Мои палачи (СИ - Блэк Дана

— Не знаю, — наконец шепчет он в самое ухо, притягивая меня к себе. Теребит замочек платья на шее сзади, теплые пальцы касаются голой кожи, а я дрожу. — Я и ты связаны вместе, пока ты не видишь. Тебя зацепило, ты выясняешь, гадаешь. Думаешь обо мне. Я рискую. Ты потом дашь к тебе приблизиться?

Дёргаю его за воротничок, отклоняюсь в сторону от его губ. Один опасается, что я буду за ним бегать, другой, наоборот, что от него — они оба надо мной издеваются, с меня хватит.

— Ты и так не подходи больше. Давай катись. Колбаской жареной. Артур всё равно тебе…

Вскрикиваю от боли в затылке, его пальцы раздирают фиксирующий лак, он сжимает ладонь у корней и, кажется, волосы прямо у него в руке ломаются, пока горячий рот закрывает мой, и зубы кусают верхнюю губу.

— Юля, не разговаривай так со мной.

Другой рукой он обвивает талию, в его агрессивных объятиях у меня хрустят позвонки, и ноги снова подкашиваются.

— Я давно должен был все решить. Ещё год назад. Пока ты замуж не вышла. Тогда духу не хватило. Я виноват. Но ошибку исправлю. Не отталкивай меня.

Его пальцы давят на челюсть, заставляя меня разжать зубы, его язык, скользнув в рот, касается моего. Вздрагиваю, как под разрядом тока, упираюсь ладонями ему в грудь и выворачиваюсь, я не могу.

— Я не хочу, отпусти меня.

— Почему? — его рука в волосах расслабляется, в его свистящем шепоте дыхание горячей дорожкой по моей шее, но он только что чуть скальп с меня не содрал, болью добиваясь моего отклика, и меня трясет. Он рубит фразы. — Там у стены. Пять минут назад. К тебе в трусы залезли. А ты спокойно стояла. Не кричала, ничего. Царапалась бы хоть, кис. Раз неприятно. А то орать начала, только когда я подошёл.

— Ты оскорблен что ли, ревнуешь? — за смешком прячу волнение, не слышу ни ответа, ни дыхания, лишь под ладонью вздымается его грудь. — В прошлый раз вы хорошо поделились, по-честному.

— В ту субботу все из-под контроля вышло.

— А теперь ты все контролируешь?

— Теперь да.

— Значит, твой друг не придёт?

— А он тебе нужен?

— А ты как думаешь?

На свадьбе звучит что-то свадебное и про любовь, у меня кружится голова.

— Юля, не надо со мной играть, — он трогает мой подбородок, поднимает лицо, как если бы смотрел в глаза.

— Ты же со мной играешь, — тоже смотрю куда-то вперёд и выше, и в воображении глаза его меняются с темно-карих на изумрудно-зеленые, с зелёных на густо-серые.

— Нет, я с тобой серьезно.

Он говорит даже не шепотом, а просто тихо, но я настолько дезориентирована тьмой, басами музыки и происходящим, напрягаю слух, и не могу разобрать, и злюсь.

— Да ладно. Какая серьезность. Давай без чувств, — повторяю ему слова первого кота. — Текила и большие патроны.

Попсовая певица успевает два раза проорать припев, прежде чем он отвечает.

— Понял. Как скажешь.

Он смазывает меня с пола, как кляску, и я пискнув, прикусываю язык. Крепко держит, с грохотом налетая на столы, пробирается по этой темноте подальше от выхода.

— Стой, стой, — запоздало твержу и чувствую выступающий на лбу холодный пот, — там Лера, там люди, там свадьба сейчас кончится.

— Сомнительные преграды.

С меня слетает туфля, мы врезаемся в рояль и клавиши жалобно бренчат. Лёгкими шлепками он ощупывает гладкий корпус, поднимает меня и толкает на холодную поверхность.

— Я тебе такое не забуду никогда, я спрошу у Леры, ты не подойдёшь ко мне и на километр, — давлю на его слова, если он не врал, и для него, правда, это не игра, он не станет, он не тронет, ведь все не должно быть так.

— Ты мне условия ставишь? Чувствами манипулируешь? Зря, — он задирает на мне платье, резко разводит мои ноги и ввинчивается бедрами.

В зале со стуком падают стулья. По нашему маршруту до сцены и рояля пробираются вслепую.

Второй. Идёт.

— Второй патрон, Юля, — помолчав, он вдруг брякает пальцами по клавишам, задавая тому направление в темноте.

Отстраненно замечаю, что он умеет играть, какая-то простая и знакомая мелодия, один из столов падает совсем рядом, и дальше следует самодовольное сообщение:

— Я с текилой, кис, как обещал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 26

У него с собой не только текила, в ведерке бренчит лёд. Меня ощупывают в темноте, они сами ни черта не видят, ни друг друга, ни меня.

— Ложись, кис.

Меня опрокидывают спиной на рояль, и я заторможенно ложусь. Внутри нарастает странное понимание: реальность другая, не как во сне. Они оба со мной, трогают меня, но тело будто мертвое. Ощущения той ночи были такими яркими и сильными, а сейчас я зажимаюсь и действительно не хочу. Совсем.

Мне нехорошо.

Чьи-то пальцы пробираются под белье. Тянут трусы вниз.

Вспоминаю Леру, ужасаюсь, вцепившись в резинку, тяну бикини обратно на себя. Лера ведь застукала нас троих в коридоре, и теперь думает…

Правильно думает.

Я не подняла скандал, позволила увести себя в этот зал. Потому, что не ожидала подобной наглости, и что второй сюда вернётся.

Или хотелось проверить?

По-настоящему была ли та жадность, с которой я утоляла сексуальный голод, но вот оно, продолжение, и тело под чужими руками деревенеет.

Нет никакой страсти, и ее не может быть, это просто фрикции, и всё.

Похабный порноролик.

Со мной в главной роли.

Самая жуткая ошибка в моей жизни. И если раньше можно было что-то исправить, то к тому, что они со мной сделают вот-вот — я приблизилась по собственной глупости.

Доигралась.

Я прозрела.

Поздно.

Белье он оставил, но отодвинул, и пальцы внутри меня двигаются, расширяют вход. Мне остаётся лежать, пока им не надоест меня трепать.

Вытираю злые слезы, в пустоту безнадежно говорю:

— Ты же сам чувствуешь, что мне неприятно. Тебя, как мужчину, не огорчает, не останавливает, что ты не возбуждаешь, и дама — сухая наждачка? Хватит.

Он отвечает тихим смешком.

— Не огорчает. Я еще в прошлый раз понял, сладкая. Что ты долго разогреваешься. Зато потом. Ох*еть беснуешься. Помнишь? Как на столе колотилась? Не волнуйся, Юль. Щас намочу и напомню.

— В хвост и в гриву тебя, киса-сучка, — с моей щеки отбрасывают волосы.

С трудом сглатываю. Их грязный шепот возвращает в наваждение. Отворачиваюсь от стекла пузатой бутылки, второй кот возился над ухом с крышкой и пил, и теперь сует мне текилу, но меня тошнит от волнения.

Бикини врезаются в кожу. Между ног лёгким мазком касается горячий язык.

Помедлив, со мной делятся впечатлениями:

— Черт. Вкусно, Юль. Я так и думал.

Лизнув ещё раз, он полностью накрывает промежность ртом. Подтягивает мои ноги себе на плечи, он обещал намочить и мочит. Медленно, размазывая слюну, упруго толкается внутрь и выходит. Захватывает губами клитор, влажно целует бедро. Пальцами больно сжимает выпирающие тазовые кости, так пошло сочно облизывает, словно хитрый кот дорвался до оставленной без присмотра сметаны.

Он зря тратит время.

Ни вагинальный, ни оральный секс не стимулируют, побочки от препаратов, которые принимаю, выбили всю чувствительность, я вялая макаронина, в который раз убеждаюсь в этом.

Настойчивая рука поворачивает мое лицо. Зубы прихватывают верхнюю губу, жадно втягивают в рот. Не отвечаю на поцелуй, не реагирую на язык между ног, лишь громче шмыгаю и глаза щипит от слез, с самого начала моей вины не было, я никогда не изменяла, и не собиралась, а меня обидели и просто перешагнули, а я не такая сильная, на мне отпечаталось, сразу что-то себе придумала, всё-всё запомнила, и саму себя обманула.

И ради чего тогда я сейчас все это терплю?

Хуже уже быть не может.

Этот вывод возвращает мне силы.

Брыкаюсь и откатываюсь по гладкой поверхности. Сбрасываю руки, удерживающие мои плечи, и он, не готовый к сопротивлению послушно отпускает. Со всей дури заезжаю коленом по голове между моих ног. По ощущениями куда-то в лицо, и второй сдавленно охает, не ожидал такой агрессивной благодарности за оральные ласки.