Тайны «Семи грехов» - Валерий Ильичёв

Увидя, покрасневшую от гнева шею хозяина, сидящий сзади Зев внезапно подумал: «А ведь Дым сейчас занимает место, на котором ещё несколько часов восседал ещё не знающий о близкой гибели студент». И суеверно отгоняя мрачное предчувствие, Зев заставил себя думать, на что потратит обещанное шефом вознаграждение.

Поздний звонок застал Кондратова уже в дверях. После некоторого раздумья сыщик снял трубку. Узнав голос агента, сразу понял, что у того срочное сообщение. Внимательно прослушав сообщение, сдержанно похвалил:

— Молодец, Кит. Твои сведения восполняют недостающие звенья разноцветной криминальной мозаики. Значит, ты подвез Дыма с картиной к его офису, где он пересел в «мерседес». И где он сейчас ты не знаешь. Потом оставил «Джип» рядом с метро «Фили», а Зев сейчас пишет заявку об угоне у него тачки ещё рано утром. Интересная картина вырисовывается. Держи меня и дальше в курсе дела. Будут новости-звони немедленно!

Положив трубку Кондратов по давней привычке нервно зашагал по кабинету: «Допустив утечку информации, не предполагал, что Дым так быстро доберется до картины. Ловок, гаденыш! Значит бриллианты уже у него. Скорее всего камушки из короны он поспешит вытащить, а от картины избавиться. Но брать его пока рано. Если Филарета они убрали, то вину на себя возьмет Клык, спасая хозяина. Или эту роль Дым отведет Зеву. Камушки нам ещё предстоит разыскать, поскольку, где находится тайник Дыма мы не знаем. Нет, арестовывать Дыма пока не на чем. А вот Хвост вряд ли смирится с тем, что такой куш сорвал его заклятый враг. Надо будет его проинформировать».

Приняв решение, сыщик вновь обрел душевное равновесие. Теперь ему предстояло продумать детали операции по столкновению интересов двух зарвавшихся в своей погоне за лидерством авторитетов.

После прослушивания присланных Дымом аудиокассет, Волин был вне себя от ярости: «Что о себе возомнил этот уголовник? В своих небылицах Дым выглядит не преступником, а благородным Робин Гудом. А уж последние годы жизни в его изложении, так это сплошная филантропия. Зато наглухо умалчивает об источниках своих баснословных доходов. Но я-то знаю, что Дым нагрел руки на наркоте и оружии. Ну и ловко же завернул свою историю пройдоха! Если все это умело подать, то предстанет светлый образ бессеребреника и добряка. Нет, уж увольте! Не нужны мне его грязные деньги!» Словно чутко уловив на расстоянии вырвавшееся на волю негодование литератора, Дым набрал номер его телефона. К своему стыду, узнав голос Дыма, Волин почувствовал как мерзкий отвратительный страх начал вытеснять его решимость отказаться от выгодного заказа.

— Привет работникам пера! Извини, что так поздно позвонил. Ну как показались мои откровения? Что скажете?

— Вы обещали прислать кассеты через неделю, а прошло всего два дня. И чувствуется некоторая торопливость. В результате материала для книги явно недостаточно.

— Мне на это наплевать! Рукопись, должна лежать у меня на столе через месяц. У меня мало времени!

— Я дорожу своим именем и не буду писать эту книгу!

— А кто тебя теперь спрашивает? У нас с тобой договор и ты должен соблюдать условия. А то, что состоялся устный базар, так в наших кругах данное в разговоре обещание ценится дороже любых нотариальных печатей.

— А если я откажусь?

— Слушай меня внимательно! Перевожу разговор в деловое русло. Через три дня в субботу к тебе заедет мой человек и ты ему предоставишь первую главу своей писанины. Если этого не сделаешь, то завершать роман будешь на больничной койке с переломанными ногами.

— Но три дня недостаточно для написания целой главы.

— Хорошо, в знак уважения даю пять суток. Если тебе мало материала, то припомню ещё с десяток интересных историй и мой человек дополнительно подвезет кассеты. И не фордыбачь больше! Мне и без тебя заморочек хватает.

Звучащие в трубке гудки, казалось просверливают ухо и тонкими иголками вонзаются в сердце, поселяя в нем страх. Медленно положив трубку. Волин некоторое время сидел неподвижно: «До чего же мы слабы и уязвимы. Живет человек, навроде меня, считает себя порядочным и вполне благополучным. И вдруг появляется некто и возникает дилемма: поступить по-свински или сохранить честное имя, пренебрегая опасностью. И сразу ясно: ты честен только потому, что обстоятельства не ставили тебя на край пропасти. А может быть накропать эту ерунду, в которую все равно никто не поверит? Вреда особого не будет, а на полученные деньги смогу издать, наконец, свою книгу. Так что же мне делать?»

Волин вопрошающе ещё раз окинул взглядом вытканное серебряными блестками черное одеяло поднебесья. Но звезды свысока отстранено смотрели на него с холодной пренебрежительностью, словно он уже окончательно принял позорное решение.

Волин взглянул на часы: толстая стрелка неумолимо подкрадывалась к цифре 12. Из соседней комнаты доносилось мирное похрапывание давно уснувшей жены. И, стремясь поскорее избавиться от мучительных сомнений, Волин, выпив две таблетки снотворного, прилег на диван. И тут же с облегчением почувствовал как неудержимо проваливается в спасательное забытье, позволяющее отрешиться от тревожащих его душу сомнений.

Пробуждение было внезапным от разрывающей тишину телефонной трели. В голосе редактора слышались виноватые нотки: Собирайся, Илья, в путь-дорогу. Заболел Куликов. Тебе придется вместо него лететь в Сочи. Там поймали последнего из банды Тихона. Ты помнишь очерк, наделавший шума пару месяцев назад. Мы обещали продолжить тему. Так что нужен свежий материал. Гостиница в Сочи тебе заказана. Билеты на самолет и командировочные уже готовы, возьмешь их у секретаря. Вылетаешь завтра утром. Редактор ещё продолжал что-то говорить, но Волин его не слушал: «Мне повезло. По-крайней мере это позволит отложить решение вопроса о жизнеописании уголовника Дыма. А если обратиться за помощью к Кондратову? Нет, это глупо: не даст же он мне пожизненную охрану».

По-своему истолковав молчание Волина, редактор забеспокоился:

— Эй, Илья, куда ты пропал? Чего молчишь? Там в Сочи за трое суток управишься. Задание легкое. Другой рад бы был в разгар лета к морю за счет редакции слетать.

— Хорошо, сейчас я соберусь и заеду за билетами.

— Это иной разговор. Тогда увидимся, я буду ждать.

В комнату вошла заспанная жена, на ходу застегивая поясок старого выцветшего ситцевого халатика:

— Что случилось?

— Звонил редактор. Срочно вылетаю в командировку вместо заболевшего Куликова.

— Когда?

— Да прямо сейчас. Собери мне в дорогу сумку, пока я умоюсь и позавтракаю.

Жена поспешила на кухню. А Волин довольно подмигнул своему отражению в зеркале: «Ай да Волин, ай да сукин сын! Быстро сообразил, как использовать внезапную командировку для долгожданного любовного свидания с Верой. Мне уже давно пора переходить от слов к делу. Для Веры будет приятным сюрпризом, когда я пренебрегая семейным скандалом останусь с ней на ночь. Женщины ценят такое самопожертвование любовника».

Ольга принесла собранную в дорогу спортивную сумку:

— Вот возьми. Я тут тебе кипятильник положила и бутерброды приготовила. Кстати, и плавки не забыла, если выберешь время поваляться на пляже. Смотри там не забалуйся. Сам знаешь: седина в бороду — бес в ребро.

— Да что ты все какие-то глупости выдумываешь? Тебе везде мои любовницы мерещатся. Даже не думай.

И Волин торопливо чмокнул жену в щеку. Ольга небрежно отмахнулась: Знаю я тебя — тихоню. Ладно, ступай, а то на самом деле опоздаешь.

Волин торопливо направился к выходу. Ему предстояло заехать в редакцию за документами и затем дозвониться до Веры и назначить свидание. Одна мысль о предстоящей близости с так сильно притягивающей его к себе женщиной, заставляла сильно биться сердце: «Надо же! Я уже не думал, что смогу влюбиться как в юности и трепетать в предвкушении первого свидания с предметом своей страсти. За одно это я должен быть благодарен Вере. Сама судьба послала её мне в момент неудач и творческого кризиса».

Об оставшейся дома жене, расхаживающей по комнатам в старом заштопанном халате, он старался не думать.

— Ты все видел, Себ. Мы с литератором действуем пока синхронно, завершив одновременно подготовительные этапы. И сегодня, идя на решающий штурм девицы и приступая к написанию лживого и лицемерного повествования про «благородного» бандита, он окажется намертво схваченным стальными челюстями приготовленного для него капкана.

— Если все так просто, то зачем наш сегодняшний визит к нему?

— Победа должна быть полной. Мы обязаны раскрыть ему глаза. Пусть, сочиняя отвратительную, дурно пахнущую литературную стряпню, избавится от последних иллюзий. Я хочу лишить его даже жалких самооправданий на Высшем Суде. Чтобы никто не смог сказать: «Прости его, ибо он не ведал, что творил».