮБА. Ну?!

МАМА. Я подумала, что, если бы ты сейчас поехала к дяде Вите в Одессу, — это было бы очень разумно. У них великолепные условия, и ты знаешь, как тебя любит тетя Галя.

ЛЮБА. Еще бы! Конечно знаю.

МАМА. Зачем иронизировать?

ЛЮБА. А кто иронизирует?

МАМА. В конце концов, мы все вместе переедем в Киев. Мы поменяем квартиру, будем жить где-нибудь на Крещатике или на Печерске. Ты представь себе: Киев, каштаны…

ЛЮБА. И пальмы.

МАМА. Почему пальмы?

ЛЮБА. На балконе посадим пальмы.

МАМА. Я говорю серьезно, Любушка.

ЛЮБА. А кто шутит?

МАМА. Ты знаешь, Любушка, Шура заслужила счастье. Мне кажется, что Павлик очень порядочный человек. И главное, как он к ней относится. Это какое-то высокое чувство. Сейчас это большая редкость. Как ты думаешь? Я наблюдала за ним… По-моему, он очень, очень… Но вот тебе не кажется, что в нем есть нечто странное?

ЛЮБА. Нет ничего странного. Обыкновенный сумасшедший.

МАМА. Люба! Ты так резка! Разве можно бросаться такими словами?

ЛЮБА. Ты спросила, я ответила.

МАМА. На основании чего ты говоришь?

ЛЮБА. На основании того, что слышала. Я тоже кое-что слышала. Невольно, конечно.

МАМА. Ты знаешь, вот об этом я и хотела поговорить. Мне кое-что было непонятно… По-моему, он немного заговаривается. Тебе так не кажется? Как-то вот уклоняется в сторону от мысли. А? Нет?

ЛЮБА. Мама, я не хочу об этом говорить. Это не мое дело. Мне уже сказали об этом.

МАМА. То есть как не твое дело? Мы — одна семья. Это все нужно обсудить. Это важный шаг. Ты вот сказала, что он сумасшедший. Это, конечно, не так.

ЛЮБА. Хорошо, не так.

МАМА. Это не так. Он прелестный человек. Но если он немного… Он слегка… ну с придурью, что ли? Ну и это, конечно, ничего. Кто сейчас нормальный? Такой ритм жизни. Но ведь эта же черта может быть наследственной? Как ты думаешь? Это может отразиться на внуках где-нибудь в десятом колене. Как ты думаешь?

ЛЮБА. Может отразиться.

МАМА. Возможно, у него в роду были какие-то умственные отклонения. Ты понимаешь, это очень важно. Мне кажется, что нужно это выяснить в первую очередь. Как ты думаешь?

ЛЮБА. Попробуй. Потребуй у него справку.

МАМА. Ну, справка это глупость. А вот узнать о его родственниках… Ты не знаешь, с кем он живет?

ЛЮБА. Я не знаю, с кем он живет.

МАМА. Ну да, конечно. Я немедленно познакомлюсь с его родственниками, если они есть, конечно. Я думаю, что все это не так страшно. Я даже уверена, что ты преувеличиваешь, Любасик. Ты — человек крайностей, а так нельзя. Все будет хорошо, вот ты увидишь, И с Киевом все уладится, я уверена. А то, что есть какие-то трудности…

ЛЮБА. Так разве это трудности?

МАМА. Нет, кое-какие трудности есть. К сожалению, есть.

ЛЮБА. Да плевать на эти трудности! Разве это трудности? Так, чепуха. А то, что я проучилась десять лет в этой школе, то, что у меня здесь есть какие-то знакомые, то, что у меня здесь есть какие-то дела, может быть какие-то планы, так это все глупости. А то, что меня не спросили, хочу я или не хочу в эту паршивую Одессу, вроде бы я не человек, вроде бы у меня не может быть никакой жизни… Так это все разве имеет значение? Это все чепуха. Все будет хорошо, мамочка. Все образуется. Я вам не буду мешать. Я думала подождать годик, но, видно, нужно поторопиться. Я тоже выйду замуж. Сегодня! Сейчас! Сию минуту! (Уходит, хлопнув дверью.)

Сцена пятая

Квартира Фарятьевых. Тетя Павла ставит цветы в вазу, на диване торжественно сидит мама Саши. Ранний вечер, еще светло, но в комнате зажжен яркий свет.

МАМА. Я вас именно такой и представляла. Мне кажется, что я бы узнала вас и на улице, если бы случайно встретила. Сердцем бы узнала. (Смеется.) Но может быть, я и ошибаюсь.

ТЕТЯ. Мне тоже кажется, что мы уже где-то встречались.

МАМА. Конечно встречались. Наш город не так уж велик.

ТЕТЯ. А я была уверена, что мы познакомимся не сегодня, так завтра, я чувствовала.

МАМА. Моя бы воля, я бы пришла и раньше, но мне хотелось, чтобы дети выяснили все до конца. Но теперь, слава богу…

ТЕТЯ. И прекрасно, и прекрасно!

МАМА. Все решилось, и слава богу.

ТЕТЯ (садится рядом с мамой). А теперь мы будем говорит говорить… Нам ведь есть о чем поговорить, правда?

МАМА. Еще бы!

Пауза.

ТЕТЯ. Знаете, вы очень похожи на мою покойную сестру, мать Павлика. Она умерла пятнадцать лет назад.

МАМА. Так значит, Павел ваш родной племянник?

ТЕТЯ. И да, и нет. Больше, чем племянник: у меня ведь детей нет, и мы все время жили вместе, а с тех пор, как умерла Зина…

МАМА. Простите, а от чего она умерла?

ТЕТЯ. Она долго болела. Можно сказать, она была обречена.

МАМА (волнуясь). Ужасно. А какая же болезнь?

ТЕТЯ. Болезнь сердца — беда нашего времени. Павлик как-то сказал, что Сашенька напоминает Зину, и вы тоже на нее похожи: взгляд, выражение лица…

МАМА. Ох, разве можно в нашем возрасте говорить о взгляде, о выражении лица!.. За мои годы в лице накопилось столько всяких выражений!..

ТЕТЯ. Голубушка вы моя, дайте я вас поцелую, от всего сердца, от всей души! (Плачет.)

МАМА (целует ее). Не расстраивайтесь, милая вы моя! Все будет хорошо, все будет великолепно.

ТЕТЯ. Я не сомневаюсь, но я как-то очень боялась этого момента. Ведь кроме Павлика у меня никого нет.

МАМА. Но теперь есть мы, есть все мы. Ах, как жаль, что нег шампанского! Мы бы отметили нашу встречу. Но ничего, я приглашаю вас завтра на ужин.

ТЕТЯ. Это я должна вас пригласить, я!

МАМА. Нет уж, завтра — я. Я первая сказала.

ТЕТЯ. Спасибо. (Встает.) Я сейчас, одну минуточку. Сейчас я вам кое-что покажу. (Идет в соседнюю комнату, возвращается с большим альбомом.) Так сказать, семейный мемориал. (Показывает маме фотографии.) Вот Зиночка. Здесь она совсем молодая. Правда, есть что-то общее с вами?

МАМА. Разве что чуть-чуть вот эта часть…

ТЕТЯ. Да, именно эта.

МАМА. А-а… Отец Павлика?

ТЕТЯ. А отец Павлика погиб.

МАМА. Во время войны?

ТЕТЯ. Да, перед самым концом войны. Вот он и Павлик.

МАМА. Он был здоровым человеком?

ТЕТЯ. Ну… Как?

МАМА (смутившись). Это я к тому, что поразительно, сколько сильных, здоровых людей унесла война.

ТЕТЯ. Ох, не говорите!

МАМА. Людей, которые до войны не знали никаких болезней,

ТЕТЯ. Ну, он был не совсем здоровым человеком.

МАМА. Ах не совсем?!

ТЕТЯ. У него была больная печень.

МАМА. Ах печень!.. Ну, это пустяки.

ТЕТЯ. Не скажите.

МАМА. При здоровых нервах… У него были здоровые нервы?

ТЕТЯ. Он был спокойным, тихим человеком.

МАМА. Вот это самое главное.

ТЕТЯ. Но это не спасло его. (Задумалась.) Вот я, старая тетка, дожила до этого дня, а их обоих нет. Видите, как судьба распорядилась. Как все сложно.

МАМА. Я уверена, что наши дети будут счастливы. По-моему, они очень подходят друг другу: оба молодые, какие-то чистые, открытые… Может быть, чересчур ранимые, но они будут беречь друг друга.